Теория языкознания

Теория языкознания

одновалентные (так, корень бужен'- является уникальным потому, что он

сочетается только с суффиксом -ин-).

9. Аффиксальные морфемы классифицируются по своей позиции относительно

корня. Предшествуют корню префиксы, следуют за ним постфиксы, среди которых

различаются окончания (флексии), сигнализирующие наличие синтаксической

связи, и суффиксы, лишённые этой функции. Внутрь корня вставляются инфиксы

(ср. лат. fidi 'расколол' - findo 'раскалываю'). Корень охватывают (как в

нем.) циркумфиксы. В "пазы" (слоты, slots) обычно трёхсогласного семитского

корня вставляется двух- или трёхгласный трансфикс (ср. араб. корень _k_t_b_

'идея связи с процессом письма': kataba 'он написал', kutiba 'был написан',

kaatibun 'пишущий', kitaabun 'письмо, книга', maktabun 'место, где пишут:

школа, кабинет, контора и т.д.').

10. По характеру совей связи с корнем аффиксы могут быть агглютинативными и

флективными.

Агглютинативные аффиксы:

построены по схеме "одно означающее - одно означаемое (грамматическое

значение)";

их набор стандартен, случаи их омосемии (~ синонимии) аффиксов не

наблюдаются;

не наблюдаются также случаи омонимии аффиксов;

экспонентное варьирование ограничено только пределами действия механизма

фонетически обусловленных чередований чередований;

соседние аффиксы чётко отграничиваются друг от друга;

нулевые аффиксы используются только в исходных словоформах;

отсутствие аффикса не лишает словоизменительную основу её права на

автономность, присущую слововоформе.

Флективные аффиксы, напротив:

часто построены по схеме "одно означающее - пучок одновременно реализуемых

грамматических значений" (ср. ая /aja/ в красивая как носитель

грамматических значений 'имя прилагательное, ед. ч., им. п., жен. род');

часто они реализуют схему "множество означающих - одно грамматическое

значение", так как велик набор конкурентов среди омосемичных (синонимичных)

аффиксов;

широко представлена омонимия аффиксов (так, рус. фонема /a/ может быть

экспонентом омонимичных морфем а1 (сущ., жен. род, им. п., ед. число: рек-

а), а2 (сущ., муж. р., род. п., ед. ч.: стол-а), а3 (сущ., им. п. мн. ч.:

сёл-а), а4 (прил., кр. форма, ед. ч., жен. род: умн-а), а5 (глагол, прош.

вр., жен. р. ед. ч.: сел-а и т.д.);

экспонентное варьирование очень широко;

границы между морфемами могут утрачивать чёткость по причине слияния

(фузии) соседних морфем;

нулевые аффиксы используются и в исходных, и в косвенных словоформах;

словоизменительная основа часто неспособна без сочетания с аффиксами быть

автономной словоформой.

11. Активная роль в процессах ассимилятивного взаимодействия корня и

аффикса может принадлежать корню (как в агглютинативных языках - тюрских и

финно-угорских, где передний или непередний ряд гласных постфиксов

определяется рядом гласного предшествующего корня; ср. чередование

показателя мн. ч. -lar ~ -ler в тюркских языках) или же постфиксу (как в

истории германских языков, где наличие в суффиксе -i-/-j- было причиной

умлаута, т.е. чередования по заднему и незаднему ряду гласных корня и

возникновения передних лабиализованных , и где наличие узких или широких

гласных в суффиксе явилось причиной преломления, т.е. чередования гласных

корня по степени подъёма).

12. В соответствии со своей функцией аффиксы могут отнесны к числу

собственно грамматических (формообразующих), лексико-грамматических

(словообразовательных) и формальных, служащих либо соединителями морфем в

сложных словах (пар-о-ход, земл'-е-паш-ец), либо показателями

словоизменительных классов (пах-а-ть, стел'-и-ть).

----------------------------------------------------------------------------

----

Грамматические значения слов и морфологические категории

Грамматические значения

Язык как коммуникативная система обеспечивает передачу информации

различного рода. Это и информация о предметах, явлениях, положениях дел во

внешней дествительности, и информация о субъективных актах когнитивной

(познавательной) деятельности и личных переживаниях говорящего, и

информация служебного характера, касающаяся используемых способов

построения связной речи и особенностей поведения в ней употребляемых

языковых единиц и их вариантов.

Передачу служебной информации берут на себя грамматические средства, в том

числе и морфологические.

В традиционной лингвистике принято разграничивать в содержательной

структуре слова значения лексические и значения грамматические. Первые

обычно характеризуют как вещественные, конкретные, а вторые как формальные,

абстрактные. Грамматические значения, по А.А. Потебне, сопровождают

значения лексические, накладываются на них. Но дело в том, что и

лексические значения тоже нередко бывают абстрактными (например, значения

слов отношение, правило, функция, информация, дружба). Сопоставление языков

разного типа показывает, что то значение, которое в одном языке бывает

выражено морфологически, в другом языке либо находит выражение с помощью

лексических средств, либо обнаруживается благодаря вербальному и

ситуационному контексту.

Иногда предлагается квалифицировать грамматические значения (в отличие от

лексических) как обязательные. Так, в русском языке для любого

существительного обязательно выражение значений предметности, числа,

падежа, а в ед. ч. и рода. Но и этот критерий не абсолютен. В одном и том

же языке одно и то же значение может быть передано в одних случаях

грамматически, в других лексически, в третьих остаться невыраженным.

Поэтому можно просто исходить из того, что лексические значения выражаются

знаменательными словами, формообразующими основами знаменательных слов,

корневыми морфемами знаменательных слов. Носителями же грамматических

значений выступают используемые в формообразовании слов аффиксальные

морфемы, служебные слова, морфологические операции типа значащих

чередований фонем и т.п. Но многие из этих средств используются также в

словоообразовании, т.е. в процессах построения новых лексических единиц

(например, -суффикс -ск- в университетский, префикс при- в пригород).

Такого рода факты затрудняют разграничение лексических и грамматических

значений.

Можно, наконец, считать, что грамматические значения слов:

затрагивают их функции в речи, отношения между словами в предложении или

словосочетании - синтагматическое, или реляционное, значение;

фиксируют принадлежность данного слова к той или иной части речи -

частеречное значение;

характеризуют отношения между их формобразовательными вариантами в рамках

парадигмы каждого данного слова - собственно морфологическое значение;

соотносят между собой в рамках одного словообразовательного поля

однокорневые слова и прежде всего слово производное со словом мотивирующим

- словообразовательное (или деривационное) значение.

В данном разделе предметом разговора являются прежде всего собственно

морфологические значения, элементарные значения словоформ многоформенных

слов. Они могут:

иметь референциальный характер (т.е. относить данную словоформу к какому-то

внеязыковому моменту). Так, например, значение ед. ч. имени

существительного в принципе опирается на идею единичности данного предмета;

характеризоваться конкретной коммуникативно-ситуационной соотнесённостью.

Так, значение первого лица предполагает указание на говорящего как

активного участника данного коммуникативного акта;

указывать на характер структурно-синтаксических отношений между словами

внутри предложения. Таково, например, значение вин. п. имени

существительного;

служить основой для классификации слов внутри одной части речи. Таково, в

принципе, значение ср. р. имени существительного.

Грамматические категории слов

Элементарные грамматические значения даны в противоставлениях друг другу.

Так, в нем. противопоставлены друг другу значения четырёх падежей (им.,

род., дат. и вин.); англ. систему оппозиций образуют 16 временных форм

глагола. Система падежных противопоставлений образует грамматическую

категорию падежа. Система противопоставлений значений временных форм

образует грамматическую категорию времени.

Но элементарные грамматические значения в рамках грамматических категорий

противопоставлены не сами по себе. Семиотический подход к языковым единицам

предполагает, что нет языковых значений самих по себе, как и нет языковых

форм, которые были бы лишены значений. О грамматическом значении можно

говорить лишь тогда, когда в данном языке имеется регулярно с ним

соотносимый экспонент, т.е. формальный показатель грамматического значения.

Таких показателей для одного и того же значения может быть несколько.

Единство грамматического значения и соотносимого с ним стандартного

формального показателя образует двухстороннюю языковую единицу,

грамматический знак, которому в отечественной лингвистике (А.В. Бондарко и

др.) было присвоено имя граммемы. Это понятие близко к понятиям "формальной

категории" у А.М. Пешковского и "категориальной формы" у А.И. Смирницкого.

Его эквивалентами являются понятия "разряда грамматической категории",

"частной грамматической категории" и "грамматической формы".

Соответственно и грамматическая категория слова (морфологическая категория)

представляет собой не просто систему оппозиций элементарных грамматических

значений, а систему противопоставлений граммем как двустороних сущностей,

обладающих каждая своим означаемым и своим означающим (или стандартным

набором означающих). Надо отметить, что если нет подобного

противопоставления граммем определённого вида в данном языке, то нет и

соответствующей грамматической категории. Так, например, не приходится

говорить о категории падежа во фр., исп. или ит. языках.

В языках с развитым словоизменением различаются морфологические категории

формообразовательные, члены которых представлены формами одного и того же

слова в рамках его парадигмы (например, рус. категории падежа и числа имён

существительных, категории падежа, числа, рода и степеней сравнения имён

прилагательных) и категории классификационные, или неформообразовательные,

члены которых представлены разными словами (например, рус. категория рода

имён существительных).

Морфологическая категория представляет собой закрытую систему с

ограниченным числом элементов. Число таких элементов предопределяет число

морфологических оппозиций и набор дифференциальных семантических признаков

граммем. Так, в немецком языке различаются 4 граммемы падежа, между

которыми фиксируется 6 оппозиций. В некоторых диалектах этого языка число

падежных граммем (за счёт совпадения дат. и вин. п.) редуцируется до трёх.

Соответственно число оппозиций равняется трём. Грамматическая категория

падежа в рус. включает в себя 6 граммем, число оппозиций между ними

достигает 16.

От морфологических категорий отличаются:

лексико-семантические разряды слов внутри той или иной части речи

(например, рус. имена существительные собирательные, конкретные,

отвлечённые, вещественные, имена прилагательные качественные и

относительные и др. подобные классы, где внутри соответствующего класса

группируются слова на основе общего для их лексических значений

дифференицального семантического признака);

формальные классы слов (например, нем. конъюгационные классы сильных и

слабых глаголов или же деклинационные классы имён существительных разных

типов склонения, в которых их неодинаковое формообразование не мотивируется

семантически).

Наборы граммем и грамматических категорий слов определённых частей речи

неодинаковы от языка к языку. Так, нем. и англ. имена существительные

обладают категориями числа, падежа и соотнесённости (внутри которой

противопоставлены граммемы несоотнесённости, неопределённой соотнесённости

и определённой соотнесёности), но в англ. отсутствует категория рода. В

ходе исторического развития данного языка инвентари грамматических

категорий слов и различаемых в них граммем могут испытывать изменения. Так,

категория соотнесённости имён существительных в герм. и ром. языках

формировалась в тот исторический период, когда эти языки уже обладали

письменностью. Современные славянские и германские языки не сохранили

граммему дв. ч., входившую в формообразовательную парадигму

праиндоевропейского глагола.

Грамматические категории вместе с противопоставленными внутри каждой из них

грамеммами обеспечивают системную организацию морфологического компонента

данного языка.

Грамматическим категориям слов как языковым сущностям могут ставиться в

соответствие так называемые логические (внеязыковые) категории. Так,

например, может проводиться различие между физическим временем, логической

категорией времени и грамматической категорией времени. В рамках теории

функциональной грамматики, развиваемой А.В. Бондарко, морфологическая

категория квалифицирутся как структурный центр, вокруг которого формируется

функционально-семантическая категория (или функционально-семантическое

поле), куда включаются, кроме морфологических, лексические и интонационные

средства. Так, центр функционально-семантического поля темпоральности

образует грамматическая категория времени. Грамматическая категория

наклонения является ядром функционально-семантического поля модальности.

Единство логической, или понятийной, или мыслительной, категории и

языковой, или речевой, категории, образует так называемую когнитивно-

коммуникативную категорию.

----------------------------------------------------------------------------

----

Формообразовательная и словообразовательная структура слов

Вводные замечания

При морфологическом анализе слова его членение может осуществляться в трёх

направлениях, что позволяет обнаружить три различные структуры -

формообразовательную, словообразовательную и морфемную.

Формообразовательная структура слова выявляется при сопоставлении всех

словоформ данного слова, словообразовательная структура раскрывается при

соотнесении мотивирующего (производящего) слова (или основы слова) и

мотивируемого (производного) слова. К выявлению морфемной структуры

приводит сопоставление всех словоформ данного языка.

Слово как класс словоформ

Формообразовательной (или словоизменительной) структурой обладают только

многоформенные (изменяемые) слова, не имеют её слова одноформенные

(неизменяемые). Многоформенное слово представляет собой класс словоформ,

выступающих в качестве элементов морфологической парадигмы. Данная

парадигма отражает реализацию грамматических категорий и входящих в их

состав граммем, которыми обладает данное слово как представитель

определённой части речи. Одноформенное слово представлено единственной

словоформой.

Парадигма может быть большой и малой. Большая парадигма (макропарадигма)

охватывает, например, все категориальные изменения рус. существительных по

6 падежам и 2 числам, т.е. 12 словоформ; все категориальные изменения рус.

прилагательных (от 24 до 29 словоформ, реализующих изменения по 2 числам, 3

родам в ед. ч., 6 падежам, 3 степеням сравнения, чередованию полных и

кратких форм). Внутри большой парадигмы могут выделяться малые, или

частные, парадигмы (микропарадигмы), например, парадигма мн. ч.

прилагательных, парадигма ед. ч. прилагательных (с дальнейшими

подразделениями по родам - муж., жен. и ср.).

Возможно выделение ряда промежуточных парадигм с охватом разного числа

членов. Так, в англ. яз. парадигма личных индикативных форм,

противопоставляемая парадигме неличных глагольных форм (вербоидов), при 16

временных формах, 6 формах 1, 2 и 3 л. в ед. мн. ч. насчитывает 96 членов.

С учётом категории залога количество членов данной парадигмы удвоится

(192). Если сюда добавить различение личных индикативных вопросительных,

отрицательных и вопросительно-отрицательных форм глагола, количество членов

парадигмы возрастёт до 576. Если мы примем во внимание противопоставление

изъявительного и сослагательного наклонений, то получим 1152 члена личной

глагольной парадигмы. За пределами этого множества пока остались

императивные формы.

Сравнение синтетических словоформ, входящих в одну парадигму, позволяет их

расчленить на две структурные составляющие: основу, остающуюся в принципе

инвариантной при морфологических видоизменениях и обеспечивающую тождество

данного слова как лексемы, и тот или иной форматор (форматив, формальный

показатель), являющийся экспонентом соответствующей граммемы (или

совокупности граммем).

Можно говорить о парадигме отдельного конкретного слова и о парадигме

класса слов (части речи в целом или отдельного словоизменительного -

деклинационного либо конъюгационного - класса). В первом случае парадигму

представляют в виде записи всех словоформ данного слова одним или

несколькими столбцами. Ср., например парадигму рус. существительного стол:

Ед. число Мн. число

Им. пад. стол-# стол-ы

Род. пад. стол-а стол-ов

Дат. пад. стол-у стол-ам

Вин. пад. стол-# стол-ы

Твор. пад. стол-ом стол-ами

Предложн. пад. о стол-е о стол-ах

Во втором случае строят парадигму, фиксируя в таблице лишь форматоры. Так,

ниже приводится пример парадигмы слоформ рус. существительных муж. рода

неодушевлённых (стол, столб, чайник, учебник, студент, университет, курс,

экзамен, зачёт, деканат, фильтр и т.д.):

Ед. число Мн. число

Им. пад. _-# _-ы

Род. пад. _-а _-ов

Дат. пад. _-у _-ам

Вин. пад. _-# _-ы

Твор. пад. _-ом _-ами

Предложн. пад. о(б) _-е о(б) _-ах

Одна из словоформ в рамках соответствующей парадигмы может

квалифицироваться как основная, или исходная. Формообразование слова

представляет собой процесс построения по определённым правилам

морфологических преобразований (трансформаций) из исходной словоформы той

или иной производной словоформы (или производных словоформ), иначе говоря,

процесс перехода от основной формы к косвенной словоформе или косвенным

словоформам.

В качестве начальной словоформы выбирается та, которая выступает как

наиболее простая или позволяет построить наиболее оптимальным образом

правила перехода ко всем другим словоформам. Она обычно фиксируется в

словарях. Так, в словарях рус. яз. принято приводить для существительных

словоформу им. п. ед. ч., для прилагательных словоформу им. п. ед. ч. муж.

р., для глагола форму инфинитива. Лат. и греч. грамматики предпочитают в

качестве словарной формы глагола словоформу 1 л. ед. ч. наст. вр. Например,

лат. subiecto 'кладу вниз, подкладываю', греч. kosmeo 'привожу в порядок,

устраиваю; ставлю в строй; украшаю'.

Однако правила формообразования слов чаще строятся с учётом не словарной

формы данного слова, а его формоообразующей основы. Формообразующая основа

слова в целом и основа отдельных его словоформ могут совпадать, как,

например, в случае разговорчив-ый. Но общая, инвариантная формообразующая

основа слова может реализоваться в двух или более частных, парциальных,

комплементарных по отношению друг к другу основах. Ср., рус. болгар-ин-у -

болгар-ам (болгар- ~ болгарин-), порос-ёнок - порос-ят-а (поросён(о)к- ~

поросят-). Комплементарны относительно друг друга рус. глагольные основы

зна- (зна-ть, зна-л) и знаj- (знаj-у, знаj-ут).

Существенно усложняют картину значащие чередования фонем, участвующие в

формообразовании слов. Они могут служить образованию разных основ, к

которым возводятся соответствующие классы словоформ. Так, правила

формообразования словоформ нем. и англ. нерегулярных (нестандартных)

глаголов формулируются с учётом того, что имеются основы инифнитива (и

наст. вр.), основы прош. времени и основы причастия прош. времени (wir

brech-en 'мы ломаем' - wir brach-en'мы ломали' - ge-broch-en 'поломанный';

I begin 'я начинаю' - I began 'я начал'- begun 'начатый').

Если же теперь обратить внимание на структуру аналитической словоформы, то

обнаружится, что и она двучленна. В её состав входят:

знаменательное слово (как аналог формообразовательной основы в

синтетической словоформе) и

служебное слово (как форматор, выступающий экспонентом той или граммемы и

имеющий своим аналогом в синтетической словоформе аффикс или комплекс

аффиксов).

Ср. рус. буду читать, где на долю буду приходится выражение граммем 1 л.

ед. ч. наст. времени изъявит накл., а на долю конструкции "служебное слово

быть + инфинитив знаменательного глагола читать" - выражение буд. вр.;

читал бы, где служебное слово бы в составе конструкции, в которой

знаменательный глагол содержащит суффикс -л-, выступает экспонентом

граммемы сослагат. накл.

Форматоры аналитических словоформ могут быть однокомпонентными и

многокомпонентными. Ср. примеры для комплексных форматоров: англ. I had

been working (for a long time...) 'я уже долго работал (к определённому

моменту)', I shall have been working (for seven hours...) 'я буду работать

уже в течение семи часов (к определённому моменту)'.

Многочленные аналитические словоформы, состоящие из двух или более

синтагматических слов, входят в парадигму словоформ различного типа.

Чередуясь с синтетическими словоформами, они оказываются равны по своему

статусу одночленным словоформам и, тем самым, парадигматическим словам.

Участие в подобных парадигмах обеспечивает структурную целостность,

внутреннюю спаянность аналитических форм.

В выборе соответствующих форматоров и, тем самым, в построении словоформ

участвуют следующие морфологические процессы:

аффиксация (т.е. употребление соответствующих постфиксов, префиксов,

инфиксов, циркумфиксов, трансфиксов, морфем с нулевыми экспонентами);

значащие чередования фонем (чередования гласных, возникшие в результате

аблаута, умлаута, преломления; чередования согласных; ср. англ. goose

'гусь' - geese 'гуси', man 'человек; мужчина'- men 'люди; мужчины');

мена акцентных кривых (в языках с подвижным ударением; ср. пил-ы (им. п.,

мн. ч.) - пил-ы (род. п., ед. ч.);

мена тонем; ср.: язык нуэр lei (с восходящим тоном) 'животное' - lei (с

нисходящим тоном) 'животные';

мена слоговых акцентов (тонических ударений, сопутствующих динамическим

ударениям); ср. швед. en stol (тоническое простое, т.е. однонаправленное,

либо падающее, либо восходящее ударение) 'стул' - stolarna (тоническое

сложное нисходяще-восходящее ударение) 'стулья'; сербскохорв. сел-а (с

кратким восходящим тоническим ударением) 'села (род п., ед. ч.)'- сел-а (с

долгим нисходящим тоническим ударением) 'сёл (род. п., мн. ч.)';

удвоение (редупликация) целых слов или частей слов (индонез. orang

'человек' - orang orang 'люди; греч. grapho 'пишу' - ge-grapha 'я написал',

thyo 'приношу жертву' - te-thyka 'я принёс жертву'; 'гот. slepan 'спать' -

sai-slep 'спал');

мена разных корней с тем же лексическим значением (явление супплетивизма:

человек- - люд-и, ид-у - шё-л-, один- - перв-ый, хорош-ий - лучш-е);

использование служебных слов (предлоги и послелоги, частицы,

вспомогательные глаголы, слова-артикли; ср.: фр. de la langue 'языка

(эквилентно рус. род. п. 'языка')'; of the language 'то же самое

('языка')'; читал бы; будет читать; Sprache - eine Sprache - die Sprache

'язык (формы несоотнесённости, неопределённой соотнесённости и определённой

соотнесённости)'; des Studenten - dem Studenten - den Studenten 'студента -

студенту - студента (формы род., дат. и вин. п.)'.

Нередко форматоры (и это можно отчасти наблюдать на вышеприведённых

примерах) строятся как комплексы ряда показателей (например, словоформы им.

п. мн. ч. бород-ы и род. п. ед. ч. бород-ы различаются употреблением двух

разных (омонимичных) морфем (ы1 и ы2) совместно с акцентным выделением в

первом случае корневой морфемы, а во втором случае аффикса.

Во флективных языках форматор, как правило, является экспонентом нескольких

граммем. Так, одно рус. окончание -у в пиш-у, пойд-у реализует 5 граммем (1

л., ед. ч, настояще-будущее вр., изъявит. накл., действ. залог). В азерб.

бахабилмамаг 'не мочь смотреть' идею видения реализует основа (она же

корневая морфема) бах-, а форматор абилмамаг представляет собой цепочку

аффиксов (-абил- передаёт граммему возможности, -ма- выражает отрицание,

-маг является аффиксом инфинитива).

Словообразование

Словообразовательная (деривационная) структура обнаруживается в словах-

дериватах, т.е. производных и сложных словах. Её выявлению служит

сопоставление слов мотивирующих и мотивируемых. В мотивируемом слове (слове-

деривате) выделяются две части: словообразовательная основа (деривационная

база) и дериватор как формальный показатель словообразовательного значения.

Ср., например, чита-тель, посети-тель, строи-тель, раде-тель, лёт-чик,

навод-чик, началь-ник, стрелоч-ник, учитель-ск-(ий), ментор-ск-(ий).

Как деривационная база, так и дериватор могут быть комплексными; ср.,

например, машин-о-пис-н-(ый), письм-о-нос-ец, где машин- и пис-, письм- и

нос- принадлежат к составу соответствующих деривационных баз, а -о- и -н- в

первом слове, -о- и -ец входят в состав форматоров. Словообразовательное

значение и его формальный показатель можно объединить как две стороны

(означаемое и означающее) языкового знака - дериватемы.

Дериватемы подобны граммемам, но отличаются от них тем, что они не

объединяются в ограниченные по количеству противопоставляемых элементов,

закрытые и жёстко структурированные множества, подобные морфологическим

категориям. Словообразовательные значения (в отличие от

формообразовательных) выражаются менее стандартизованными, менее

регулярными способами. Если мы попытаемся отобразить в таблице структуру

словобразовательной парадигмы (например, парадигмы наименований

"производитель действия", образуемых от глаголов активного действия), то мы

обнаружим в этой таблице много пустых ячеек. Ср., например, *езди-тель,

*лета-тель, *грузи-тель, *копа-тель, *запева-тель.

Выбору дериваторов служат следующие деривационные процессы:

аффиксация (при этом выбираются не формообразующие, а деривационные

аффиксы; среди них не фиксируются морфемы с нулевыми экспонентами);

усечение мотивирующего слова (аббревиация); ср. англ. doctor > doc,

laboratory > lab; нем. Laboratorium > Labor, Mathematik > Mathe,

Universitaet > Uni;

значащее чередование фонем; ср. вез-у > воз, англ. sing - sang - sung >

song 'пение'; house /haUs/ 'дом' > house /haUz/ 'проживать';

значащее чередование тонов;

значащее чередование слоговых акцентов (тонических ударений, сопутствующих

динамическим ударениям);

значащее чередование акцентных кривых; ср. англ. export 'вывозить,

экспортировать' > export 'экспорт';

удвоение (редупликация); ср. синий-синий, едва-едва; нем. Wirrwarr

'неразбериха';

словообразовательная конверсия (транспозиция слова из одной части речи в

другую, означающая включение слова в иную формообразовательную парадигму и

приобретение им другого набора граммем): ср. нем. schreiben 'писать' >

(das/ein) Schreiben 'письмо, послание'; англ. scalp 'кожа черепа, скальп' >

(to) scalp 'скальпировать';

соположение слов (или основ слов) как компонентов деривационной базы; ср.

яркосиний, жёлто-голубой; нем. Grundform 'основная форма', aufschreiben

'надписывать', hinausgehen 'выйти наружу (по направлению от говорящего)';

англ. shrill-gorges 'горластый', stand up 'встать';

соположение усечённых частей слов; ср. филфак, физмат; биохим,завлаб;

использование служебных слов; ср. нем. sich erholen 'отдыхать'.

В конкретном акте словообразования могут взаимодействовать разные процессы,

приводя к появлению комплексных дериваторов.

В целом проблемы словобразования занимают морфологию лишь постольку,

поскольку многие деривационные процессы близки к формообразовательным и

поскольку деривационный анализ, вместе с анализом формообразовательным,

способствует в конечном итоге выявлению морфемной структуры слов и

инвентаризации морфем, а также выяснению того, как сегментные морфемы

взаимодействуют с суперсегментыми морфологическими средствами.

----------------------------------------------------------------------------

----

Исторические изменения в морфологическом строе языка

Исторические изменения языковой системы в наибольшем степени касаются

лексикона как её самого "мобильного" компонента. Но они могут затрагивать и

другие компоненты - фонологический, морфологический и синтаксический.

Изменения в морфологическом строе языка (включая и систему

формообразования, и систему словообразования) могут быть следующих видов:

изменения в инвентаре грамматических категорий,

перестройка внутренней структуры грамматической категории,

изменения в морфологическом типе языка,

перестройка морфемной структуры слова.

Инвентарь морфологических категорий может возрастать. Так, в германских и

романских языках сформировалась грамматическая категория соотнесённости

существительного (в терминологии Л.Р. Зиндера и Т.В. Строевой), более

известная под традиционным именем категории определённости -

неопределённости. Она представляет собой систему, в которой (в идеальном

варианте) друг другу противопоставлены 3 граммемы: несоотнесённость -

соотнесённость, а внутри разряда соотнесённости - граммемы определённой и

неопределённой соотнесённости. Несоотнесённость предполагает употребление

имени для того или иного понятия в целом, соотнесённость же имеет место при

употреблении имени для отдельного элемента данного класса предметов. Имя

может выделять какой-то один из предметов класса, не уточняя его ближе (a

book, ein Buch, un livre 'книга (какая-то из книг)', или же

идентифицировать именно данный (а не любой другой) элемент класса (the

book, das Buch, le livre 'книга (именнно данная книга)'. Значение

определённой соотнесённости обычно передаётся определённым артиклем,

передаче значения неопределённой соотнесённости служит определённый

артикль. Значение несоотнесённости выражается нулевым артиклем, т.е.

артиклем, не имеющим материального экспонента и стоящим в оппозиции

артиклям определённому и неопределённому. Значения несоотнесённости,

определённой и неопределённой соотнесённости противостоят друг другу в

единственном числе. Во множественном числе различаются лишь определённая и

неопределённая соотнесённость, причём в последнем случае неопределённый

артикль может иметь нулевую форму (the books - books, die Buecher -

Buecher), которую не следует смешивать с нулевым артиклем как носителем

значения несоотнесённости.

Инвентарь грамматических категорий может уменьшаться. Так, в английском

языке отмерла категория рода существительных. Категория рода сохранилась

здесь лишь у личного местоимения: he - she - it. По отношению же к

английскому существительному иногда говорят, что оно обладает скрытой

категорией рода, поскольку она обнаруживается лишь при замене имени личным

местоимением. Французский язык (как и многие романские) утратил категорию

падежа.

Перестройка внутренней структуры грамматической категории имеет место, во-

первых, в тех случаях, когда число противопоставляемых в ней граммем

уменьшается (сокращение числа родов во французском языке с трёх до двух за

счёт исчезновения граммемы среднего рода, сокращение числа родов в шведском

с трёх до двух в связи со слиянием граммем мужского и женского родов,

редуцирование числа граммем числа с трёх до двух в новых индоевропейских

языках в связи с утратой граммемы двойственного числа), и, во-вторых, в тех

случаях, когда в рамках уже существующей категории возникают новые граммемы

(появление граммемы будущего времени во многих индоевропейских языках,

формирование сложной системы времён в английском языке, где в рамках одной

категории друг другу противостоят 16 граммем). Изменение числа граммем

связано и с изменением системы оппозиций внутри данной грамматической

категории.

Изменения в морфологическом типе языка могут быть связаны, с одной стороны,

с нарастанием тенденции к аналитизму, к замене синтетических форм

аналитическими (например, во французском и английском языках) и, с другой

стороны, с нередкой обратной тенденцией к преобразованию аналитических форм

слова в синтетические (при переходе служебных слов в аффиксы; ср. фр.

j'aimerai и лат. amare habeo).

Перестройка морфологической структуры слова может происходить в виде

следующих процессов:

опрощение (по В.А. Богородицкому), деэтимологизация, т.е. исчезновение

морфемного шва, слияние соседних морфем в одну: ср. русск. пояс, пол. pas,

чеш. и словац. pas, но лит. juosta; русск. орёл, но нем. Aar, хет. haras,

русск. запах, воздух, англ. lord < др.-англ. hlafweord 'хранитель хлеба',

англ. lady < др.-англ. hlafdige 'замешивающая хлеб';

переразложение (по В.А. Богородицкому), метанализ, т.е. перемещение

морфемного шва: например, передвижение границы: рука-ми, где -а входило в

основу в качестве тематического гласного > рук-ами, где -а вошло в состав

окончанания; переход согласного -n-, которым оканчивались в др.-русск.

варианты (алломорфы) префиксов в- и с- перед гласными, в состав корневых

морфем (объять - обнять, приятие - принять, подымать - поднимать, ухо -

внушить, утроба - внутрь, ядро - внедрить, еда - снедь, искать - снискать;

его - отнего, им - с ним, их - у них);

осложнение (по Ю.С. Маслову), т.е. появление нового морфологического шва

при народно-этимологическом переосмыслении слова; исп. hamaca, фр. hamac,

русск. гамак, но нидерл. сложное слово hangmat 'подвесной коврик, мат'.

----------------------------------------------------------------------------

----

Предложение как основная единица синтаксического анализа

В отличие от фонологии, морфологии и лексикологии, синтаксис имеет дело не

с воспроизводимыми, инвентарными языковыми единицами, а с единицами

конструктивными, которые строятся каждый раз, в каждом отдельном речевом

акте заново

а) с использованием конструктивных средств соответствующего языка

б) применительно к данному, конкретному положению дел (Sachverhalt, state

of affairs), о котором предполагается сообщить, и

в) применительно к данному, конкретному коммуникативному акту, к его

прагматическому контексту, включающему в себя автора высказывания и его

адресата (или адресатов), места, времени и условий высказывания.

К числу синтаксических конструкций относятся текст (как графически

зафиксированное развёрнутое высказывание, выступающее в виде связной

последовательности предложений), предложение и словосочетание. Каждая из

них может характеризоваться в трёх аспектах: формально-структурном

(строевом), семантическом и прагматическом. Словочетание, предложение и

текст могут изучаться как с позиций формального подхода, т.е. в направлении

от формы к её значению, так и с позиций функционального, и прежде всего

содержательного, подхода, т.е. от значения к выражающим его средствам.

Первый подход лежит в основе "пассивной" грамматики, а второй - в основе

"активной" грамматики (термины Л.В. Щербы). Формальный подход воспроизводит

путь читателя, а вместе с тем путь лингвиста-аналитика. Функциональный

подход, по сути дела, моделирует путь говорящего.

Привязка к коммуникативно-прагматическому контексту в наибольшей степени

присуща тексту как полному знаку, обладающему относительной коммуникативной

завершённостью. Прагматические свойства текста делают его дискурсом, т.е.

позволяют квалифицировать его не просто как замкнутую последовательность

предложений, а как замкнутую последовательность речевых актов.

Строевые же свойства текста отодвигаются на задний план. К тому же они

настолько варьируют от одного текста к другому, что практически нет

возможности постулировать наличие в языковой системе некоего формально-

структурного инварианта текста. Разрабатываемые в лингвистике текста

понятия типа (или вида, или сорта, или жанра) текста мало информативны в

том, что касается исходных формально-структурных схем, которые были бы

воспроизводимы, т.е. принадлежали бы системе языка, и могли бы лежать в

основе порождения текста определённого типа. Экспериментально их

существование не было подтверждено. Формальные средства типа повтора слов,

словосочетаний и предложений, а также разнообразных текстовых скреп (или

коннекторов), межфразовых отсылок, единого для данного текста мелодического

регистра и т.п. используются весьма нерегулярно и непоследовательно и не

образуют особой системы. Модели конструирования текста в целом не являются

по существу языковыми явлениями.

В тексте могут быть обнаружены из принадлежащих языку конструктивных схем:

а) структурно-семантические схемы построения элементарных (бинарных)

словосочетаний, б) способы соединения элементарных словосочетаний в более

сложные, в) элементарные пропозициональные (предикатно-актантные) и, по

всей вероятности, субъектно-предикатные схемы построения предложений, г)

способы сцепления элементарных пропозиций в сложные, комплексные

пропозициональные структуры. Но уже для развёрнутого предложения

характерно, что его многопропозициональная структура после того, как это

предложение было построено и произнесено, рассыпается на свои составляющие.

Точно так же рассыпается пропозициональная макроструктура целого текста

после того, как текст был построен и произнесён. Многопропозициональные

структуры - это своего рода "однодневки".

Сам же текст, как и любое синтаксическое образование, не характеризуется

свойством воспроизводимости. В экспериментах по нарочитому воспроизведению

текста обнаруживается, что информанты, т.е. участники опыта (если они не

обладают уникальной памятью или не заучили текст наизусть), строят каждый

раз новый текст, в разной степени приближённый к опытному образцу и

выступающий в виде его пересказа, который обычно не совпадает у разных

участников эксперимента. В том или ином пересказе могут сохраняться (и то

не в полном и часто даже в изменённом виде) лишь тематические,

содержательно-композиционные и прагматические свойства опытного образца.

Направления, в которых может развёртываться текст / дискурс, практически

непредсказуемы. Отсутствие в языковой системе набора достаточно жёстких

инвариантных формально-структурных характеристик текста даёт основание

считать, что текст представляет собой сугубо речевую, а отнюдь не языковую

единицу. Именно сугубо речевым статусом текста (дискурса) объясняется

единичный, невоспроизводимый характер его пропозициональной структуры,

выступающей в виде сцепления пропозициональных структур предложений.

Это не значит, что текст не может быть объектом лингвистического анализа.

Но, занимаясь исследованием текста, при построении которого используются

воспроизводимые языковые элементы, лингвист не должен упускать из вида, что

многое в построении текста определяется не языком, а конкретной темой,

сферой общения, творческим замыслом автора, действующими в данном

этнокультурном коллективе композиционными и стилистическими канонами и т.п.

Весьма примечательно, что при множестве имеющихся типологий текстов

(дискурсов) нет собственно лингвистической типологии.

В минимальной степени коммуникативно-прагматические свойства проявляются в

словосочетании. В его структуре главенствуют формально-структурные и

семантические составляющие. Сами словосочетания не воспроизводимы, но

воспроизводимы формально-структурные и семантические схемы, которые и

реализуются в процессах порождения актуальных словосочетаний, т.е.

сочетаний конкретных слов определённых грамматических классов. Это как раз

и даёт основание говорить и о речевом, и о языковом статусе словосочетаний.

Под понятие словосочетания разными учёными подводятся:

любые сочетания слов, в том числе и сочетания знаменательных слов со

служебными (например: в университет, на экзамене, der Tisch, la table, the

table);

сочетания любых двух (и более) знаменательных слов (например: сдать

экзамен, вернуться домой, увлекательный рассказ, применять новую методику;

студенты поют);

сочетания двух (и более) знаменательных слов, не строящиеся по структурной

схеме "Имя (в им. п.) + Глагол (в личной форме)" (у В.В. Виноградова и его

последователей).

В синтаксической системе соответствующего языка наличествует конечный набор

инвариантных схем (или моделей) словочетаний, в которых формальные и

семантические аспекты выступают в тесном единстве. Такие схемы фиксируют не

просто типы сочетаний слов как носителей лексических и грамматических

значений, т.е. семантем и граммем, но и приобретаемые данными словами

синтаксические функции, характеризующие их в отношении друг к другу и к

конструкциям в целом. Поэтому такие схемы могут быть представлены и в

терминах грамматических классов сочетающихся слов (например,

Существительное + Прилагательное, Глагол + Существительное в косв. п.,

Глагол + Наречие), и в терминах синтаксических функций / позиций

сочетающихся слов (например, Подлежащее + Сказуемое, Сказуемое +

Дополнение, Сказуемое + Обстоятельство). Слово в синтаксической

конструкции, приобретая синтаксическую функцию, становится элементарным

синтаксическим знаком - синтаксемой. Синтаксема представляет собой слово

(обычно знаменательное слово или же сочетание знаменательного слова со

служебным) в его синтаксическом использовании, слово как носитель

синтаксической функции. Она может входить в предложение и как элемент

словосочетания, и непосредственно.

С точки зрения фунциональной могут различаться словосочетания:

предикативные (образующие, с точки зрения сторонников обязательности для

предложения подлежащно-сказуемной структуры формально-структурный и

содержательный каркас предложения и поэтому не квалифицируемые В.В.

Виноградовым как словосочетания), атрибутивные, объектные (или

комплетивные) и обстоятельственные. Схемы словосочетаний атрибутивного,

объектного и обстоятельственного типов служат средствами для

распространения формально-семантического каркаса предложений и введения в

структуру предложения его второстепенных членов.

В истории языкознания (начиная ещё от представителей Александрийской школы

грамматики (в особенности Аполлония Дискола, 2 в. н.э.) синтаксис нередко

сводился к описанию правил сочетания слов и, тем самым, к теории

словосочетания. В формальной грамматике, идеи которой у нас развивали глава

Московской лингвистической школы Ф.Ф. Фортунатов и его ученики и

последователи), предложение было объявлено одним из видов словосочетаний, а

именно предикативным словосочетанием (у некоторых исследователей

законченным словосочетанием). Но подход к предложению со стороны слова (и

словосочетания) не адекватен его природе, так как акцентирует внимание

только на межсловных связях в предложении и не учитывает качественной

специфики предложения в целом, прежде всего в семантическом и

прагматическом аспектах. Поэтому в современном языкознаниии либо рядом с

теорией словосочетания строится теория предложения (В.В. Виноградов), либо

теория предложения поглощает теорию словосочетания, используя последнюю как

объяснительный инструмент при рассмотрении механизмов образования

распространённых предложений.

Виноградовский подход означает признание и словосочетания, и предложения в

равной степени основными синтаксическими единицами. Выдвижение на первый

план теории предложения опирается на идею о центральном положении

предложения в синтаксической системе языка.

В отличие от словочетания предложение предназначено для описания некоего

положения дел как целостного ансамбля элементов ситуации. Его

прагматический потенциал значительно выше прагматического потенциала

словосочетания. В отличие же от текста привязка к коммуникативно-

прагматическому контексту лишь в некоторой степени характеризует

предложение, когда оно является лишь одной из составляющих текста, а не

выступает автономно (будучи потенциальным минимумом текста) в роли речевого

акта, т.е. минимального дискурса. Но как раз эта способность быть возможным

минимумом текста побуждает рассматривать предложение как единицу текста,

т.е. как единицу, более близкую к тексту, нежели к словосочетанию, имеющую,

как и текст, коммуникативную предназначенность и вместе с тем оформленную

интонационно.

Предложение выступает и как речевая, и как языковая единица, что его

сближает со словосочетанием, но отличает от текста. Предложение, как

словосочетание и текст, само по себе не воспроизводимо как готовая,

инвентарная единица. Но оно каждый раз строится заново в речи, во-первых, в

процессе реализации (актуализации) одной из входящих в синтаксическую

систему языка инвариантных формально-содержательных схем (моделей) и, во-

вторых, в процессе использования тех или иных (тоже инвариантных,

принадлежащих языку) правил его преобразования из исходной формы в

конечную.

Схема 1

Текст Предложение Словосочетание

Речевой статус + + +

Языковой статус - + +

Схема 2

Текст Предложение Словосочетание

Коммуникативность + + -

***

К определению предложения нужно подходить, учитывая его многоаспектный

характер.

Во-первых, в определении предложения должно быть указано на его

принадлежность к числу коммуникативных знаков, точнее к числу комплексных

знаковых образований, способных служить передаче сообщения. Словосочетанию

коммуникативная функция и интонационная оформленность не присущи.

Коммуникативным знаком прежде всего является текст. Предложение же в

потенции (при его автономном употреблении) может быть минимумом

высказывания и текста, и потому оно выступает как минимальная

коммуникативная единица, как единица, непосредственно соотносящаяся с

минимальным коммуникативным действием - речевым актом. У предложения, как и

у речевого акта, есть свой автор и свой адресат, оно может реализоваться в

конкретном коммуникативно-прагматическом контексте. Отвлечение от факторов

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15