РУБРИКИ

Русские войска во Франции и Македонии

   РЕКЛАМА

Главная

Зоология

Инвестиции

Информатика

Искусство и культура

Исторические личности

История

Кибернетика

Коммуникации и связь

Косметология

Криптология

Кулинария

Культурология

Логика

Логистика

Банковское дело

Безопасность жизнедеятельности

Бизнес-план

Биология

Бухучет управленчучет

Водоснабжение водоотведение

Военная кафедра

География экономическая география

Геодезия

Геология

Животные

Жилищное право

Законодательство и право

Здоровье

Земельное право

Иностранные языки лингвистика

ПОДПИСКА

Рассылка на E-mail

ПОИСК

Русские войска во Франции и Македонии

Русские войска во Франции и Македонии

«РУССКИЕ ВОЙСКА ВО ФРАНЦИИ И МАКЕДОНИИ (САЛОНИКАХ)»

События Первой Мировой войны до недавнего времени представлялись

отечественной историографией только прологом к Великой Октябрьской

социалистической революции. Героизм русских солдат, сражавшихся на

Восточно-Европейском фронте, оказался если не полностью забытым, то, по

крайней мере, неблагодарной темой для исследований.

В разгар Первой Мировой войны царское правительство по просьбе союзников

по Антанте направило во Францию и Македонию четыре Особых бригады. Они и

составили Экспедиционный корпус. Пребывание русских бригад на чужбине как

будто не обойдено вниманием современников, в особенности публицистов.

Писали о бригадах и историки. Но довольно своеобразно. Все они -

советские, эмигрантские, французские – вольно или невольно

демонстрировали то, что Герцен называл умением «гнуть факты». Результат

таких пристрастий не замедлил сказаться. Восемь десятилетий спустя мы все

еще плохо знаем, что же происходило с солдатами России, воевавшими на

Западном фронте той далекой войны.

СОЗДАНИЕ ОСОБЫХ ПЕХОТНЫХ БРИГАД.

Летом 1914 г. в Европе загремели выстрелы, возвещавшие о начале Первой

мировой войны, что окончательно разделило её на два противоборствующих

лагеря. Первый - Антанта (главные страны-участницы -Франция, Англия,

Россия), и второй - Центральный союз (соответственно Германия, Австро-

Венгрия).

Результаты первых военных действий, в частности, на Западно-Европейском

театре, казалось, говорили о скорой победе Германии вместе с союзниками

над Антантой, но Марнское сражение в сентябре 1914 г. заставило

усомниться в легком успехе войск Центрального союза. К тому же, в

результате кампании 1914 г. оказалось, что надежды генштабов воюющих

сторон на кратковременный и быстротечный характер войны не оправдались.

Стало очевидно, что военные действия продлятся еще не один год. К декабрю

1914 г. на Западном театре устанавливается позиционный фронт, который

практически останется без изменения до 1918 г. В 1914 г. общая

стратегическая обстановка складывалась не в пользу Антанты.

В кампанию 1914 г. противоборствующие стороны понесли огромные людские

потери - особенно пострадала Франция, остро нуждавшаяся в пополнении

живой силы. Поэтому первой вопрос о помощи людьми высказала именно

Франция.

Осенью 1914 г. начались переговоры Парижа с союзниками по Антанте о

привлечении на Западно-Европейский фронт воинских контингентов. Так,

откликаясь на просьбу Франции, английский морской министр У. Черчилль

говорит военному министру фельдмаршалу лорду Г.Г. Китченеру о намерении

по­слать на Западный фронт одну дивизию из американцев, сочувствующих

Антанте (США вступили в войну – на стороне Антанты - в апреле 1917 г.).

Более того, речь даже шла о привлечении на тот же фронт японского

вспомогательного корпуса, о чем говорилось в телеграмме № 2820 от 9

сентября 1914 г. на имя министра иностранных дел России С.Д. Сазонова.

По данному поводу между Лондоном и Парижем возникли разногласия о том, на

каком именно фронте задействовать японские войска. Но проект посылки

японских частей не встретил сочувствия в оппозиционном парламентском

большинстве в японском правительстве. Кроме того, посол России в Японии

Малевский сообщал МИДу России, что за содействие Япония потребует новых

территориальных претензий и других выгод.

Также велись переговоры об отправке японских от­рядов в Россию, но проект

остался не реализованным: «Сформирование добровольческих отрядов не

встречает здесь[в Японии] поддержки ни у правительства, ни в обществе».

Посылка частей регулярной армии встретили еще большее сопротивление.

Критическое положение на французском фронте вынудило Англию и Францию

обратить взор к их союзнику, одному из больших государств того времени -

Российской империи. Еще в августе 1914 г. английский посол в России Дж.

Бьюкенен решил прозондировать почву у нашего министра иностранных дел на

предмет посылки на Западный фронт 3-4 корпусов, перевозку которых

Британия осуществила бы за собственный счет. Отрицательно против данного

плана выступилВерховный Главнокомандующий Николай Николаевич (младший),

поскольку штыков не хватало и на русском фронте. С этого времени по

декабрь 1915 г. России будут предлагаться (да и сама России будет

предлагать) различные варианты отправки русских войск за границу, на

по­мощь союзникам.

Так, осенью 1914 г. Лондон предложил России послать в Британию казачий

полк. В ноябре 1914 г. Сербия и Черногория обратились к союзникам по

Антанте о военной помощи, в т.ч. и о возможности отправить на Дунай

русский корпус. В конце 1914 г. уже Россия планирует послать в район

черноморских проливов на помощь англо-французскому десанту отряд из

Владивостока в составе одного четырех батальонного пехотного полка, одной

артбригады и казачьей сотни во главе с генералом Потаповым, бывшим

военным агентом (атташе) в Черногории. Николай Николаевич даже послал к

Дарданеллам крейсер 1 ранга «Аскольд» (которому довелось принять

эпизодическое участие; моряки заслужили похвалу союзников), но на этом

вся операция и завершилась из-за категорического отказа Англии,

стремящейся не допустить влияния Рос­сии и присутствия ее войск в этом

регионе.

С идеей отправки русского отряда в район проливов выступал позже и

генерал-квартирмейстер Ю.Н. Данилов, в июне 1915 г. заявивший, что он,

«...как русский человек, не может допустить мысли, что, при взятии

Константинополя, не бу­дет русских войск». Главным препятствием к

исполнению этого плана явилось, как и в первом случае, нежелание

английского правительства видеть Россию на Босфоре и Дарданеллах. «Это

вопрос политический, а не военный...», - очень четко заметил генерал Ю.Н.

Данилов.

Кроме того, с мая-июня 1915 г. Россия вынашивала план отправки русских

военных контингентов в город Бургас (Болгария), но прогерманское влияние

в болгарском правительстве, заставившее Болгарию присоединиться к

Центральному союзу в октябре 1915 г., заставило русское командование

отказаться от проекта.

В начале 1915 г. на междусоюзническом финансовом совещании в Париже

английский премьер-министр Дж. Ллойд-Джордж внес предложение о посылке

англо-франко-русского корпуса на Балканы. Приблизительно в это же время

Россия намеревалась отправить в Сербию бригаду ополченцев численностью

около 6.000 человек.

Прибывший в декабре 1915 г. в Россию сенатор Поль Думер (в мае 1931 г.

избранный президентом Франции), помощник по гражданской части военного

министра генерала Ж.С. Галлиени, оказался идейным вдохновителем отправки

русских бригад во Францию и Грецию.

«Цель приезда сюда [в Россию] Думера... заключилась в том, чтобы получить

согласие Государя Императора и его начштаба на посылку русских солдат во

Францию; французы указывают на страшную свою убыль в людях, в среднем

140.000 человек в месяц; на ограниченное количество людского материала во

Франции... и на роковое значение не только для самой Франции, но и для

четверного союза [Антанты] прорыва французской линии...Французы нам дают

ружья, мы же будем давать им людей».

П.Думер предлагал послать во Францию 300,0 тыс. русских солдат,

приблизительно 40,0 тыс. человек в месяц в обмен на поставку из Франции

военного сна­ряжения для русской армии. Данному проекту не сочувствовали

даже во французской Главной квартире из-за больших технических трудностей

исполнения задуманного; более того, для некоторых членов французского

правительства план П. Думера оказался даже неприятным сюрпризом. Однако

генерал Ж. Галлиени, недавно занявший пост военного министра в

правительстве А. Бриана, оказывал П. Думеру полное содействие, вместе с

премьер-министром.

Истинные намерения П. Думера были более чем очевидны. Франция

рассматривала Россию в качестве неисчерпаемого источника людских

резервов. Незадолго до отъезда сенатора в Россию в военном министерстве

рассматривалось предложение некоего А. Шерадана о создании во Франции

резервуара русской пехоты. Однако предложение о посылке русских войск

исходило не из военных кругов, а именно от парламентских политиков,

«...которые, за счет русских пополнений, хотят уменьшить бремя,

возложенное войной на французский народ...».

В Петрограде к отправке войск во Францию отнеслись отрицательно. Тогда П.

Думер выезжает в Ставку, к Николаю II, который в августе 1915 г. стал

Верховным Главнокомандующим, сменив на этом посту Николая Николаевича. О

реакции нового начальника штаба Верховного Главнокомандующего генерала от

инфантерии М.В. Алексеева говорится в письме директора дипломатической

канцелярии при Верховном Главнокомандующем Н. Кудашева к С.Д. Сазонову:

«Это предложение торга бездушных предметов на живых людей особенно

покоробило генерала Алексеева, и без того мало сочувствующего посылке

наших солдат отдельными партиями в далекие и загадочные экспедиции,

...его [М.В. Алексеева] особенно мучит моральная ответственность перед

теми людьми, которых предполагается послать сражаться среди чужих людей,

на чужой земле под начальством иностранных начальников...».

Однако предложение об отправке русских военных контингентов во Францию

было решено положительно по следующим главным при­чинам. Во-первых, из-за

сильной финансово-экономической зависимости России от стран Антанты (в

частности, от Франции), не позволявшей России прямо отказать французскому

правительству. Во-вторых, русское командование не желало, думается,

ссориться с союзниками по Антанте.

Генерал М.В. Алексеев в телеграмме № 625 от 13 декабря 1915 г. говорит

генералу Беляеву: «Повторяю, что это [от­правка русских войск во Францию]

крайность, на которую можно итти только в силу особой необходимости и

желания сохранить добрые отношения [с союзниками]». Те же мысли гене­рал

М.В. Алексеев высказывает Н. Кудашеву: «...вероятно придется все-таки что-

нибудь для наших союзников сделать, - по всей вероятности придется

послать одну нашу дивизию во Францию, - но что этим и ограничится наша

помощь людьми». С генералом М.В. Алексеевым был солидарен и министр

иностранных дел С.Д. Сазонов, который 22 декабря 1915 г. заявляет

французскому послу в России М.Ж. Палеологу: «Стремясь однако доказать

свою готовность удовлетворит, в пределах возможности, пожелания своих

союзников, императорское пра­вительство решило послать во Францию... в

виде опыта одну бригаду». Следовательно, желание не ссориться с

союзниками стояло выше интересов государства (поскольку отправка русских

солдат никак не отвечала державным интересам России)?

Принятие решения об отправке русской бригады во Францию было решением не

военного характера, а политического. Именно в политическом характере

решения проблемы крылась причина всех недостатков в военном отношении,

которые будут сопровождать наши бригады в дальнейшем.

В конце 1915 г. русское и французское правительства подписали соглашение,

по которому Россия обязывалась поста­вить во Францию пехотную бригаду, а

Франция соглашалась взять на себя все расходы, связанные с данным

мероприятием и вооружить русские войска.

В результате вышеупомянутого соглашения в январе 1916 г. царское

командование приняло решение организовать пехотную бригаду:

Приказ по Особой пехотной бригаде

№ 1

3 января 1916 г., Москва.

п.1

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР 6-го декабря 1915 г. ВЫСОЧАЙШЕ

повелеть соизволил:

Сформировать пехотную бригаду особого назначения в составе управления

бригады, двух пехотных, трех батальонных полков и одного шести ротного

маршевого батальона.

Военный министр формирование управления Особой бригадой Первого Особого

пехотного полка возложил произвести на командующего войсками Московского

военного округа; в Москве, согласно положений и штатов, выработанных

Военным Советом.

СПРАВКА: Сношение Главного Управления Генерального Штаба от 30 декабря

1915 г. за № 10272.

п.2

Командующий войсками Московского военного округа приказал немедленно

выделить из состава округа подлежащее число людей и имущества и

приступить к формированию и назначил наблюдающим за формированием, впредь

до прибытия Начальника бригады, Генерала для поручений Генерала Майора

Пигулевскаго.

СПРАВКА: Сношение Штаба Московского военного округа 2 ян­варя 1916 г. №

26.

п.3

В исполнение приведенного приказания. Командующего войсками Московского

военного округа. 3-го сего января, приступил к формирова­нию Управления

Особой пехотной бригады и Первого Особого пехотного полка и предписываю

по делам службы этих частей обращаться ко мне.

Подписал: Временный командующий Особой пехотной бригады Ге­нерал Майор

Пигулевский».

Командиром 1-ой Особой бригады приказом № 4 от 12 января 1916 г. был

назначен генерал-майор Н.А. Лохвицкий, бывший до своего нового назначения

командиром бригады 24-й пехотной дивизии.

Личный состав 1-ой Особой бригады (с запасным батальоном) по штатам

состоял: 1 генерал-майор, 180 штаб- и обер-офицеров и военных чиновников,

8.762 нижних чина, из них: 84 офицера и чиновника русской службы и 96

французской, 8.577 нижних чина русской службы и 185 -французской (еще до

прибытия бригады во Францию было решено уменьшить количество офицеров и

солдат французской службы более чем в два раза. В строевом и

дисциплинарном отношении военнослужащие французской службы должны были

находиться в непосредственном подчинении русских офицеров, под

начальством которых они находились по роду своей службы. Но по отношению

к французам могли применяться уставы только французского образца.

К созданию 1-ой Особой бригады русское командование отнес­лось очень

внимательно и строго, особенно к комплектованию штатов. К кандидатам

предъявляли следующие требования: они должны быть образованными, знать

письмо и уметь читать. Требовалось, чтобы отобранные солдаты и офицеры

обладали высокими служебными и нравственными качествами.

О строгости отбора может говорить следующий факт: из одного гарнизона,

насчитывающего около 30.000 человек, командование отобрало 260 рядовых и

унтер-офицеров. «Все эти люди были рослые, крепкие, красивые, грамотные.

Особое внимание обращалось на вероисповедание - кроме православных никого

не принимали, несмотря на все физические достоинства. (...) Все мы,

ото­бранные, прошли на следующий день тщательный медицинский осмотр. Тех,

у кого обнаружили хотя бы незначительный физический недостаток,

браковали, заменяли другими». По воспоминаниям офицеров, участвовавших в

отборе нижних чинов, «отказники» «с грустью отходили».

При зачислении в полки нижних чинов учитывались и чисто внешние данные,

как при приеме в гвардию: первый полк состоял из шатенов с серыми

глазами, второй полк - из блондинов с голубыми глазами. Можно уже было

догадаться о боевой ценности подразделения, в котором учитывались цвета

глаз и волос. К тому же бригада набиралась из запасных батальонов, т.е.

из солдат, не участвовавших в боях. В результате не удивительно, что в

беспорядках в 1917 г. во Франции ядром анархии станет именно 1 -я Особая

брига­да.

Не менее строгим являлся и отбор в офицеры бригады. Командиры полков,

батальонов, рот, кроме младших офицеров утверждались Главным управлением

Генштаба (ГУГШ), а начальника бригады утверждал лично Николай II .

Несмотря на жесткость отбора офицеров, участников боевых действий среди

них в 1-ой Особой брига­де оказались немного. Набранный со всех концов

России офицерский состав оказался случайным, «...не имел определенного

лица свойственного старым полкам, а разделился на партии, бесконечно

враждовавшие между собою»; как сказал неизвестный респондент, «у них

отсутствовала единая офицерская семья».

С первых дней сразу стало очевидным, что русское командование уделяло

больше внимания строевой подготовке, чем боевой. Желание показать как

можно лучше русские подразделения с чисто внешней стороны сквозило во

всем. Так, по личному указанию Николая II был создан прекрасный оркестр;

художник Соломко преподнес Особой бригаде походный иконостас (позже был

передан в церковь общества галлиполийцев в Париже). Со стороны, вероятно,

могло показаться, что 1-ю Особую пехотную бригаду готовили не к

предстоящим сражениям, а только с целью произвести впечатление на

французов.

Менее чем за месяц формирование Особой бригады закончилось (в течение 23

дней). Это оказалась действительно пехотная бригада - места для

инженерных, артиллерийских подразделений в штатах просто не было

предусмотрено. Естественно, данный факт никак не мог сказаться

положительным образом на боевых качествах бригады, что умаляло ее боевую

ценность. Недостаток в саперах и артиллеристах будет испытывать не только

1-я, но и последующие три Особые бригады. В полной мере данный недостаток

никогда не удастся ликвидировать.

25 января началось движение эшелонов по Сибирской железной дороге до

города Дайрена (Дальний); путь занял 22 дня. Маршрут движения бригады на

французский фронт из-за боевых действий в Европе и из-за плохих

навигационных условий на Белом море русское руководство выбрало не самый

лучший. Первоначально требовалось прибыть на Дальний Восток, потом через

Желтое, Южно-Китайское моря, Сингапур, Индийский океан, Суэц в

Среди­земное море, прежде чем прибыть в Марсель (Франция); общая длина

маршрута составляла 19.000 миль. В Сингапур бригада прибыла 21 марта,

Коломбо – 31 марта, Джибути – 13 мая, Порт-Саид – 19 апреля.

Потребности 1-й Особой бригады составляли 6-7 транспортов среднего

тоннажа, Франция предоставила 3 судна малого тоннажа - пароходы «Лятуш-

Тревиль», «Гималаи», «Сантай» (в Суэце дополнительно прислали французский

вспомогательный крейсер «Лютеция»). Из-за нехватки мест бригада

разместилась на двух русских пароходах – «Тамбове» и «Ярославле». Тем не

менее транспорты были перегружены.

Условия, в которых осуществлялась перевозка бригады, оказались далеко не

благоприятными.Об этом говорит только один факт, приве­денный выше

(перегруженность пароходов) плюс к тому же «...плохая вентиляция,

постоянная нехватка воды и другие лишения изнуряли солдат, увеличивая

среди них заболевания. (...)

Уже с первых дней плавания начались неполадки в питании».

«Недостаток пресной воды, скверное питание, качка, морские болезни,

ненужные изнурительные военные занятия - все это сильно отразилось на

здоровье» (известны случаи смерти солдат в дороге от тропических

болезней).

Зато господа офицеры веселились на славу: «Шампанское лилось рекой за

каждым обедом». На Никобарских островах (в Индийском океане) корабли

стояли двое суток, ожидая решений адмиралтейства. Во время вынужденной

стоянки русские армейские офицеры приглашали в гости армейских

французских, которые в долгу не оставались; морские русские офицеры –

наших армейских.

Организация охраны транспортов являлась, по крайней мере, плохая. От

Дайрена до Сингапура пароходы не имели специального кон­воя. Только от

Сингапура до Коломбо (Шри-Ланка) «Гималаи» и «Лятуш-Тревиль» сопровождал

японский крейсер «Нигата». Затем - только от Порт-Саида до Марселя - два

французских миноносца и крейсер «Амираль». Транспорт «Санго»

(предоставленный бригаде уже во время похода) сопровождал от Сингапура до

Коломбо русский вооруженный пароход «Ксения» и два русских миноносца

«Грозный» и «Властный». Транспорты «Тамбов» и «Ярославль» -английский

крейсер «Психея», по Средиземному морю вплоть до Марселя –два миноносца

французского флота.

О том, как французы ценили наши войска, можно уже су­дить по организации

перевозки нашей бригады. Впрочем, стоит ли винить только одних французов?

Русские офицеры ничуть не заботились о подчиненных; больных часто не

лечили, за неповиновение или другие нарушения солдат пороли, из-за чего

неоднократно вспыхивали неприятные инциденты.

Утром 20 апреля 1916 г. в порт Марселя вошли транспорты «Гималаи», «Лятуш-

Тревиль», позже и остальные. Таким образом, весь переход занял 56 дней.

Сразу с пароходов подразделения 1-й Особой бригады французы от­правили в

лагерь Майи (около города Шалон-сюр-Марн, провинция Шампань), считавшийся

образцовым.

Военно-политическая обстановка на Балканском театре складывалась и здесь

неблагоприятно для стран Антанты. Положение особенно ухудшилось в октябре

1915 г., когда на стороне Германии выступила Болгария, которую Париж и

Лондон безуспешно пытались заставить присоединиться к Антанте. Стараясь

не допустить вступления в войну на противной стороне и Греции во главе с

королем Константином, придерживавшимся прогерманских интересов, (хотя к

концу 1915 г. Гре­ция была нейтральным государством), Антанте удалось

заручиться разрешением гречес­кого правительства на высадку англо-

французских соединений в городе Салоники (в начале октября 1915 г.) для

помощи сербским войскам.

Однако немецко-болгарские войска нанесли поражение союзникам по Антанте,

отбросив сербскую армию в Албанию. Англо­французским частям пришлось

закрепиться у Салоник, где в конце этого же года союзники образовали т.н.

Салоникский фронт.

В связи с тяжелой ситуацией, сложившейся на Балканах, французский Генштаб

решил отправить в Македонию русскую бри­гаду, сняв ее с франко-

германского фронта. Проект был настолько близок к осуществлению, что в

конце марта 1916г. французское военное министерство составило расчеты по

высадке 1-ой Особой бригады в Греции, по снабжению ее вьючным обозом из

мулов.

В России генерал М.В. Алексеев решительно возражал против подобного

плана, справедливо полагая, что офицеры и солдаты готовились воевать

только во Франции, а отправка в Македонию понизит их боевой дух. Взамен

М.В. Алексеев предложил сформировать 2-ю Особую бригаду и направить ее

именно в Македонию (похоже, что теперь генерала больше не беспокоила

«моральная ответственность», о которой он говорил ранее).

На данном проекте особенно настаивали представители французского

правительства, находящиеся в России - министр юстиции Р. Вивиани и

министр вооружений А. Тома. Французское правительство считало, что

прибытие русских войск на Балканы может сильно поднять дух славянских

народов и, в частности, заставить нейтральную Румынию выступить против

Германии. Подобного мнения придерживался и русский посол во Франции А.П.

Извольский.

В течение многих столетий Россия имела собственные интересы в странах

Балканского полуострова, и при развитии нынешней ситуации непременно

стоило ожидать, что Россия вышлет войска, напри­мер, в Македонию. Кроме

того, высадкой русской бригады Россия хотела дать понять Болгарии, что

первая будет воевать со второй, если болгарское правительство решит

примкнуть к Центральному союзу.

И здесь большую роль в принятии военного решения опять играла политика.

Правда, в данном случае присутствие русских войск все-таки являлось более

необходимым для России в целях усиления влияния на Балканах. Однако

нетрудно было предвидеть, что вековая мечта России закрепиться на Босфоре

– не более чем миф, поскольку ни одна европейская держава никогда не

позволила бы ни России, ни какому-либо другому государству укрепить

собственное влияние в зоне проливов.

В целях усиления корпуса союзников в Греции для нанесения Австро-Венгрии

решительного удара из ее «подбрюшья» генерал М.В. Алексеев предлагал

усилить англо-французские части итальянской дивизией. Более того,

управляющий дипломатической канцелярией при Ставке Н. Базили обсуждал с

генералом посылку на Балканы… японского отряда. Начальник штаба

Верховного Главнокомандующего, похоже, настолько оказался увлеченным

данной идеей, что собирался отстаивать ее перед Францией и Англией.

В сложившихся условиях было положено начало формированию 2-й Особой

пехотной бригады, сформированной к концу июня 1916 г. Во главе ее

назначили генерал-майора М.К. Дитерихс (на эту должность рассматривались

еще генералы Добрынин и Беляев). Штаты бригады составляли 224 офицера и

чиновника, 9.338 нижних чина, - все русской службы. Среди нижних чинов 3-

го Особого полка служил ничем не примечательный 19-летний рядовой Р.Я.

Малиновский, которому суждено было судьбой стать Маршалом Советского

Союза.

При комплектовании 2-й Особой бригады явно учитывались недостатки в

организации 1-ой бригады. Во-первых, выделялись целые роты из

определенных полков, что Ю.Н. Данилов называет положительным моментом,

т.к. между солдатами существовала боевая спайка. Впрочем, генерал М.К.

Дитерихс придерживался противоположного мнения, поскольку в ротах

находилось много «слабых здоровьем, а заменить их представляется де­лом

сложным, если вообще невозможным». Во-вторых, по требованию М.К.

Дитерихса все офицеры должны являться русской службы, а французские -

только в качестве переводчиков. В-третьих, в составе бригады находилась

единственная во всех Особых бригадах группа кавалеристов - конных

разведчиков (начальник команды ротмистр Всеволод Фохт), сформированная из

драгун, улан и гусар маршевого эскадрона 14-й кавалерийской дивизии

(место дислокации – город Тамбов).

Отправляя 2-ю Особую пехотную бригаду воевать в горную местность, ей даже

не придали специальных горных подразделений.

Поскольку маршрут через Дальний Восток русское командование отменило, 2-ю

Особую бригаду решили отправить из Архангельска морем во Францию, далее

через Францию по железной дороге до Марсе­ля, а оттуда на пароходах - в

Салоники. 3 июля 1916 г. бригада от­плыла на 9 французских и английских

пароходах («Венесуэла», «Мартазан», «Умтали» и одном русском –

«Екатеринослав») вместо планируемого 23 июня.

Первые двое суток плавания транспорты имели охрану только в виде русской

канонерской лодки «Вайгач». Далее их должны были сопровождать английские

боевые корабли, которые так и не показались на горизонте, хотя реально

существовала угроза нападения со стороны германских подводных лодок.

«Может быть, оно [английское правительство] и охраняло наше плавание, но

как — я не видел», - с сарказмом отметил начальник 2-й Особой бригады

(«Надо отдать справедливость англичанам, что они большие свиньи»). И

далее: «Не знаю, кто следит за нашей безопасностью, но впечатление

получается - покинуты всеми».

15 июля пароходы с русскими войсками встретили французские боевые корабли

- два миноносца и одно «судно специальное против подводных лодок. (...)

…допотопного вида, кото­рым место в музее, а не в современном флоте. Но,

впрочем, все же лучше это - чем ничего».

С середины 16 июля количество французских кораблей увеличилось до 6-ти

единиц. В Брест (Франция) первый транспорт «Венесуэла», с Дитерихсом на

борту прибыл 16 июля, в 6 часов вечера; остальные – до 3 сентября

(условия на кораблях, на которых перевозили русских солдат, являлись

крайне тяжелыми). Как планировалось, бригаду перевезли в Марсель через

Францию, восторженно встречавшей русских солдат, посадили на

вспомогательные военные крейсера «Галлия» и «Гюшен» (5 ав­густа) и

доставили в Салоники через несколько дней (шли в основном ночью).

В России, 26 апреля 1916 г. представители французского правительства Р.

Вивиани и А. Тома, с одной стороны, и генерал М.В. Алексеев, с другой,

подписали соглашение, по которому Россия обязывалась послать во Францию и

Македонию - помимо первых двух бригад - еще пять общим количеством в

50.000 человек с подкреплениями в 10.000 человек. «Французское

правительство соглашалось принять на себя погрузку и расходы по

перевозке, вооружению и содержанию этих во­инских частей. Оно пошлет

предметы вооружения (ружья и пулеметы) в Россию [за 2 месяца до отъезда

войск], а равно и боевые запасы в достаточном количестве, чтобы войска

могли упражняться в военных приемах». Жизнь внесла коррективы в

соглашение - из-за опасности нападения германских под­водных лодок на

французские пароходы, следующие в Россию, отправку оружия заблаговременно

отменили.

В соответствии с принятыми договоренностями в начале июля 1916 г. русское

командование приступило к комплектованию 3-й Особой бри­гады во главе с

генерал-майором В.В. Марушевским, предназначен­ной для французского

фронта.

В штаты бригады, как в штаты остальных бригад, входили прикомандированные

французские офицеры. Применительно к ним, с разрешения командующего IV

французской армией, был издан приказ № 36 (от 23 сентября 1916 г.) по 3-й

Особой бригаде, по которому офицеры французской службы должны были

«...носить на левом рукаве трехцветную (белую, синюю, красную) повязку, в

полках с арабскими цифрами 5 и 6, в маршевом батальоне с цифрой III и в

Штабе бригады с цифрою III и тонким золотым галуном по краям повязки».

Носили ли подобные повязки французские офицеры в других Особых бригадах –

данные отсутствуют.

Формировалась 3-я Особая бригада частью путем выделения рот из

действующих полков (три роты в каждом полку, всего - 6 рот), большей

частью из запасных батальонов (остальные 9 рот). Формирование бригады

совпало по времени с Брусиловским наступлением в Галиции (Юго-Западный

фронт) летом 1916 г., где русские войска понесли большие потери, что

сказалось на качестве и темпах комплектования. Посадка на пароходы в

Архангельске началась 18 августа 1916 г.; в Нант (Франция) 3-я Особая

бригада прибыла месяц спустя, 18 сентября.

Вслед за 3-ей Особой бригадой русское командование сформировало и 4-ю

(180 офицеров, 9.368 нижних чинов) во главе с генерал-майором Леонтьевым;

бригаду отправили в Македонию. 4-я Особая бригада была укомплектована по

смешанной системе, как и 3-я. В состав рот, формировавшихся из запасных

батальонов, входили ратники ополчения 1-го разряда, имевшие поверхностное

военное образование.

На пароходе «Мартизан» 4-я Особая бригада отправилась морем из

Архангельска в середине сентября, в Салоники прибыла на пароходе

«Лютеция» 10-20 октября 1916 г.

4-я Особая пехотная бригада явилась последней. Прежде всего сказались

большие потери на русском фронте и необходимость их восполнения внутри

России. Во-вторых, сказалась и небезопасность плавания из-за действия

германских подводных лодок в Белом море. В-третьих, в августе 1916 г. в

войну на стороне Антанты вступила Румыния. Боевые действия она вела

неудачно, и в декабре был образован Румынский фронт, на который перевели

русские части с Северо-Западного фронта, а вместо них отправили 5-ю, 6-ю

и 7-ю Особые пехотные бригады, приготовленные к отправке во Францию.

Остается добавить, что прекращение отправки русских войск было

согласовано с французским правительством.

Итого, по данным французского Генштаба, в 1916 г. во Францию и Македонию

было отправлено 745 офицеров и 43.547 нижних чинов.

Как для любой бригады, требовалось создать систему тыловых служб,

занимавшихся вопросами лечения больных и раненых, проблемами

обмундирования, снабжения войск питанием, боеприпасами и т.п. Некоторые

проблемы решили следующим образом: «Все имущество (вооружение, обоз и

проч.), а также животные (лошади, мулы) должны быть отпущены Французским

Правительством безвозмездно.

Что же касается содержания бригады, то на средства Русского Правительства

должно быть отнесено только содержание русских чинов бригады (жалование и

довольствие).

Чины же французской армии должны содержаться на средства своего

Правительства, которое принимает на себя также и расходы по содержанию

животных и разного рода имущества, которое привезено войсками из России.

Расходы по содержанию и лечению во французских госпиталях больных и

раненых, должны быть приняты на счет Французского Правительства».

Несмотря на недостатки в посылке бригад, денежное содержание русских

солдат и офицеров оказалось значительно лучшим, чем во французской армии.

Так, русский капитан получал во Франции 1.577 франков (капитан

французской службы - 689 фр.), соответственно подпоручик - 804 и 472

франков, рядовой - 50 и 7.50 франков.

Денег царское правительство явно не жалело. Так, В.А. Рыхлинский

вспоминает, как его командир, П.П. Дьяконов («обладал этим даром – пить в

невероятном количестве, как никто») выдал ему чек на предъявителя на 1

млн. франков золотом на представительские расходы! В Сингапуре казначей

бригады выдал В.А. Рыхлинскому для «покупки верховой лошади» (!) 1,5 тыс.

франков золотом.

Вопрос с обмундированием русских войск оказался довольно сложным. За все

время пребывания во Франции и Македонии войска никогда не будут иметь

однообразную форму. Так, 3 октября 1916 г. по 1-й Особой бригаде выходит

приказ № 173, в котором, в частности, говорилось, что «...некоторые

нижние чины особенно охотно заменяют форменную одежду, установленную для

французской армии. Появились синие рубашки вместо наших защитных и т.д.».

Обмундирование русских военнослужащих останется на долгое время пестрой,

подчас нововведения в деталях униформы мирно соседствуют со старыми,

отмененными. Подобное положение дел сохранится до конца войны.

Перед отправкой во Францию 1-я Особая бригада получила превосходную форму

- ее подгоняли почти для каждого солдата (однако по сохранившимся

фотографиям это не скажешь); им предназначалось 2 комплекта - в одном они

прибыли во Францию, а второй – «про запас». По прибытию во Францию и

Македонию войска получали каски образца Адриана с двуглавым орлом. Когда

каска не требовалась, русские военнослужащие носили фуражки французского

(например, в 4-м Особом полку 2-й Особой бригады) и русского образцов.

С обмундированием для 2-й Особой бригады дело обстояло хуже. Генерал М.К.

Дитерихс подвергает суровой критике службы, занимавшиеся обмундированием

его бригады, о чем сообщает в «Общих выводах по формированию и отправки

бригады на фронт союзных армий» (от 7 августа 1916 г.). Уже первый

комплект военной одежды к прибытию в Брест принял «...недопустимый вид:

материал, из которого сделаны штаны - страшно маркий, а стирке поддается

плохо... Кроме того, цвет материала не одинаков; почти от белого до темно-

коричневого, что вносит еще больше впечатления неряшливости, беспорядка и

небрежности».

Не лучшим образом обстоял вопрос с обмундированием для 4-й Особой

бригады: «Обмундировали меня [Д. Шаевского, автора этих строк] как

огородное чучело: поношенный солдатский картуз, прикрывавший только

затылок, гимнастерка до колен с рукавами на 4 вершка [около 18 см]

длиннее рук, старые брюки и кирзовые сапоги - правый сапог 44-го размера,

левый - 39-го».

Для ведения боевых действий двух комплектов явно было недостаточно, и

между русским и французским интендантствами возникли некоторые

разногласия - где и из чего шить летние, зимние комплекты. В результате

появилось три вида военной одежды: военная униформа, сшитая в России,

военная униформа, сшитая во Франции из французских тканей и сшитая во

Франции из русских тканей.

Со стрелковым вооружением хлопот практически не было. Личный состав

Особых бригад вооружили ружьями и пулеметами французского образца.

Русские солдаты имели на вооружении в разное время практически все

образцы французских винтовок того времени - от 8-мм 3-зарядного Лебель Ml

886/93 до 8-мм 5-зарядного Лебель М1916.

Сложным для решения оказался вопрос о лечении больных и раненых во

французских госпиталях. Перед отправкой Особых бригад за границу русское

командование не позаботилось об учреждении собственных стационарных

госпиталей во Франции и Македонии; только к середине 1917 были приняты

меры по организации лечебных учреждений с русскими врачами и русским

медперсоналом. Особенно остро недостаток русских врачей ощущался в

Салониках. Отношение к русским во французских госпиталях практически

всегда являлось очень плохим - как во французских госпиталях во Франции,

так и во французских госпиталях в Македонии.

Проблемами создания централизованного тылового аппарата русское

командование себя не отягощало. Решение данной проблемы взял на себя по

собственной инициативе военный агент во Франции полковник граф А.А.

Игнатьев. Именно он руководил и решал все хозяйственные и организационные

проблемы, связанные так или иначе с вопросами, входящими в компетенцию

тылового аппарата. Фактически прообраз тылового управления был создан к

началу 1917 г., но легитимное оформление оно получило только в начале

июля 1917, т.е. когда активные боевые действия со стороны Особых бригад

прекратились. Только 2 июля 1917 г. выходит долгожданный приказ № 11 по

русским войскам во Франции, в §1 которого говорится:

«Для объединения деятельности тыловых органов формируется Тыловое

Управление в составе отделений: Инспекторское, Интендантское,

Санитарное»; начальником управления назначался полковник М.В. Карханин.

Русское командование не проработало вопрос и о почтовых связях русских

солдат, оставшихся на чужбине, со своим домом (с марта 1917 г. почтовые

отношения с Россией прерываются). Чтобы заменить солдатам в какой-то мере

их семьи, во Франции возникает очень интересный институт «крестных

матерей» (« les marraines »). Почти у каждого солдата имелась собственная

«крестная мать» из числа сердобольных француженок, пытавшихся

позаботиться о своем подопечном - они присылали на фронт разнообразные

подарки, стараясь знаками внимания помочь русскому солдату, приехавшему

защищать Францию из далекой России. Конечно, не обошлось здесь, как пишет

Ю.Н. Данилов, и без женщин легкого поведения, но таких, по его

утверждению, оказалось мало.

Этоне могло никак в полной мере заменить чувство тоски по родине у

солдат, оказавшееся, разумеется, одной из причин будущих революционных

выступлений.

Отправка русских войск за границу оказалась весьма поспешной, не

продуманной и не проработанной до логического конца. О результатах

подобных скорых действий хорошо передает генерал М.К. Дитерихс: «Спешка

формирования бригады, приняв во внимание позднее прибытие большинства ее

старших лиц, спешка отправления из России и дальнейшая спешная перевозка

в Салоники вызывало то, что многие вопросы остаются не выясненными,

многие положения не разрешенными и все первые дни жизни бригады проходят

в решении многих серьезных обстоятельств на спех, кое-как, со многими

серьезными упущениями».

Как здесь не вспомнить японцев, за отправку солдат потребовавших взамен у

союзников политические уступки и льготы для собственной страны!

Стоит ли теперь удивляться, как французское правительство впоследствии

жестко, даже жестоко обошлось с русскими военнослужащими? Единственный

положительный результат, которого добились русские войска во Франции и

Македонии - поднятие морального духа как среди французов, так и сербов.

Впрочем, даже по этому пункту русские войска проиграют в 1917 г. в силу

как объективных, так и субъективных причин.

УЧАСТИЕ В ПЕРВЫХ БОЯХ.

Как ни парадоксально, но во Франции русские воевали практически с первых

дней начала войны. По призыву статьи «Россия и Свобода», опубликованной в

газете с характерным названием «Воззвание» (за № 2), из эмигрантов (в

частности, революционеров) начали формироваться отряды русских

добровольцев. Из 9,0 тыс. добровольцев для фронта французские

«военкоматы» отобрали 3,4 тыс. (из которых 600 политических эмигрантов),

прибывших на передовую в конце августа. Из них сформировали специальную

русскую добровольческую бригаду в составе Марокканской дивизии. Вскоре

большинство бригады полегло в боях. Остальных командование разбросало по

соединениям дивизии, часть завербовалась в канадскую армию, Иностранный

легион.

20 апреля 1916 г. в Марсель прибыла 1-я Особая бригада. Встреча русских

войск французами оказалась самой душевной и доброжелательной. «Все

балконы и окна домов украшены гирляндами разноцветных флажков союзных

Франции стран, но больше гирлянд из русских и французских флажков...

(...) ...на балконах и окнах висят роскошные ковры. На тротуарах сплошь

народ. Люди рванулись бы к русским солдатам, но их сдерживают канаты».

Главнокомандующий французскими армиями генерал Ж.Ж.С. Жоффр ради

подобного случая отдал специальный приказ, в котором говорилось: «Наша

верная союзница “Россия” [так в тексте], армии которой так доблестно

сражались против Германии, Австрии, и Турции, захотела дать Франции новый

залог своей дружбы, еще большее блестящее доказательство своей

преданности общему долгу». Прибытие русского военного контингента очень

благотворно повлияло на моральное состояние французов.

В Марселе войска прошли церемониальным маршем под восторженные крики

французов. При проведении парада чуть было не произошел конфуз – все

офицеры пропали кто куда, и их невозможно было разыскать. Выручила, как

всегда, русская смекалка – разные роты поручили возглавлять одним и тем

же офицерам. Прапорщику В.А. Рыхлинскому (адъютанту командира 2-го

Особого полка П.П. Дьяконова) пришлось «обежать бегом дома, чтобы стать

во главе, кажется, 3-й роты, командир которой был в числе “пропавших без

вести“». Потом В.А. Рыхлинский заменял командира 7-й, 8-й роты и т.д.

Когда он проходил в третий раз, услышал разговоры среди зевак: «Как все

русские офицеры похожи друг на друга!».

Вместе с войсками во Францию прибыл медведь по кличке «Мишка», купленный

офицерами 1-й роты 1-го Особого полка в Екатеринбурге и прошедший всю

войну; его дни закончились в парижском Зоологическом саду. Медведь стал

неким символом Особых бригад и всегда вызывал неподдельное восхищение и

колоссальный восторг у французов. Мишка ужасно любил зеленую форму

русских солдат и не выносил синюю форму французов. Во время газовых атак

медведь отравился хлором, лечился; врачи-ветеринары назначили ему

специальный рацион. Во время куртинских событий Мишка находился в лагере

и пострадал от злых солдат – ему специально обварили шерсть кипятком…

После высадки 1-ю Особую бригаду отправили из Марселя в Шампань, в лагерь

Майи (подразделения прибывали в Майи в период с 22 апреля до начала мая).

По прибытии в лагерь все подразделения бригады полностью получили

предусмотренное штатом число офицеров и нижних чинов французской службы,

материальную часть. Были решены и некоторые организационные вопросы.

Страницы: 1, 2, 3, 4


© 2000
При полном или частичном использовании материалов
гиперссылка обязательна.