КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

КОРОЛЕВСКИЕ СЛУГИ И ЯКОВИТСКИЙ ДВОР В АНГЛИИ 1603-1625

двора предписания (orders) на осуществление соответствующих мероприятий по

организации приемов иностранных послов и представителей и контролировал

порядок следования участников церемоний.

Центральным пространством владений Лорда-камергера при раннестюартовском

дворе, получившим церемониальное закрепление, стала Приемная палата. Именно

там Лорд-камергер как руководитель Департамента Королевской Палаты встречал

иностранных послов или членов королевской семьи во время различных

церемоний, когда все слуги хаусхолда располагались в различных местах

дворца согласно "их места службы" (office)[67].

Отдельной обязанностью Лорда-камергера был контроль над деятельностью

лондонских театров, их лицензирование и цензура спектаклей, для чего под

его подчинением находился небольшой штат цензоров.

Естественно, что один человек не мог выполнять такое большое количество

обязанностей одновременно, при этом принимая активное участие в

политической и придворной жизни. Он перекладывал значительную часть своих

обязанностей на подчиненных, оставляя за собой общее руководство

департаментом и церемониальные функции.

Ближайшим помощником Лорда-камергера и его заместителем был Вице-камергер

(Vice-chamberlain). Он выполнял функции главы департамента в его

отсутствие. Вице-камергер считался одним из высших постов при дворе.

Наделенный властными полномочиями над другими слугами, он входил в так

называемый “белый штат” двора (whitestaves) (по цвету белых жезлов -

символов этой власти). Согласно Элтемским ордонансам, Вице-камергер Палаты

осуществлял проверки штата Королевской Палаты, чтобы выявлять среди ее слуг

тех, кто по болезни, некомпетентности или ввиду отсутствия определенных

качеств не должен был служить в высшем департаменте двора[68]. Он также

нередко входил в состав Тайного совета. Кроме того, Вице-камергер был

хранителем ключей королевского дворца.

Первоначально при Генрихе VII Вице-камергер был также капитаном

королевской стражи (Captain of the King’s Guard). Должности были разделены

при Елизавете, после чего статус Вице-камергера несколько упал. Когда при

дворе находился Лорд-камергер, то формально не было необходимости в

присутствии Вице-камергера. Но в случае возможного длительного отсутствия

главы Палаты в королевской резиденции, его заместитель должен быть вызван

ко двору. Так произошло в 1619 г., когда Лорд-камергер граф Пемброк вместе

с другими высшими королевскими слугами был послан Яковом I в Шотландию, а

Вице-камергер Джон Дигби прибыл, чтобы "заменить [его] и представлять эту

должность"[69].

С 1601 по 1616 гг. пост Вице-камергера двора занимал Джон Стенхоп,

близкий друг и сосед по имению Р. Сесила. Госсекретарю стоило больших

усилий отстоять за Стенхопом эту должность при формировании нового двора.

Яков I считал, что в соответствии с идеей равного представительства

англичан и шотландцев во властных структурах пост Вице-камергера должен

быть передан шотландцу. В связи с этим на Стенхопа оказывалось очень

сильное давление, и он был вынужден реже бывать при дворе. В конце концов,

в феврале – марте 1616 г. Стенхоп был вынужден под давлением писем от

короля передать пост, но не в пользу шотландца, а Джону Дигби, который был

активным сторонником испанского брака принца Карла.[70] К тому времени

проблема унии отошла на второй план, а внешняя политика во многом зависела

от расклада внутриполитических сил.

Д. Дигби занял пост Вице-камергера по возвращении из Испании в марте 1616

г. До этого он был камергером Ближней Палаты (с 1605 г.) и королевским

стольником. В 1606 г. Дигби был посвящен в рыцари. В 1610-е гг. он

неоднократно являлся послом в Испании, активно подготавливая "испанский

брак", за что в 1618 г. получил баронский титул, а в 1622 г. – титул графа

Бристоля. Несмотря на частые отлучки на континент, Дигби успевал активно

вмешиваться во внутреннюю политику и в управление двором, в частности,

участвовал в распределении придворных постов и организовывал встречи

испанских послов с королем[71].

В конце правления Елизаветы и при Якове Стюарте должность Вице-камергера

часто совмещалась с постом казначея Королевской Палаты (Treasurer of the

Chamber). Он отвечал за расходы департамента, его казну, рассчитывал

годовой бюджет Палаты и выплачивал жалование ее слугам. Казначей

Королевской Палаты вместе с казначеем-кассиром низшего департамента были

главными финансово-ответственным лицами двора. На их имя Казначейство

выделяло средства предназначенные для содержания хаусхолда[72].

В 1618 г. казначеем Палаты был назначен Уилиям Ювидейл (Uvedale). Пост

был отделен от должности Вице-камергера в силу частого отсутствия Д. Дигби

в зарубежных посольствах и У. Ювидейл стал действительным финансовым

управляющим Палаты.

Должность казначея Палаты была введена в первые годы правления

Генриха VIII. С момента ее учреждения завершилось создание административно-

финансовой системы раннетюдоровского периода. В это время Палата стала

центральным финансовым ведомством государства. Ей были переданы доходы от

коронных земель и от доходных судов. Но, как уже отмечалось, эта система

просуществовало не долго – до реформ государственного управления Т.

Кромвеля, когда казначей Палаты был поставлен в зависимость от

государственного Казначейства. Он должен был предоставлять туда регулярные

отчеты, после чего получал ассигнования на нужды департамента.

Занятие финансово-ответственного поста всегда было сопряжено с риском

сокращения собственных доходов и даже разорения[73]. Подобно другим

финансовым должностям, казначей Королевской Палаты нес личную

ответственность за доходы и расходы своего ведомства, вплоть до покрытия

дефицита и долгов бюджета из собственного кармана.

На протяжении всей второй половины XVI в. Королевская Палата постоянно

испытывала нехватку средств. Суммы, поступавшие из Казначейства, с трудом

покрывали растущие расходы департамента. Большая их часть шла на устройство

придворных церемоний и развлечений (маскарады, спектакли, игры, рыцарские

турниры), прием иностранных постов и выплату жалования слугам. Последнее

иногда даже задерживалась, и часть оплаты некоторых групп слуг департамента

была переведена в Счетную Палату низшего департамента.

Расходы еще более возросли с вступлением на престол Якова I Стюарта.

Пытаясь преодолеть собственную стесненность в средствах, он выделил часть

поступавших в Палату ассигнований в распоряжение своего личного казначея

(Keeper of the Privy Purse, буквально — хранитель "личного кошелька").

Личный казначей короля хранил наличные деньги, из которых должен был

оплачивать повседневные расходы монарха.

Должность личного королевского казначея была создана Генрихом VII, но до

начала XVII в. она объединялась с постом королевского постельничего. При

Якове это уже самостоятельная фигура в составе Королевской Спальни. Как

правило, пост занимал один из королевских фаворитов. Личный королевский

казначей, единственный из всех финансово-ответственных постов двора, не

отчитывался ни перед кем, кроме короля. Отчеты о его расходах прекратили

поступать в Казначейство именно при первом Стюарте (с 1605 г.), когда пост

занимал один из шотландцев— Джордж Хоум[74].

Показательно, что расходы "личного кошелька" короля за первые пять лет

правления Якова I возросли в 5 раз по сравнению расходами за тот же срок в

последние годы правления Елизаветы. Это один из самых высоких приростов

королевских расходов в процентном отношении, сравнимый только с процентом

роста содержания всего королевского хаусхолда в целом[75].

В конце правления Елизаветы отмечалась тенденция к сокращению

ассигнований на ее личную казну и к переводу ее личных расходов на

попечение Казначейства. Их основу составляли обыкновенные бытовые расходы

королевы на одежду, седла и т.д. С приходом Якова I эта тенденция была

остановлена, и роль "личного королевского кошелька" резко изменилась.

В 1606 г. Хоум оставил пост канцлера государственного Казначейства, после

чего поступления из государственного финансового ведомства в распоряжение

личного королевского казначея сократились. По подсчетам Н. Кадди, в 1603-

1605 гг. в "личный кошелек" короля поступило около 23.000 ф., а в 1605-1611

гг. всего 11.600 ф.[76]. Ф. Дитц оценивает расходы личного казначея за

первые полные три года правления Якова Стюарта 1604-1606 гг. в 25.500 ф., а

за следующие три года (1607-1611) в 10.750 ф.[77] Казалось бы на лицо явное

снижение личных королевских расходов, но эти подсчеты не учитывают

экстраординарных поступлений, которые резко возросли. В действительности

произошло изменение источников для ассигнований "личного кошелька" короля,

потому что Казначейство не могло в должной мере обеспечить непостоянные по

своей природе и чрезвычайные по своему объему потребности короля. Произошло

своеобразное перераспределение финансовой ответственности между

Казначейством и личным казначеем Якова I.

Главное место в расходах личного казначея заняло не обеспечение

материальных потребностей короля, что перешло в руки Казначейства и

казначея Королевской Палаты, а распределение денежных наград, подарков,

пожалований в пользу ближайших королевских слуг Якова I. "Личный кошелек"

превратился в своего рода финансовую службу двора для обеспечения важных

услуг и неотложных дел в интересах короля.[78] Значительное количество

средств поступало в обход Казначейства. Например, в июле 1614 г. 5.400 ф.

поступило от новых барристеров (serjeants-at-law) в качестве должностных

вступительных взносов, а в 1619 г. — 6.000 ф. от лондонского Сити за

подтверждение хартий. При этом большинство поступлений в "личный кошелек"

не предназначалось для общественного ознакомления. Дополнительно часть сумм

для личных королевских расходов выделялась из Большого Королевского

Гардероба, которым одно время также руководил шотландский фаворит Якова I и

камергер Спальни Джеймс Хей (Hay)[79], а в 1620-е гг. значительные средства

поступали через Бэкингема от продажи титулов и должностей.

Хранитель личного кошелька Д. Хоум проявлял высокую политическую и

административную активность на других постах, через него Яков I фактически

осуществлял управление Шотландией, что вызывало необходимость в частых

отъездах фаворита из Англии. Поэтому практическое ведение расходов и

поступлений "личного кошелька" с 1606 г. находилось в руках заместителя и

слуги Хоума Роберта Джосси.[80] Джосси вел бухгалтерию и выдавал средства

из личной королевской казны до 1611 г. Джосси как камер-юнкер, или грум,

входил в состав Королевской Спальни, помимо того, он являлся грумом Малого

или Личного Королевского Гардероба, т.е. принимал участие в церемонии

облачения монарха.

С 1611 г. "личный кошелек" Якова I был снова передан непосредственно в

руки одного из ведущих шотландских королевских слуг Джона Марри

(Murray)[81]. Он сохранил его до конца яковитского правления. Марри,

позднее шотландский граф Аннандейл, занимал одно из ключевых мест в системе

патрон-клиентных и политических отношений раннестюартовского двора. Его

влиятельное положение было подтверждено повышением в 1622 г. с должности

камер-юнкера до поста камергера Королевской Спальни. В последние годы жизни

Якова I к Марри перешел контроль за печатью в виде королевской подписи

(подробнее см. п. 2).

Значение должности личного королевского казначея подчеркивалось тем

фактом, что он входил в состав Королевской Спальни, которая при Якове стала

независимой от остальной Палаты. В нее входили только самые приближенные к

монарху слуги.

Именно Королевская Спальня (Bedchamber) стала социально-политическим и

пространственным центром раннестюартовскогo двора, ведущей придворной

службой с момента восшествия на престол Якова I.

Процесс выделения Спальни как отдельного субдепартамента Королевской

Палаты начался при Генрихе VIII с введением ограничения на доступ в

опочивальню короля и выделением Ближней палаты. При Марии Тюдор, а затем

при Елизавете этот процесс был приостановлен, поскольку весь штат личных

апартаментов был заполнен фрейлинами и служанками. “Ближняя”, или Рабочая

комната, потеряла на время былое политическое и административное значение.

Политическое влияние елизаветинских фаворитов зависело скорее от личного

расположения королевы, чем от занимаемого места в придворной структуре.

Яков I восстановил эту связь. Новый король, что немаловажно – шотландец,

стремился окружить себя преданными людьми, поставить их на ключевые посты.

Не сумев поставить под контроль центральный государственный аппарат

(ключевые посты остались за елизаветинскими кланами), Яков I добился

определенных успехов в реорганизации двора. Во-первых, он сохранил свое

шотландское окружение. Во-вторых, им были предприняты определенные меры по

изменению структуры двора, которое имели важные политические последствия.

К числу подобных преобразований относится выделение Королевской Спальни.

Слуги Спальни взяли на себя всю заботу о повседневной деятельности монарха.

Они составили его постоянное окружение. Спальня была предметом личной

юрисдикции короля. Яков I сам определял численность и персональный состав

ее штата, который лишь формально оставался подчинен Лорду-камергеру.

Новая Спальня стала смесью английской и шотландской практики. При Тюдорах

доступ к монарху был строго ограничен даже для членов Ближней комнаты.

Среди них безусловной привилегией обладал Обер-камергер Спальни (Groom of

the Stole, в “женский” период правления - Lady of the Bedchamber). Только

он имел свободный доступ в королевскую спальню. При Елизавете штат Ближней

комнаты делился на тех, кто имел право входить в королевские покои и тех,

кому это было запрещено. В Шотландии, в отличие от английского двора,

доступ к королю был более открытым. Все слуги Королевской Палаты (Chamber),

которая одновременно была спальней монарха, имели такую возможность. Еще

более открытым был доступ в рабочий Кабинет (Cabinet), где работал Яков и в

Приемный зал (Presence Chamber), где проходили придворные обеды и

приемы.[82]

Шотландский двор был построен по французской модели: совпадал порядок

расположения комнат, их название, номенклатура должностей. Дворец не был

разделен на “внутренние” и “внешние” комнаты, внутренний и внешний

придворный круг. Отсутствовала должность Обер-камергера Королевской

Спальни, которая в английской системе обладала определенной автономией от

юрисдикции Лорда-камергера Палаты.

Прибыв в Англию, Яков I принял английскую модель, но наполнил ее новым

(франко-шотландским) содержанием. Внутреннее разделение Королевской Палаты

было сохранено, более того развито с выделением Спальни. Первые годы

правления ее штат бал ограничен. В нее входили только шотландцы политически

и лично преданные королю. Этим Яков I пытался ограничить влияние английской

аристократии и старого двора. В то же время его придворная политика была

более открытой, по сравнению с елизаветинской. Ограничив доступ в Спальню,

Яков сам достаточно часто покидал ее пределы, чтобы принять участие в

очередном придворном празднестве или ином действии. Более того, отношение

короля к своему окружению было гораздо более близким, чем у его

предшественников. Постепенно штат спальни значительно вырос (с 18 слуг в

начале правления до 30 — в конце), и, в основном, за счет англичан. Таким

образом, выделение Спальни как обособленного внутри Королевской Палаты

субдепартамента, своего рода дистрикта (“district”), сочеталось с большей

открытостью нового монарха перед своими подданными, которая, наряду с его

ни с чем не сравнимой щедростью, была призвана помочь завоевать симпатии

английской аристократии.

К сожалению, не сохранилось ордонансов, регулировавших организацию

церемониала и порядок в Королевской Спальне при Якове I, но современные

исследователи считают, что основные принципы и особенности ее

функционирования с достаточной степенью достоверности возможно восстановить

на основе позднестюартовских ордонансов Карла II 1661 г.[83] Созданные с

целью реставрировать структуру королевского двора и придворный церемониал,

позднестюартовские ордонансы основаны на яковитской практике. Естественно,

что применение их положений к описанию Спальни первого Стюарта возможно

только при подтверждении конкретно-историческим материалом из источников

первой половины XVII в.

Слуги Спальни взяли на себя всю заботу о повседневной деятельности

монарха. Яков I сам определял ее штат, который первоначально был весьма

ограничен: 4 камергера-спальника (Gentlemen of the Bedchamber), 6 камер-

юнкеров (Groom of the Bedchamber), 6 камер-пажей (Page of the Bedchamber).

Подчинение слуг Спальни Лорду-камергеру двора стало формальным. Слуги

Спальни составляли ближайшее окружение монарха. Они участвовали в облачении

короля, готовили королевскую постель, сопровождали суверена во время

торжественных церемоний и загородных прогулок. Члены Спальни всегда были

деятельными участниками королевских охот и иного рода забав и развлечений.

Формально Королевскую Спальню возглавил герцог Леннокс (Людовик Стюарт),

двоюродный брат Якова I, получив звание Первого Нобльмена Спальни (First

Nobleman of the Bedchamber). Он пользовался большим доверием короля. В

Шотландии Леннокс одновременно возглавлял Совет, Королевскую Палату и

Спальню. После вступления Якова Стюарта на английский престол Леннокс стал

Президентом английского Совета и контролировал политику в Шотландии. Он

участвовал в нескольких посольствах на континент, придерживаясь

традиционной для шотландцев профранцузской ориентации. Яков I рассматривал

его в качестве лидера социальной иерархии всего королевства и вершины

административной лестницы двора. В 1615 г. Леннокс получил высшую

придворную должность Лорда-стюарда, а в 1623 г. – титул герцога Ричмонда,

сохранив тем самым первенство над Бэкингемом, отношения с которым к тому

времени резко обострились.

Действительным руководителем Спальни являлся Обер-камергер двора (First

Gentleman of the Bedchamber), или Постельничий (Groom of the Stole).

Формально это следующая по своему статусу должность после Вице-камергера,

но в действительности она имела гораздо более высокое значение. По одной из

версий, название должности произошло от королевской мантии (stole), которую

монарх надевал по особо торжественным случаям и за которую Обер-камергер

нес ответственность. По другой и более реальной – от называния королевской

ночной вазы (stoole—стул, стульчак), за обслуживание которой также отвечал

Постельничий. Последняя обязанность делала его самым интимным слугой

короля, что создавало основу для его влияния.

Постельничий был ближайшим слугой короля и, одновременно, старшим среди

всех камергеров двора. Поэтому он руководил штатом камергеров-спальников

субдепартамента, но в то же время выполнял ряд чисто лакейских

обязанностей. Он должен был прислуживать монарху, куда бы тот ни

направлялся, и где бы он ни находился. Каждое утро Постельничий совершал

ритуальное облачение короля, помогал одевать нижнюю одежду и руководил

гардеробщиками, которые одевали верхнее платье, а также наблюдал за

качеством королевского белья. Только Обер-камергер сопровождал государя в

его карете во время поездок. Как первый слуга короля он имел право

проживать в ближайшей к королевской спальне комнате, а по указанию своего

господина – спать на тюфяке в ногах королевской постели. Кроме того, он

прислуживал королю во время обеда, стоя за его спиной. Именно Постельничий

представлял тех монарху тех, кто получил право на личную аудиенцию в

Спальне, и, естественно, почти всегда сам мог устроить подобную встречу.

Через Обер-камергера проходила значительная доля документов и прошений на

подпись к королю. В силу такой особой близости к монарху Обер-камергер

обладал значительной автономией от Лорда-камергера.

Выделение Постельничего как руководителя личной прислуги происходит в

конце правления Генриха VII, когда только ему вместе с одним из камер-пажей

было разрешено прислуживать королю в “Secret Chamber”[84]. С этого же

момента вплоть до Якова I Постельничий хранил “личный кошелек” короля.

Превращение “Ближней комнаты" в отдельный субдепартамент при Генрихе VIII

повысило статус Постельничего до уровня Обер-камергера двора (Chief

Gentleman of the Privy Chamber). Однако, несмотря на особую близость к

монарху, он никогда не был равен по статусу Лорду-камергеру или Лорду-

стюарду. Хотя Постельничий часто выполнял конфиденциальные миссии вне

двора, его административные полномочия никогда не выходили за границы

“внутренней палаты” при Тюдорах, и Спальни — при первых Стюартах. Местом

столкновения полномочий Обер-камергера и Лорда-камергера всегда были покои

короля.

Среди слуг Спальни существовало определенное распределение обязанностей.

Камергеры-спальники выполняли в основном представительские и

церемониальные функции, составляя постоянную свиту короля. Они были

помощниками Обер-камергера, замещали его. Камергеры попеременно дежурили в

Спальне короля, обязательно сопровождали его во время поездок, участвовали

в церемониальном облачении государя. Когда король обедал в Спальне

камергеры выполняли функции стольников. Обычно они назначались из знатной

молодежи рыцарского достоинства. Они занимали более привилегированное

положение по сравнению с другими слугами Спальни как друзья и компаньоны

Якова I, получившие посты за прежние заслуги и (или) ввиду высокого

социального положения среди шотландской знати.

Камер-юнкеры (Grooms of the Bedchamber) во время дежурства готовили

королевскую постель, следили за сохранностью и качеством постельного белья.

Они помогали одеть нижнее белье как подготовительный этап для более

торжественного облачения проводимого Обер-камергером и спальниками. Ночью

двое из них должны были спать на тюфяке в соседней с королевской спальней

комнате (withdrawing chamber), иногда даже в одной постели. Как и камергеры

они имели право представлять королю явившихся на аудиенцию лиц и подавать

ему на подпись петиции и прошения. Камер-юнкеры сопровождали при дворе

знатных персон во время проведения здесь торжественных церемоний,

театральных представлений, балов и маскарадов в знак королевского

расположения к гостю и подтверждения его высокого достоинства.

Этимология слова грум ("groom"), которым обозначали лиц второго ранга в

большинстве придворных структур, сложна. Первоначально, скорее всего, оно

обозначало молодого человека, юношу (сравнимо с фр. garcon, с которым они

рассматривались как синонимы), находящегося в услужении. Видимо, одной из

основных обязанностей этих молодых людей являлось ухаживание за лошадьми,

отсюда современное значение: "грум"—"конюший", которое вытеснило

первоначальное.

Поскольку в средние века королевский двор был странствующим, то имущество

большинства придворных служб требовало транспортировки вслед за королем.

Поэтому фактически каждый субдепартамент двора имел собственных лошадей, о

которых заботились один или несколько грумов. Штат Королевской Конюшни

также на половину состоял из грумов. В системе должностей и рангов

королевского и любого другого аристократического двора XVI-XVII веков,

грумы постепенно заняли вторую ступень вслед за джентльменами. Интересно,

что "грум" отличается от других придворных званий (джентльменов, эсквайров,

йоменов) тем, что он не имел социального эквивалента. Возможно это

указывает на промежуточный, своего рода "юношеский" характер занимаемой

должности.

Первоначально в процессе становления социальной иерархии Англии раннего

нового времени, должности грумов занимали сыновья знати и джентри.

Повзрослев, они получали более высокие посты при дворе или в

государственных структурах, наследовали своих отцов. Со временем, когда при

Тюдорах придворная иерархия постепенно стабилизировалась, должность грума

приобрела самостоятельный статус, а возраст для ее занятия, как и для

должности пажа перестал, иметь какое-либо значение. Решающими факторами

стали степень близости к монарху и принадлежность к определенной придворной

структуре.

Грумы и пажи Палаты, особенно Спальни, занимали исключительное положение

среди лиц тех же званий других департаментов и субдепартаментов двора.

Грумы конца XVI - начала XVII веков стояли гораздо ближе к почетным званиям

камергеров и камер-юнкеров императорских и царских дворов Нового времени,

чем к средневековым гарсонам и конюшим. Они лишь обозначали вторую ступень

в иерархии большинства придворных департаментов. Это подтверждает перевод

шотландских валетов (varlets), которые также занимали вторую ступень в

иерархии структур шотландского и французских дворов, в английских грумов

при формировании раннестюартовского двора (о персональном составе

камергеров и камер-юнкеров и их политической роли см. ниже п.1.2).

Камер-пажи выполняли в основном хозяйственные обязанности, прибирая и

обслуживая королевскую опочивальню, поддерживая в ней порядок. Они

разводили и поддерживали огонь в спальне. Один из них был ответственен за

стирку постельного белья. Кроме того, они готовили постель для Обер-

камергера и камергеров, спавших в спальне короля или по близости с ней.

Камер-пажи в качестве королевской свиты также участвовали в церемониях и

празднествах, сопровождая членов королевской семьи и знатных дам.

При этом камер-пажи – это не обязательно юноши, некоторые из них служили

королю по 10-15 лет и больше. Например, Джон Карс (Carse или Kerse) служил

камер-пажом в 1603-1616 гг., при том, что еще в 1591 г. он упоминается как

один из слуг Королевской Палаты Якова в Шотландии.[85] Статус камер-пажа

был менее престижен, чем других членов Спальни, поэтому на должности

назначались обычно выходцы из незнатных шотландских и английских семей.

Обычно насчитывалось 5-6 пажей. Помимо Джона Карса, которого в декабре

1617 г. заменил Александр Стивенсон (Stephenson), ими были шотландцы Дэвид

Рамзи (1603-1625 гг., он одновременно являлся камергером принца Карла и

королевским часовым мастером), Уолтер Тоддерик (Todderick), Роберт Карр и

Уилиям Рамзи, а также англичане Ричард Грин, Бевис Телуалл (Telwell,- ранее

торговавший шелком и бархатом[86]).

В 1604 г. на короткий срок к ним присоединился Патрик Молл, поднявшийся

позже до камер-юнкера. Еще позже пажом присягнул Александр Фостер.

Статус пажей Спальни был несколько двусмысленным. С одной стороны они

выполняли обязанности обыкновенной прислуги. Ими могли быть обыкновенные

личные слуги высших придворных (Адам Хилл, один из пажей ок. 1617 г. был

ранее парикмахером графа Монтгомери[87]). С другой стороны, в силу своей

близости к монарху, они рассматривались как важные персоны. Когда 1617 г.

Александр Фостер получил юрисдикцию бейлифа в Гламорганшире, король и Совет

обратились к местному шерифу с письменным предписанием обеспечить

выполнение этого пожалования, поскольку "этот джентльмен, являлся настолько

близким слугой его величества, одним из пажей Спальни, что (он) достоин

пользоваться преимуществом (behefit) от королевского расположения...как и

любой другой"[88].

По своим функциям пажи все таки были ближе к придворной прислуге, чем к

собственно придворным. За исключением Патрика Молла никому из пажей в

последующие годы не удалось продвинуться на пост камер-юнкера. Характерен

разрыв в жаловании между слугами Спальни: в 1605-1606 гг. камергеры

получали 200 ф. в год, камер-юнкеры 100 ф., а пажи только 13 ф. 6 шл. 8 п.,

т. е. почти меньше всех из слуг Королевской Палаты и меньше руководителей

хозяйственных служб.[89] Только близость к монарху и право свободного

доступа в Спальню не давали пажам опуститься до положения рядовых слуг.

Многие из пажей получали продвижение на должности клерков, грумов в Большой

и Малые Королевские Гардеробы, что подтверждает их функциональную связь с

этими службами и оценку как своеобразных экспертов в вопросах королевского

облачения.

Таким образом, штат Королевской Спальни нес основную тяжесть забот по

повседневному обслуживанию короля и составлял его ближайшее окружение и

постоянную свиту. Королевские спальники одновременно являлись и слугами, и

друзьями, и охранниками, и фаворитами государя. В н. XVII в. им удалось

отодвинуть на второй план членов других субдепартаментов Королевской

Палаты, стать новой основой государственного режима.

Особенно упало значение субдепартамента Рабочей или “Ближней” комнаты

(Privy Chamber), который в тюдоровский период был ведущей структурой двора.

В 1632 г. камергеры Рабочей комнаты короля подали Карлу I петицию, в

которой жаловались на то, что после 1603 г. их положение сильно изменилось,

в то время как до этого момента они имели самый близкий доступ к королеве

(Елизавете Тюдор).[90] При Якове I Стюарте слуги Рабочей комнаты были

фактически лишены того исключительного положения при дворе и той близости к

монарху, которыми они обладали с момента выделения “Ближней” комнаты как

отдельного субдепартамента при Генрихе VII. Они вновь перешли под контроль

и юрисдикцию Лорда-камергера Палаты, а их обязанности по обслуживанию

повседневной жизни монарха были переданы слугам Королевской Спальни. С 1603

г. они не имели доступа в личные королевские апартаменты, пределом их

возможностей стала ближняя галерея (Privy Gallery), ведущая в Спальню.

Естественно, что вместе с этим они потеряли былое политико-административное

влияние. За слугами Рабочей комнаты остались почти исключительно

церемониальные и полуофициальные функции[91]. Нередко их использовали в

качестве дипломатических курьеров на континент[92].

В Ближней комнате проходили аудиенции с министрами, послами и другими

официальными лицами, а также полуофициальные обеды, которые любил

устраивать Яков I. Ее пространство стало промежуточным звеном между

закрытой Королевской Спальней и остальным двором, между Спальней и

“внешними” палатами, где монарх представал перед его подданными, теми, кто

получил доступ ко двору. Слуги Ближней комнаты стали своего рода связующим

элементом между Двором и Страной, но чем дальше, тем больше они теряли это

положение. Особенно это стало заметно при Карле I, когда джентри

отказывались занимать должности в Ближней палате, мотивируя это тем, что

они не предоставляли достаточного доступа к монарху[93].

В результате частых трансформаций в структуре Королевской Палаты на

протяжении XVI - н. XVII вв. в составе Рабочей комнаты остались камергеры-

привратники (Gentlemen Ushers of the Privy Chamber), камер-юнкеры

субдепартамента (Grooms of the Privy Chamber), и действительные камергеры

или камердинеры (Gentlemen in Ordinary), всего в разное время от 18 до 40

человек и около 200 внештатных, или экстраординарных, камергеров

(Extraordinary Gentlemen). Кроме них в штат “Ближней” комнаты входили

королевский цирюльник (King’s Barber) и исповедники (confessors). Все из

выше перечисленных слуг выполняли свои обязанности поквартально, т.е. в

течении трех месяцев в году или находясь на сменном дежурстве (on duty). Их

обязанности не были четко определены и не являлись особо обременительными.

Во время своей смены они должны были присутствовать в Рабочей комнате

короля и прислуживать находящимся в ней персонам.

Видимо, квартальным руководителем штата субдепартамента являлся один из

четырех камергеров-привратников, или джентльмен-ашеров, “Ближней” комнаты.

В середине XV в. джентльмен-ашеры, вместе с йомен-ашерами (Yeomen Ushers),

которые впоследствии вошли в состав Большой Палаты, являлись хранителями

различных дверей в Королевской Палате (to kept), без какого-либо близкого

личного контакта с монархом[94]. Также как камер-юнкеры и камер-пажи они

“хранили” различные комнаты в верхней части дворца. Но в отличие от них с

выделением Рабочей комнаты камергеры-привратники и камердинеры не стали

ближайшими слугами короля. Только на короткий промежуток времени в к. XV в.

они вошли в число персональных слуг монарха, “охраняя дверь” пока другие

совершали церемониальное облачение государя, но вскоре эта обязанность была

передана камер-юнкерам Рабочей комнаты.[95] В течении XVI в. их положение

было неопределенным, а количество постоянно изменялось (от 2 до 9).

Камергеры-привратники то входили в штат “Ближней” комнаты, то исключались

или переводились в разряд экстраординарных слуг. В период правления женщин

из династии Тюдоров камергеры-привратники, как и большая часть мужского

штата Рабочей комнаты, были заменены фрейлинами и служанками. Только с

приходом Стюартов их положение в Королевской Палате стабилизировалось,

поскольку в штате Спальни не было собственных привратников. Они получили

доступ в личные апартаменты, но не доступ к королю.

Камергеры-привратники обладали определенными полицейскими полномочиями на

территории дворца, поскольку они распределяли комнаты среди придворных слуг

и присутствующих. Они следили за тем, чтобы имущество, находящееся в этих

комнатах, не разворовывалось и не портилось. Судя по ордонансу 1526 г. это

была серьезная проблема для двора.[96] Для прекращения подобных инцидентов

привратникам разрешалось предоставлять комнаты только постоянным слугам

двора, которые теоретически не могли самовольно покинуть двор, прихватив,

что-либо с собой, а также тем, кто получал придворное содержание, из

которого можно было бы удержать за принесение "материального ущерба"

помещениям королевского дворца.

Привратники отвечали за размещение двора не только на территории

постоянных резиденций, но и в пригодных для этого зданиях во время

королевских путешествий. Они советовали местным властям о том, как

правильно организовать встречу короля (например, камергер-привратник Хиборн

инструктировал власти Дарема в 1617 г.). Камергеры-привратники производили

своеобразную рекогносцировку местности, по которой должен был проследовать

королевский двор. Им предписывалось исследовать все дома и дворцы, в

которых предполагалось остановиться. Известить об этом их хозяев и

убедиться, что эти помещения пригодны для приема короля и его свиты. Они

должны были узнать не было ли в окрестностях чумы и каким является

расстояние между предполагаемыми остановками королевского двора. Если

намеченные места остановок не соответствовали предложенным требованиям,

камергеры-привратники должны были исследовать соседние, пригодные для

расположения двора здания и даже могли изменить маршрут следования

королевского кортежа. О результатах исследования они докладывали Лорду-

камергеру.[97] Поскольку схемы и маршруты королевских путешествий тщательно

прорабатывались и были традиционными, то накладок с их организацией

практически не происходило.

Столь важные обязанности камергеров-привратников обусловили назначение на

эти должности в добавление к двум англичанам еще и двух шотландцев для

организации переезда Якова I в Англию весной 1603 г. Одним из назначенных

был Джон Драммонд, возможно родственник лорда Драммонда, члена Королевской

Спальни в Шотландии. Он получил рыцарство в числе 300 человек в июне

1603.[98]. Тем не менее камергерам-привратникам явно не хватало статуса,

чтобы осуществлять властные полномочия за пределами двора. Джон Драммонд

летом 1609 г. во время очередного королевского путешествия был послан в

Саутгемптон с предписанием набрать 24 человека для охраны короля в течении

нескольких дней, пока он расположился в резиденции неподалеку от города. Но

горожане засомневались в подлинности этого распоряжения, так как его принес

всего лишь "обычный камергер-привратник двора". Только после того, как

выданное ему предписание подтвердили высшие слуги двора, охрана для короля

была выделена.[99]

Также среди камергеров-привратников Ближней палаты при Якове I следует

выделить: Томаса Конисби (Conisby), который вынес меч Тауэра во время

прибытия в крепость нового короля в 1603 г.[100]; Джона Норта (North) (ок.

1616 г.— рыцарь Ордена Бани), сына лорда Норта; Теобальда Горджеса

(Gorges), рыцаря с 1616 г., чей отец Томас также был камергером-

привратником до 1610 г.

Остальные должности субдепартамента Ближней палаты носили скорее всего

почетный и формальный характер, без каких-либо определенных обязанностей.

Единственная привилегия с ними связанная – это право присутствовать на

данной территории дворца и участвовать во встречах иностранных послов. Это

также относится к 8-12 камер-юнкерам и 48 действительным камергерам Рабочей

комнаты. Первые должны были присутствовать в течении трех месяцев в году в

этой части Королевской Палаты, а вторые – несли посменное дежурство (по 12

человек в смену). Те и другие должны были встречать и провожать входящих в

Рабочую комнату, присутствовать при аудиенциях, сопровождать членов

королевской семьи, выполнять распоряжения короля и руководителя Королевской

Палаты.

Слуги Ближней палаты встретили Якова I с надеждами сохранить то высокое

положение, которым они обладали при елизаветинском дворе. Многие из них

последовали в сторону Шотландии, чтобы присягнуть Стюарту еще на его пути в

Лондон и закрепится в его свите. Джордж Бак, камергер Ближней палаты

написал в 1603 г. и издал приветственный эклог "Дафнис Полисефанос",

содержащий поучения королю и генеалогию английских правителей, подтверждая

право Якова Стюарта на английский престол с надеждой, что он будет

достойным приемником его предшественников.

Первое время Яков I стремился поддержать эти надежды, благосклонно

принимая их клятвы верности и щедро возводя в рыцарское достоинство

(например, камергер Джон Феррерз посвящен в рыцари в мае 1603 по прибытию

короля в Теобольдс, а другой камергер Юстиниан Луэр (Lewer) – в апреле 1604

г. накануне торжественного въезда Якова I в Лондон[101]). Но достаточно

быстро Яков I обнаружил свои истинные намерения в отношении слуг

елизаветинской Ближней палаты, когда по прибытию в Тауэр 11-13 мая 1603 г.,

ввел в нее всех исключенных из Спальни англичан (в том числе Роберт Кэри, о

котором см. ниже) и 20 маловлиятельных шотландцев.

Первоначально Ближняя палата была организована на паритетной основе как

символ будущей унии. В ее состав в качестве камергеров входили 24 шотландца

и 24 англичанина. Они дежурили в течении 3 месяцев по 12 человек — по 6 с

каждой стороны. Помимо них в штат входили 4 камергера-привратника и 12

камер-юнкера. В июне 1610 г. в целях демонстрации придворной экономии перед

парламентом штат камергеров Ближней палаты был сокращен до 32, но вскоре

снова увеличен. В 1625 г. на похоронах Якова I присутствовало 70

камергеров.

Камергеры не имели строгих обязанностей и не получали регулярного

жалования. Только не многие из камергеров Ближней палаты в дальнейшем

смогли получить какие-либо существенные знаки расположения со стороны

короля, и то не без помощи более влиятельных придворных (Ричард Престон,

бывший участником придворных маскарадов[102], получил титул лорда Дигуолл

(Digwall), Томас Джерард (Gerard) удостоился титула баронета). В качестве

почетной свиты камергеры сопровождали короля во время его путешествий по

графствам (напр., Эдуард Зуш (Zouch) и тот же Томас Джерард; Генри Гудьер

(Goodier) из Уорикшира был посвящен в рыцари во время одного из таких

путешествий летом 1608 г.).

Подобные путешествия в целях королевской пропаганды сопровождались

массовыми посвящениями в рыцари местного джентри, в том числе и королевских

слуг. Щедрой раздаче титулов Яков I стремился компенсировать недостаток

придворных и государственных постов для провинциальной элиты и ослабить

общее недовольство стюартовской политикой. Некоторых из внештатных

камергеров, проживавших в провинции, власть использовала в качестве

посредников в переговорах с графствами (как например, хорошо образованного

Хамфри Стайла (Style) из Кента, который позже воевал за гугенотов во

Франции[103]).

Лидеры придворных группировок, королевские фавориты, хоть и в меньшей

степени, чем в Королевскую Спальню, но все же стремились продвинуть в

Ближнюю палату своих клиентов(напр., камергеры Энтони Таррингхем

(Turringham) Эдуард Тиррелл (Tyrrell) из Бэкингемшира были клиентами

Бэкингема[104]). Около 1608 г. Камергером Ближней палаты был назначен

Уилиям Мейнард, сын секретаря лорда Берли, отца Р.Сесила. В 1609 г. он

получил рыцарство, а в 1620 г. ирландское баронство. Мейнард неоднократно

избирался в парламент.

Грумы Ближней палаты оказались в несколько более привлекательном

положении, чем ее джентльмены. Их присутствие при дворе было более

регулярным (жалование –20 ф. в г.), а контакты с высшими придворными более

частыми. Некоторые из них не раз получали различные пожалования и

королевские подарки. Так новогодние подарки по 10 унций золота каждому на

1606 г. в числе других королевских слуг получили камер-юнкеры Ближней

палаты Джон Лептон (Lepton), Роберт Легриз (Legris), Намфри Уэй (Whay),

Фердинандо Хейборн (Heyborn), к тому же констебль Честерского замка,

Лоуренс Мардери (Mardery), активно занимавшийся розыском рекузантов.

Интересно, что грумы были единственными слугами Ближней палаты,

удостоенными этой почести. Остальные, видимо, не присутствовали в тот

момент при дворе[105].

Камер-юнкеры принимали участие в придворных развлечениях. О шотландце

Аберкромми (Abercrommie), который в 1617 г. сопровождал Якова I в

Шотландию, Чемберлен отзывался как о "dancing courtier".[106]

Если в первой половине правления Стюарта среди камер-юнкеров Ближней

палаты еще можно найти выходцев из известных английских семей (например,

Джеймс Хадсон), то постепенно, после нескольких сокращений ее штата в

пользу шотландцев и потери доступа к королю, места в субдепартаменте

замещаются в основном выходцами из низших сословий. Пожалуй только Хамфри

Мэю (May), удалось в 1610-е годы достичь достаточно высокого положения в

придворных кругах и даже, возможно, получить доступ в Королевскую

Спальню.(см. ниже)

Таким образом, при первых Стюартах субдепартамент Рабочей комнаты

утратил какие-либо существенные социальные и политические функции, не

только как политико-административный, но и как чисто придворный институт.

Одним из показателей этого процесса стал рост числа штатных и внештатных

слуг субдепартамента. Деятельность его слуг строго ограничивалась границами

Ближней палаты. Своим присутствием они лишь подчеркивали величие монарха и

великолепие английского двора.

По сравнению со слугами Рабочей комнаты в раннестюартовскую эпоху штат

королевской столовой (Dyning Chamber или просто Chamber) получил более

предпочтительное положение.

Служилый состав королевской столовой был достаточно большим и

разнообразным. В него входили 4 виночерпия (cupbearers), разливавшие вино и

разносившие кубки. Гостям за столом прислуживали разного рода стольники

(sewers of the Chamber, всего 7 человек). Они накрывали на столы,

рассаживали присутствующих, ставили и убирали блюда во время трапезы.

Обычно каждый стольник заведовал подачей определенных блюд. Среди

стольников выделялись 4 форшнейдера (carvers), которые должны были

разделывать мясо (to carve - резать) и подавать его присутствующим

(получали по 15 ф. в г.). Во время обеда стольниками руководили кравчие или

тафельдеккеры (Sewers) (старший из елизаветинских кравчих Ричард Редхед

(Redhead) присягнул новому королю в Йорке 17 июля 1603). Они следили за

приготовлением блюд и сервировкой стола, чтобы предотвратить расхищение

продовольствия[107].

Если в начале XVI в. эти должности часто давались как почетные синекуры,

то после реформ 1525-26 гг., когда количество стольников было сокращено,

они вновь стали реальными. Как правило посты стольников занимали выходцы из

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15