Хрестоматия

Хрестоматия

знатность. Для проверки правдивости сведений Бориса царь сделал запрос в

Разрядный приказ, и дьяк Василий Щелкалов их подтвердил. На самом же деле

ловкий кравчий погрешил против истины. В челобитной он утверждал, что

Василий Григорьевич, на чью службу он ссылался, был младшим братом его

родного деда Ивана, Василий же был старшим братом. Обман удался лишь

потому, что среди братьев был еще один Василий, носивший прозвище Меньшой,

так как был младшим. Некоторые списки разрядов фиксировали разницу между

братьями, указывая и старшинство. Из них известно, что первый воевода

Сторожевого полка Василий Григорьевич носил прозвище Большой, но эти

тонкости вряд ли знал князь Сицкий. Щелкалов, возможно, знал истину, но не

стал ее раскрывать.

Выиграв спор, Борис получил правую грамоту и мог теперь считать себя

выше не только Сицких, но и князей Телепневых, Овцыных, Елецких.

Челобитная Годунова свидетельствует, что для своего времени он был

достаточно хорошо образован и с успехом разбирался в сложных родословных

делах. Очевидно, у него был архив предков, в котором хранились

генеалогические записи, грамоты служебных назначений, собственные разрядные

книги (часть его, видимо, и была обнаружена П. Свиньиным). Известно, что у

дяди Дмитрия Ивановича была обширная библиотека и целый штат переписчиков,

изготавливавший рукописи для пожертвований в монастыри. Ясно, что он

постарался дать хорошее образование племянникам, зная, как высоко ценил

Иван IV образованных людей. Однако оно, видимо, носило светский характер,

поэтому среди современников существовало мнение, что Б. Годунов был

«некнижным человеком» (И. Тимофеев, Авраамий Палицын). Опровержением ему

служит находка Скрынниковым автографа Бориса.

В 1578 г. Борис становится боярином. «Боярство ему сказывал» один из

наиболее знатных людей государства Ф. М. Трубецкой, признавая тем самым

старшинство Годунова 16. Его земельные богатства растут. Если в начале

карьеры он вместе в дядей владел лишь родовой вотчиной в Вязьме и Костроме,

то со временем у него появляются земли в Дмитровском, Тверском и

Малоярославском уездах и Подмосковье.

В 1579г. царь предпринял новый ливонский поход. Поскольку Федор в нем

не участвовал, Годуновы вошли в государево войско: Дмитрий Иванович и Борис

— при царевиче Иване, Степан и Иван Васильевичи (оба окольничий) — при

царе. Поход оказался неудачным. Против Ивана IV выступили и поляки, и

шведы. Потерпев поражение, царь был вынужден начать мирные переговоры. Это

был, пожалуй, первый военный поход, когда Годунову пришлось принять участие

в сражениях. Неудача, видимо, так на него повлияла, что он навсегда потерял

вкус к войне и стал больше испытывать склонность к дипломатической

деятельности.

Многие исследователи жизненного пути Бориса обращали внимание только

на его личные успехи, не учитывая, что по лестнице придворных чинов он

продвигался в окружении многочисленных родственников, дружной толпой

отвоевывающих «место под солнцем» для всего рода. Свидетельством их общего

успеха является роспись последней свадьбы Ивана Грозного с Марией Нагой,

состоявшейся осенью 1580 года. На ней присутствовал весь цвет царского

двора. На исключительно почетном материном месте была Ирина Годунова (Федор

— на отцовом). Борис считался в общей иерархии вторым дружкой (первым был

В. И. Шуйский), его жена — второй свахой. За праздничным столом сидели на

почетных местах боярин Д. И. Годунов и С. В. и И. В. Годуновы.

Коровайниками являлись: Яков и Константин Михайловичи, Никита и Петр

Васильевичи, Андрей Никитич Годуновы. Кроме того, Дмитрий Иванович ходил

звать государя на венчание, Иван Васильевич шел у саней, Никита и Петр

Васильевичи исполняли роль стряпчих. Попытка П.Я.Салтыкова и М.М.Салтыкова-

Кривого местничать с Годуновыми была пресечена самим царем — в их знатности

он уже не сомневался.

В последние годы жизни грозного царя Дмитрий Иванович и Степан

Васильевич вели очень щекотливые переговоры с английскими послами по поводу

его брака с Марей Гастингс. Иван Васильевич после хорошей школы воеводства

занимался разменом пленными с Речью Посполитой, что было также непростым

делом после военных неудач.

После воцарения Федора Ивановича в 1584г. родовая корпорация Годуновых

превратилась в главную опору его трона. Дмитрий Иванович стал наиболее

влиятельным боярином в Думе и доверенным лицом царицы Ирины. Борис

Федорович, хотя и получил звание конюшего, то есть старшего боярина, но

занял место ниже дяди. В его распоряжении оказался Земский приказ, ведавший

сбором налогов с городов и черносошных крестьян (отсюда и сведения о том,

что он был «правителем земли»). Григорий Васильевич стал дворецким, приняв

на себя управление всем царским имуществом. Степану Васильевичу стали

поручаться важные дипломатические дела, в частности, переговоры об избрании

царя Федора польским королем, Иван Васильевич возглавил Разрядный приказ и

занялся росписями войска для военных походов и Береговой службы. Все три

брата Васильевича вместе с дальним родственником Б. Ю. Сабуровым получили

боярские чины. При дворе оказалось и множество других Годуновых и

Сабуровых. Все вместе, а не один Борис, они помогали царю Федору в

управлении государством. Миф о том, что только Б. Ф. Годунов был

соправителем царя, возник в период борьбе его за трон. Обосновывая права на

царский титул своего ставленника» 'патриарх Иов явно приукрасил его заслуги

и преувеличил роль в государственном управлении (это наглядно

прослеживается в избирательных документах и «Повести о честном житии царя

Федора», написанной Иовом 1598 году).

В то время при сильной разветвленности и слабой связанности между

собой различных частей государственного аппарата один человек был не в

состоянии управлять всем государством. Нити управления могла сосредоточить

в своих руках только дружная родовая корпорация. Будучи таковой, Годуновы

заняли основные ведущие посты в правительстве царя Федора и начали наводить

свои порядки: сняли с должности и наказали казначея П. Головина, укротили

наиболее знатных бояр И. Ф. Мстиславского и И.П.Шуйского, подавили мятеж

недовольного Б. Бельского, сняли с поста митрополита Дионисия, выступавшего

против царицы Ирины. Публицисты Смутного времени припишут потом все эти

действия одному Борису, хотя таким могуществом он не обладал, часто

находясь в тени дяди и троюродных братьев Васильевичей. Так, роспись

предполагавшегося в 1585 г. похода царя Федора против шведов показывает,

что Борис ничем не выделялся среди родственников; В Москве вместо царя

должен был остаться Дмитрий Иванович. Степан Васильевич был назначен

третьим воеводой полка Правой руки (после Симеона Бекбулатовича и И. П.

Шуйского), Иван Васильевич — первым воеводой полка разведки (вместе с А. П.

Клешниным, когда-то являвшимся дядькой Федора), Григорий Васильевич с Б. Ю.

Сабуровым — в дворовый полк, наиболее близкий к царю. Борис Федорович —

лишь второй воевода Передового полка (после нагайского царевича). Во время

приема посла Л. Сапеги Борис стоял подле царя в то время, как Дмитрий

Иванович и Степан Васильевич сидели на кривой лавке, почетной для бояр. На

праздничные обеды к Константинопольскому патриарху Иеремии в 1587 и 1588

годах приглашались только дядя и троюродные братья Васильевичи. В Боярской

думе Б. Ф. Годунов всегда был ниже Д. И. Годунова.

Выделиться Борису удалось только после учреждения патриаршества. В

1588г. именно ему (с А. Щелкаловым) царь поручил вести переговоры с

константинопольским патриархом Иеремией. Льстивыми словами царский шурин

сначала убедил патриарха остаться в Московском государстве и в нем основать

свою патриархию. Когда же согласие было получено, Иеремии предложили в

качестве резиденции Владимир, под предлогом, что в Москве уже есть свой

иерарх. Жить вдали от столицы и царя патриарху не захотелось, но он

согласился учредить в Москве патриархию и рукоположить на ее престол любого

царского ставленника. 26 января 1589 г. в Успенском соборе первым русским

патриархом был торжественно провозглашен Иов, бывший до этого московским

митрополитом.

Успех на дипломатическом поприще еще больше убедил Бориса, что эта

сфера деятельности для него наиболее подходящая. До этого он часто

покровительствовал иностранным купцам, пленным, принимал у себя некоторых

лиц, приезжавших в Москву с дипломатической миссией. Особенно доверительные

отношения сложились у него с Дж. Горсеем, ловким и пронырливым человеком,

представлявшим интересы английской торговой компании. Англичанин умело

использовал в своих целях желание Б. Годунова прославиться в европейских

странах и получил с его помощью большие привилегии для английских купцов.

Некоторые из них, например, Марш, стали злоупотреблять доверчивостью

русской знати и занимать без возврата огромные суммы денег. Жалобы на

англичан в конце концов надоели царю Федору, и против Марша было возбуждено

уголовное дело, а Дж. Горсей был выслан из страны.

Борису покровительство иностранцам принесло большую выгоду. Пленные

ливонцы, осыпанные его ласками, всячески прославляли его на родине: «Есть

на Москве шурин государский, Борис Федорович Годунов, правитель земли и

милостивый вельможа. На отпуске он кормил и поил нас у себя, пожаловал

сукнами, а как в тюрьмах были, великие 'милостыни присылал». Иностранные

купцы говорили о нем повсюду: «Это великий человек, боярин и конюший,

государю шурин, государыне брат родной, а разумом его Бог исполнил всем и о

земле великий печальник».

В результате о Борисе стало известно даже при европейских королевских

дворах. Сначала к нему за помощью обратился брат австрийского императора

Рудольфа Максимилиан, добивавшийся польского престола и нуждавшийся в

деньгах. Потом к Годунову написала английская королева Елизавета с просьбой

о покровительстве английским купцам. Царский шурин чувствовал себя на

вершине славы, ведь особы королевской крови считали его равным себе! Однако

царь Федор несколько отрезвил его. На заседании Боярской думы он заявил,

что «боярину Борису Федоровичу Годунову грамоты получать пригоже ныне и

впредь. Это царскому имени к чести и прибавлению, что его государев конюший

и боярин ближний станет ссылаться с великими государями», добавив при этом,

что ответные грамоты отныне будут посылаться через Посольский приказ. В

итоге переписка Бориса оказалась под официальным контролем.

Царь Федор называл Годунова только ближним боярином, то есть членом

Ближней думы, состоящей из 4-х бояр, и конюшим. В отзывах же о нем

иностранцев встречается титул «правитель всей земли», который, по мнению

исследователей, свидетельствовал о том, что Борис был соправителем царя. Но

данный титул, скорее всего, использовался лишь для внешних сношений, чтобы

возвеличить Бориса за рубежом, подобно титулам различных наместников у

русских послов. На самом же деле царский шурин был лишь главой Земского

приказа, поэтому А. Щелкалов, возглавлявший Посольский приказ, называл его

таким же приказным человеком, каким был сам. Подтверждением этому служит

сообщение разрядов о том, что в 1597г. Борис ездил «обкладывать» налогами

новый Смоленский кремль 22. Это сообщение некоторые исследователи

истолковали так, будто Б. Годунов был строителем Смоленского кремля. На

самом деле им был князь Звенигородский. Следует отметить, что не только

Годунов имел право вести дипломатическую переписку. Им обладал ряд бояр еще

во времена Ивана IV.

Семейная жизнь Бориса Федоровича довольно долго складывалась не

слишком удачно, поскольку наследников не было (два ребенка умерли во

младенчестве). Только в 1589г. родился сын Федор, а за ним дочь Ксения.

Отец души не чаял в своих детях и делал все возможное, чтобы они росли

крепкими, здоровыми и хорошо образованными. По отзывам современников, Федор

и Ксения полностью оправдали надежды родителей и были красивы, прекрасно

сложены, отличались любовью ко всевозможным знаниям и благовоспитанностью.

Новой вехой к возвышению Годунова при дворе стал Ругодивский

(Нарвский) поход царя Федора, предпринятый зимой 1589—1590 года. Вместе с

Ф. Н. Романовым, двоюродным братом царя, он возглавил некий Государев полк,

обозначенный в росписи последним. Вероятно он был создан для ближайших

царских родственников во избежание местничества с ними знати. Следует

отметить, что и другие Годуновы имели в этом походе большую роль: Степан

Васильевич остался правителем в Москве, Дмитрий Иванович поехал с царицей

Ириной до Новгорода, Иван Васильевич был назначен вторым воеводой Большого

полка (после Ф. И. Мстиславского), Григорий Васильевич должен был

находиться при царской особе, Б. Ю. Сабуров стал вторым воеводой Передового

полка (после Ф. М. Трубецкого). Неизвестно, чем прославился Борис в этом

походе, но после него его место в дворцовых мероприятиях стало более

высоким: в январе 1591 г. на приеме польских послов он уже за столом с Ф.

И. Мстиславским и Д. И. Годуновым (сами переговоры были поручены И. В.

Годунову и Б. Ю. Сабурову). На обеде по случаю Пасхи 3 апреля 1591г.— он за

столом после Мстиславского, правда, дяди в это время не было.

Еще одной важной вехой в придворной карьере Годунова стала оборона

столицы от внезапного и стремительного нападения крымского хана Казы-Гирея

летом 1591 года. У Москвы в это время было мало защитников, поскольку

основное войско стояло под Новгородом на случай новой войны со Швецией. Для

обороны царь мог использовать только полки Береговой службы и свой двор.

Поэтому он спешно отозвал с берега Оки полки Мстиславского и поручил Борису

возглавить отряд, состоящий из представителей двора и московского

дворянства. Все остальные Годуновы оказались в подчинении у царского

шурина, правда, Дмитрий Иванович и Григорий Васильевич в обороне не

участвовали, находясь при самом царе. Вполне возможно, что именно под

руководством Б. Годунова был поставлен гуляй-город у Данилова монастыря,

ставший главной линией обороны Москвы. Казы-Гирей не решился напасть на

город и бежал. Посланные вслед за ним Ф. И. Мстиславский и Б. Ф. Годунов не

догнали основное крымское войско и лишь разгромили обозы.

Наконец-то Борис мог праздновать свою первую воинскую победу. Правда

его радость была омрачена пренебрежительным отношением Мстиславского,

главного воеводы объединенного войска (Годунов был назначен вторым). В

ответных грамотах царю тот даже не упоминал имени своего подчиненного.

Чтобы как-то утешить шурина, Федор высказал Мстиславскому свое

неудовольствие и вручил Борису не только такие же награды, как у главного

воеводы, но даже больше, отметив, что они даны не только «за нынешнюю

службу, но и за Ругодивскую». В итоге Борис Федорович получил: «золотой

португал», высший орден того времени в виде золотой португальской монеты,

дорогую шубу из большой казны, кубок ценой в 12 гривен (как и Мстиславский)

и золотую гривну (ожерелье) вместе со званием «царского слуги», которое, по

объяснению русских послов, считалось при дворе самым почетным. Награды

получили и другие Годуновы: Степан Васильевич — «корабленный золотой» —

золотую монету с изображением корабля, Иван Васильевич — дорогую шубу, 100

рублей и кубок в 7 гривен.

Однако на праздничных пирах Борис оказался ниже не только

Мстиславского и дяди, но и Н. Р. Трубецкого. Видимо царь не захотел

раздражать знать особым возвеличиванием своего шурина. В глазах же

иностранцев Б. Годунов пытался представить себя вторым после царя человеком

в государстве. Поэтому Максимилиан в письмах называл его «дражайшим,

особенно любительным приятелем, своего царя начальным, тайной думы думцем и

властителем». Император Рудольф уверял его, что «за свои добрые дела у него

и у короля испанского в великой славе, чести и похвале и из ласки их

никогда не выйдет». Хитрые австрийцы ловко играли на честолюбии и тщеславии

Бориса, стараясь с его помощью добиться для себя выгод.

В ответном письме Рудольфу царский шурин писал: «Я принял, государь,

твое жалование, грамоту с покорностью любительно выслушал и тебя, великого

государя, выставлял перед государем нашим при многих государевых царях,

царевичах и государских детях разных государств, которые под государя

нашего рукою, при боярах, князьях и всяких служилых людях, что ты, великий

государь, своею великою милостию и ласкою меня навестил, свою грамоту ко

мне прислал. И впредь хочу тебя, великого государя, выставлять. Я и прежде

о твоих делах радел, а теперь и больше того радею и вперед радеть и

промышлять хочу».

Переписываясь с Борисом, Рудольф пытался через него выпросить у царя

Федора денег, якобы для войны с Турцией. Русский двор был заинтересован в

дружбе с императором, так как, надеялся склонить его к антипольскому союзу,

поэтому деятельность Годунова поощрялась.

Однако австрийцы, умело используя тщеславие царского шурина, обманули

русскую дипломатию. В Москву был прислан посол Н. Варкоч, якобы для

закрепления дружеских отношений. На самом деле его миссия позднее была

объявлена неофициальной. Перед поездкой Варкоч направил Борису письмо, в

котором попросил денег на свадьбу дочери и походатайствовать за своего

приятеля Шкота перед царем для устройства его на службу. На это Борис

ответил: «Пишешь ко мне о таком невеликом деле, а о большом деле, которое

началось между нашим и вашим государем, не пишешь. Государь наш, желая быть

в соединение с Рудольфом цесарем, по твоим же речам, с турецким султаном и

с крымским царем не ссылается и с литовским королем вечного мира заключать

не велел. А теперь к нам слух дошел, что Рудольф цесарь с турским султаном

ссылается о перемирье, а с литовским королем о вечном мире и сватовстве. И

я тому очень подивился, как такое великое дело, годное всему христианству,

начать и покинуть».

Почувствовав подвох со стороны австрийцев, Борис даже отказался

пристроить на царскую службу приятеля Варкоча, ссылаясь на то, что ситуация

при дворе для этого неблагоприятна, но послал меха в подарок невесте.

Борису очень импонировала идея создания антитурецкого союза, поскольку

это прославило бы его имя среди европейских держав. При этом он, казалось,

не замечал, что его деятельность не приносит плодов, а иногда даже вредна

для Русского государства. «Великое дело, годное всему христианству»— борьба

с Турцией, оказалось только на бумаге и на словах. Император Рудольф,

получив от Федора материальную помощь в виде дорогих мехов, вопреки

обещаниям начал переговоры с Турцией, наладил тесные контакты с польским

королем Сигизмундом III и даже выдал за него замуж свою племянницу. Это

окончательно похоронило русский план привлечь его к антипольскому союзу.

Несмотря на эти неудачи, Борис продолжал изображать из себя великого

человека и искусного дипломата. По царски принял он Н. Варкоча, посетившего

Москву в 1593 году. В своих воспоминаниях один из членов посольства так

описал встречу: «Когда наше шествие вступило в Кремль, нас повели направо к

жилищу Бориса Федоровича. Это было очень обширное здание, только все

деревянное. Тут, кто ехал на лошади, сошел, и мы, несшие подарки,

устроились за господином послом и пошли через два покоя, где находились

служители Бориса Федоровича, одетые по их обычаю пышно. В третьем покое, в

который мы вошли, находились Борис Федорович и несколько бояр. Этот покой и

по полу, и кругом устлан был прекрасными коврами, а на лавке, на которой

сидел Годунов, лежала краснея бархатная подушка. На нем было такое платье:

во-первых, на голове была надета высокая московская шапка с маленьким

околышком из самых лучших бобров; спереди у ней вшит был прекрасный большой

алмаз, сверху его — ширинка из жемчуга, шириной в два пальца. Под этой

шапкой носил он маленькую московитскую шапочку, вышитую прекрасными

крупными жемчужинами, а в промежутках оставлены драгоценные камни. Одет он

был в длинный кафтан из золотой парчи с красными и зелеными бархатными

цветами. Сверх этого кафтана надет на нем еще другой, покороче из красного

с цветами бархата и белое атласное исподнее платье. Кафтан был отделан

жемчужным шитьем. На шее надето нарядное ожерелье и повешена крест-накрест

превосходная золотая цепь. Пальцы обеих рук были в кольцах, большей частью

с сапфирами.

Варкоч привез от Рудольфа лично Борису такие подарки: две золотые

цепи, на одной был медальон с портретом императора, золоченые часы с

изображением планет. При этом он подчеркнул, что подобные дары император

делал только своим братьям. В ответ Годунов послал дорогие меха.

На официальном приеме у Федора Варкоч заявил, что дружба между русским

царем и Рудольфом установилась «ходатайством, радением и промыслом царского

шурина Бориса Федоровича Годунова, и цесарское величество за то его

пресветлейшество своею любовию всячески воздавать будет и ни за что не

постоит». В конце концов, видя бесперспективность для России отношений с

императором, царь Федор поручил А. Щелкалову как главе Посольского приказа

взять их под свой контроль.

Также ловко и умело играла на тщеславии и честолюбии Бориса и

английская королева Елизавета. Называя его в письмах «кровным люби-тельным

приятелем», она с его помощью добилась больших льгот для английских купцов.

В ответных письмах Годунов писал: «Для тебя, сестры своей, и для нашего

печалования твоих подданных пожаловал больше прежнего. А я об них впредь

буду государю печаловаться и держать их под своею рукою, буду славить перед

государем и государынею твои к себе милость и ласку». Покровительство

англичанам привело к тому, что они стали обогащаться в ущерб русским купцам

и даже пытались препятствовать торговле с другими странами, в частности с

Голландией.

Происки и злоупотребления англичан рассердили царя. Он приказал не

брать подарков от королевы Елизаветы и очень холодно обошелся с послом

Флетчером. В итоге Борис был вынужден писать своей «любительной сестре»:

«Ты, государыня, прислала ко мне свое жалование, поминки, и я твоего

жалования не взял, потому что посол твой привез от тебя к государю нашему в

поминках золотые... Такие поминки между вами, великими государями, прежде

не бывали. Государь наш этих поминков брать не велел, и я поэтому твоего

жалования взять не посмел... Я впредь хочу видеть и государя умолять и на

то наводить, чтоб между вами любовь братская утвердилась навеки и больше

прежнего. Твое жалованье впредь хочу на себе держать и твоих гостей хочу

держать под своею рукою во всяком береженье».

Годунов нажил от своей дипломатической деятельности неплохой

политический капитал: в Европе он стал известной личностью, получал от особ

королевской крови честь чуть ли не равную царской. При бездетном Федоре эти

достижения могли оказаться весьма ценными, что, в итоге, и произошло.

Вполне вероятно, что Борис думал о царском престоле, нося звание

царского шурина, то есть наиболее близкого родственника царской семьи. Но

сомнительно, что он совершал все приписываемые ему преступления на пути к

трону. В 1591 г., когда на престоле был еще достаточно молодой царь Федор и

его надежда иметь наследников еще не умерла (действительно, в 1592 г. у

него родилась дочь Феодосия), для Бориса перспектива стать царем была

слишком призрачной. Идти ради нее на преступление — убийство малолетнего

царевича Дмитрия, было бессмысленно. В это время Годунов мог стремиться

только к личной карьере боярина, чтобы занять

у трона наиболее высокое место, оттеснив всех соперников. Большую помощь в

этом ему оказывали братья Щелкаловы. Василий помог когда-то разрешить

важный местнический спор и стать выше многих князей. А. Щелкалов

содействовал дипломатической деятельности. Так, в посольском наказе русским

послам в Речь Посполитую, составленном под руководством Андрея в 1592 г., о

Борисе писалось: «Это человек начальный в земле, вся земля ему от государя

приказана, и строение во всей земле такое, какого никогда не бывало. Города

каменные на Москве и в Астрахани поделал, что ни есть земель в государстве,

все сохи в тарханах, во льготе, даней никаких не берут ни по сох, ни по

какому делу, городовые дела всякие делают из казны наймом, а плотников

устроено больше 1000 человек».

Несомненно, сведения в даннмо наказе не ссответствовали истине,

посокльку отменить все гналоги в стране по собственной воле Годунов не мог.

Ни в одном источнике нет сведений о том, что в это время все городовые

работы проводились наемными работниками. Возможно, такое явление начало

зарождаться, но вряд ли носило повсеместный характер, и, конечно, не Борис

был его инициатором, а царь с ближними боярами, казначеем и Строительным

приказом (Приказ каменных дел).

Разрядные книги свидетельствуют, что не всегда Борис Федорович блистал

при дворе царя. Так за период с 1592 по 1595г. его имя как бы выпадает из

хроники придворной жизни. Его нет даже на семейных торжествах, на которых

присутствовали другие Годуновы. На крестинах царевны Феодосии 14 июня 1592

г. присутствовали лишь Дмитрий Иванович, Степан Васильевич, Иван Васильевич

и Яков Михайлович. Не было его ни на именинах царевны 29 мая, ни на

именинах Федора 31 мая, ни на приемах послов, ни на Береговой службе. Даже

переговоры с персидским послом в сентябре 1593г. были поручены

Ф.И.Мстиславскому, В.И.Шуйскому, С. В. и И. В. Годуновым, хотя Борис вел с

шахом переписку и получал от него подарки. Императорского же посла принимал

И. В. Годунов.

Неучастие Бориса в придворной жизни в это время было, возможно,

связано с тем, что у царя наконец-то появилась долгожданная наследница

престола царевна Феодосия (1592—1594), и амбиции царского шурина с прицелом

на корону стали казаться неуместными.

Вновь его имя появляется в разрядах только в 1596г.: летом он был

назначен вторым воеводой Большого полка (после Мстиславского) для несения

Береговой службы, в 1597г. поехал обкладывать налогами новый смоленский

кремль, потом снова на Береговую службу вместе с С. В. Годуновым (второй

воевода Полка Правой руки), И. В. Годуновым (второй воевода Передового

полка), Я. М. Годуновым (второй воевода Сторожевого полка). В июле этого же

года Б. Ф. Годунов был на большом приеме императорского посла Абрагама

Донау— сидел за столом после Мстиславского. Сами переговоры вел И. В.

Годунов.

Значит, к концу жизни царя Борис Федорович вновь занял ведущее

положение среди своих родственников (дядя Дмитрий Иванович в это время либо

болел, либо был уже стар и в придворной жизни активно не участвовал). К

тому же он стал одним из наиболее богатых людей государства, имея около 100

тысяч рублей годового дохода (16 тыс. с имений в Вязьме и Дорогобуже, 12

тыс.— оклад конюшего, 32 тыс.— с кормления в Bare, 40 тыс.— с земель

Глинских, родственников по линии жены). Его земельные владения были

огромны— 106 десятин подмосковных поместий, 55 дес. подмосковных вотчин,

285 дес. дмитровских и тверских вотчин, а также земли в Вязьме, Угличе,

Ростове и Малоярославце (всего 1651 десятина пахотной земли при трехпольной

системе)31. В будущем к нему должны были отойти и владения бездетного дяди

Д. И. Годунова, которые были самыми большими среди всех Годуновых.

Богатство позволило Борису вести активное строительство и заниматься

благотворительностью. Для себя в Кремле рядом с Чудовым монастырем он

построил большой трехэтажный дом, что было в то время редкостью. В своих

владениях он возводит храмы: в селах Хорошово, Вяземах и др. Хотя родовым

монастырем Годуновых был костромской Ипатьевский, основные вклады он делал

в Троице-Сергиев, главное место паломничества царей. В 1587 г. жертвует

туда покров, в 1588 г.— красивую лампаду, в 1594г.— колокол «Лебедь», в

1597г.— золотой потир с 16 драгоценными камнями и многое другое. Получает

от него дары и Ипатьевский монастырь: в 1587 г.— ризы, в 1588 и 1590 годы—

коней, в 1595 г.— двор в Китай-городе. Все это в будущем обеспечило ему

мощную поддержку духовенства на избирательном Земском соборе в 1598 году.

Таким образом, по славе (за рубежом), богатству, высоте положения,

обширности родственных связей с наиболее знатными людьми государства мало

кто мог соперничать с Борисом Годуновым к моменту смерти царя Федора

Ивановича. 7 января 1598 г. после смерти его официально царицей была

провозглашена вдова Ирина. Так было записано в завещании умершего царя, и

так захотел народ (по сообщениям некоторых иностранцев). В воцарении

женщины не было чего-то необычного: когда-то в Киевской Руси правила

княгиня Ольга, вдова Игоря; была на престоле и Елена Глинская, мать Ивана

Грозного; в Англии долгие годы правила королева Елизавета. Но Ирина править

не захотела, хотя и возглавляла страну месяц с небольшим (с 7 января по 17

февраля). Отказ от власти, возможно, был связан с провалом попытки сменить

воевод в крупнейших приграничных городах Смоленске, Новгороде и Пскове —

знать затеяла местнические разборки и отказалась выполнить приказ царицы.

15 января Ирина постриглась в Новодевичьем монастыре под именем

Александры и официально стала называться государыней царицей-инокиней.

Борис последовал за сестрой. На время монастырь превратился в центр

управления государством. В Москве же в это время ситуацию контролировали

всесильные Годуновы во главе с патриархом Иовом, не желавшим перемен в

Кремле. В их руках были и царское имущество, и армия, и дипломатия. При

дворе и в правительстве они представляли самую мощную родовую группировку,

обеспечивая успех своему ставленнику. Таким образом, к трону Борис подошел

не один, а в окружении многочисленных родственников, которые, как и для

царя Федора, должны были стать его главной опорой в управлении страной.

Конечно, после смерти Федора Ивановича русские люди пребывали в

шоковом состоянии, и перед всеми стоял один вопрос: кому править. Ведь до

этого власть передавалась по наследству внутри одной династии московских

князей. Да и само государство по сути своей представляло их разросшийся

удел и принадлежало им на правах собственности. Значит, власть вместе с

имуществом должна была перейти к ближайшему царскому родственнику.

После Федора ближайшим родственником оставалась жена Ирина, получившая

благословение на царство. Отказавшись править, она формально имела право

благословить уже своего родственника, то есть Бориса. По существовавшей до

этого традиции одно это уже обеспечивало законность его воцарения. Но брат

и сестра понимали, что такие права на престол весьма призрачны и что их

могли оспорить другие родственники Федора, например, двоюродные братья по

линии матери, Романовы. Надежность будущему царю могли обеспечить лишь

желание и готовность подданных служить ему. Узнать об этом можно было

только на избирательном Земском соборе, сходном по своим функциям с

польским сеймом, постоянно избиравшим королей. Поэтому 17 февраля 1598г. в

Успенском соборе был собран Земский собор, имевший одну задачу — избрать

нового царя. Его инициаторами официально считались патриарх и Боярская

дума, хотя на самом деле все было сделано, скорее всего, по инициативе

Бориса и его родственников, желавших иметь от подданных твердые гарантии

верности.

У исследователей нет единодушного мнения ни по поводу состава собора,

ни по поводу законности его решений. Одни полагали, что его вообще не было,

а решения были подтасованы (Костомаров), другие полностью доверяли всем его

постановлениям и дошедшим до нас документам (Платонов). По мнению

Карамзина, на соборе было 500 избирателей, Соловьев насчитывал 474

человека, Ключевский— 512, Мордовина— более 600. Причина разногласий

заключается в том, что до нас дошло мало подлинных документов этого собора.

Многие исследователи полагали, что две «Утвержденные грамоты об избрании

Бориса как раз и являются его итоговыми документами. Однако возможно и

другое предположение: данные грамоты к избирательному собору отношения не

имели, а являлись своеобразной крестоцеловальной записью духовенства,

правительства и двора, свидетельствующей о готовности верно служить новому

царю. Одна грамота была составлена и подписана после согласия Бориса стать

царем, вторая — после Серпуховского похода непосредственно перед его

венчанием на царство. Поэтому подписи под ними разные— кто был на момент

подписания в Москве, тот и подписывал. Судить же по подписям на

Утвержденных грамотах о составе избирательного собора нельзя.

Соловьев полагал, что на соборе был весь Освященный собор во главе с

патриархом (около 100 человек), правительство и двор, (около 300 человек),

выборные от городов (около 33 человек) (по мнению С. П. Мордови-ной это

были лица, избиравшиеся на 3 года для участия в земских соборах), 22 гостя,

45 старост гостинных сотен, 7 стрелецких голов.

Разумеется ведущую роль на соборе играл патриарх Иов, официально

возглавлявший правительство после пострижения Ирины. Именно он предложил

избрать новым царем Бориса Федоровича Годунова как мудрого соправителя царя

Федора и брата царицы. О содержании его речи можно судить по Утвержденной

грамоте и по Повести о честном житии царя Федора, написанной патриархом в

1598 году.

Права Бориса на престол Иов объяснил так: с детских лет вместе с

сестрой он был при «светлых царских очах и от премудрого царского разума

навык». Именно ему царь Иван завещал заботиться о Федоре и Ирине, которую

почитал как дочь. Борис твердо помнил наказ и верно служил царю и царице;

разгромил крымского хана, отнял города у шведов, охранял границы. К Борису

присылали послов и «цесарь христианский, и султан турецкий, и шах

персидский», и короли многих государств. «Все российское государство в

тишине устроил, святая вера стала сиять выше всех, и государево имя стало

славиться от моря и до моря, от рек и до конца вселенной».

Патриарх сильно преувеличил заслуги Годунова, но такова была цель его

речи, и она была достигнута. Все собравшиеся единодушно согласились с

избранием Бориса Федоровича Годунова на царство. Почему же Борис так легко

добился трона, который буквально через несколько лет будут оспаривать друг

у друга самые различные претенденты, ввергая страну в пучину смут и

междоусобиц? Причин, видимо, было несколько. Прежде всего, после

многовекового правления одной династии русское общество было еще не готово

к политическим баталиям, поэтому у Бориса просто не было соперников. Кроме

того, при покровительстве царицы, пользовавшейся всеобщим уважением, мощный

родовой клан Годуновых занимал в правительстве все ведущие позиции и

обеспечивал своему лидеру огромную поддержку. В дополнение ко всему можно

предположить, что воцарение Бориса устраивало знать, поскольку не вносило

ничего нового в сложившуюся при дворе иерархию. Ожидалось, что и во внешней

и во внутренней политике будущего царя все останется как и при Федоре, суля

государству спокойствие и стабильность.

При всей благоприятности стечения обстоятельств Борис боялся власти и

далеко не сразу согласился на коронацию. Поселившись с сестрой в

Новодевичьем монастыре, он издали мог наблюдать за тем, что происходило в

столице. После единодушного избрания на Земском соборе к нему начались

ежедневные шествия бояр, духовенства с толпами народа, умолявших его

принять царский венец. Но каждый раз пришедшие получали отказ. Борис

демонстрировал всем, что не только не стремится к власти, но даже ее не

хочет. 18 и 19 февраля в Успенском соборе патриарх организовал многолюдный

молебен о даровании нового царя. Наконец 21 февраля, во вторник Сырной

недели, все духовенство во главе с Иовом, бояре, дворяне и «великое

множество народа» в праздничных одеждах, с крестами и иконами направились в

Новодевичий монастырь. Это был настоящий крестный ход, только входивший в

церковную практику. 21 февраля было выбрано не случайно. Именно по

вторникам в Византии праздновалась память Богоматери Одигитрии, в честь

которой был построен собор Новодевичьего монастыря, поэтому светское по

своей значимости шествие как бы окрашивалось духовным ореолом.

В воротах монастыря пришедших встретил Годунов с монахами, держащими

икону Смоленской Богоматери. В руках патриарха была икона Владимирской

Богоматери, главной святыни страны. При виде ее Борис упал на колени и

долго со слезами молился, восклицая: «Зачем, о царица, ты такой подвиг

сотворила, придя ко мне?». Патриарх сурово ответил, что она пришла

исполнить волю сына своего, которой нельзя противиться.

Обряд умоления иконой должен был означать, что Борис являлся не только

людским избранником, но и божьим. (В 1613 г. он был повторен при избрании

на царство Михаила Романова.) Однако далеко не все представители

духовенства его одобрили, полагая, что божество не должно умолять о милости

тленного человека.

После литургии в монастырском храме процессия направилась к царице-

инокине Александре и стала умолять ее благословить брата на царство. Увидев

Владимирскую Богоматерь, царица воскликнула: «Против воли Бога кто может

стояти?», — и благословила Бориса. Так он получил первое благословение на

царство. Второе — от Иова произошло в монастырском храме. С этого момента

Б. Ф. Годунов стал считаться нареченным царем. До этого в процедуре

восхождения на престол никакого промежуточного этапа не было — через 40

дней после смерти царя, в удобный день наследника венчали. Борис же,

видимо, так сомневался в прочности власти и боялся трона, что на долгие

месяцы растянул свое восхождение на него.

Наречение в монастырском храме, считавшемся наиболее святым местом,

позволило Б. Годунову включить в свой титул такие слова: «Благочестивый,

христолюбивый, Богом почтенный. Богом возлюбленный. Богом превознесенный и

Богом избранный ото всего христианского народа». Для подданных же такое

помпезное величание говорило лишь о непомерном тщеславии нового царя.

21 февраля было провозглашено новым церковным праздником и до смерти

Бориса отмечалось крестным ходом в Новодевичий монастырь.

После наречения Годунов не сразу поехал в столицу. Дело в том, что

начинался пост, и какие-либо празднества казались неуместными. Только 26

февраля, на Масленицу, состоялся его первый въезд в столицу. Он напоминал

въезд французских королей в Париж после коронации в Реймсе и, возможно, с

него был скопирован, как и сам обряд наречения в монастыре (правда, этап

наречения был, видимо, взят из церемонии возведения на престол русских

иерархов).

Около стен столицы нареченного царя радостными криками встретила

огромная толпа народа, символизируя его единение с простыми людьми и их

готовность служить ему. Именитые гости преподнесли хлеб-соль и богатые

дары. Духовенство и бояре вышли навстречу избраннику только из кремлевских

ворот. В Успенском соборе патриарх в третий раз благословил Бориса, держа

над его головой животворящий крест, одну из царских регалий. Затем с детьми

и боярами новый царь обошел кремлевские соборы, демонстрируя свое уважение

к святыням и умершим царям.

После наречения была составлена «Избирательная грамота», узаконивавшая

воцарение Бориса и подтверждавшая готовность духовенства и знати служить

ему. В храмах все население государства целовало крест новому царю, что

было определенным новшеством, поскольку раньше приводить к присяге можно

было в любом месте. Новой процедурой Борис еще больше хотел себя

обезопасить, так как преступление против него теперь превращалось в

преступление против Бога. Новшеством стало и то, что в церквах перед любой

службой стали петь многолетие не только царю, но и его жене и детям. Вполне

вероятно, что все это раздражало многих русских людей, сомневавшихся в

богоизбранности Б. Годунова.

Только 1 апреля царь Борис переехал в Кремль. К тому времени с южных

границ неоднократно приходили тревожные вести о том, что крымский хан

собирает огромное войско для похода на Москву. Действительно, междуцарствие

представлялось наиболее удобным временем для грабительского нападения. 20

апреля на заседании Боярской думы Борис поставил вопрос о необходимости

отправки на Берег большого войска, не менее 500 тыс. человек, во главе

которого собирался встать сам. Вскоре войско было собрано и 7 мая выступило

из Москвы по направлению к Серпухову. Его роспись показывает, кто был у

трона нового царя в момент прихода к власти.

Большой полк возглавили царевич Араслан, Ф. И. Мстиславский, С. В.

Годунов и С. Ф. Сабуров. Передовой полк — сибирский царевич, Д. И. Шуйский

и А. А. Репнин. Полк правой руки — казанский царевич, В. И. Шуйский, И. В.

Годунов и И. В. Сицкий. Сторожевой полк — С. Ф. Сабуров, а для подготовки

места расположения войска заранее поехали Я. М. Годунов и И. М. Пушкин. В

Дворовом полку при царе были Ф. Н. Романов и его брат А. Н. Романов.

Печатником остался В. Щелкалов, постельничим — И. Безобразов, оружничим —

Б. Бельский (как при Федоре). Как видим, никаких кардинальных изменений при

дворе и в войске нового царя не произошло. По-прежнему главной опорой трона

оставались Годуновы и Сабуровы (Д. И. Шуйский и Б. Я. Бельский были

свояками Бориса по линии жены).

В Москве вместо царя осталась править царица-инокиня Александра с

царицей Марией. При них: Ф. М. Трубецкой, Д. И. Годунов, Н. Р. Трубецкой,

И. М. Глинский и Б. Ю. Сабуров. Григория Васильевича среди них уже нет, так

как он либо болел, либо уже умер. В следующем году дворецким стал С. В.

Годунов.

В Серпуховском походе Бориса участвовали и более молодые представители

его рода. Все они находились в государевом полку: Н. В. и П. В. Годуновы,

М. Б. Сабуров, Ж. С. Сабуров, Б. С. Сабуров, С. С. Годунов, И. И. Годунов,

И. Н. Годунов, И. М. Годунов, 3. И. Сабуров. Роспись показывает, что, хотя

Борис и окружил себя многочисленными родственниками, но поставил их не на

ведущие должности, уважая родовитость остальной знати. Поэтому крупных

местнических споров не возникло, в целом же поход был объявлен «без мест».

11 мая войско прибыло в Серпухов и стало готовиться к обороне. Царь

Борис лично осмотрел засечные чертежи, указал, кого послать к засекам, кому

остаться у Серпухова и в каких полках.

18 июня стало известно, что крымский хан Казы-Гирей не решился напасть

на Русь, узнав о воцарении Б. Годунова и готовности знати ему служить.

Вместо войска в царский стан прибыли крымские послы. Желая показать свое

могущество, Борис устроил им помпезную встречу: на протяжении 7 верст

расположил у дороги полки, в огромной расписной палатке устроил прием

вместе с боярами и дворянами «в золотых парадных платьях». Все это должно

было показать крымцам прочность власти и могущество «божьего избранника».

30 июня как победитель важно и торжественно Борис въехал в столицу.

Народ снова радостно его приветствовал. (Публицисты Смутного времени потом

обвинят его в том, что он умышленно пустил слух о нападении крымцев и

«бездельно» стоял под Серпуховом, пируя и раздавая милости знати, чтобы

снискать ее любовь). Но, думается, эти обвинения были напрасными. Угроза

нападения крымцев в то время была суровой реальностью.

Серпуховский поход показал новому царю, что открытых противников у

него нет и что подданные готовы служить ему «верой и правдой». Однако Борис

вновь попросил патриарха составить Утвержденную грамоту и вновь велел

подписать ее представителям духовенства, боярства, дворянства и городов.

Один экземпляр положили в царскую казну, другой — в гробницу митрополита

Петра для освящения и бережения.

Все эти предосторожности как бы свидетельствовали, что Б. Годунов

предчувствовал свой бесславный конец и пытался любым путем обезопаситься от

предательства знати. Однако все оказалось напрасным. Первому выборному царю

современники не простили ни одного промаха, ни одной ошибки и на века

заклеймили как преступника и узурпатора.

Только через полгода после избрания, 3 сентября, Борис решился

венчаться царским венцом. Весь двор принял участие в церемонии. «Шапку

Мономаха» нес виднейший боярин кн. Ф. И. Мстиславский, скипетр, символ

царской власти — боярин кн. Д. И. Шуйский, яблоко (державу) — боярин С. В.

Годунов, золотыми монетами обсыпал при выходе из собора царевич Федор.

Соблюдая иерархию, Годунов смог окружить себя преимущественно близкими

родственниками (кроме Мстиславского). Этим он показал всем, кто будет при

нем на первых ролях.

Венчание на царство было отмечено со всей пышностью. До 10 сентября

шли праздничные пиры в кремлевском дворце. Для народа на площадь выкатывали

бочки с пивом и медом. Все придворные чины получили тройное годовое

жалование, население было освобождено на год от налогов. Заключенных

выпустили на волю, и было объявлено, что новый царь 5 лет обещает никого не

казнить.

По случаю торжества Борис щедро раздавал чины: боярство получили М. П.

Катырев-Ростовский, А. Н. Романов, А. Б. Трубецкой, В. К. Черкасский, Ф. А.

Ноготков; окольничими стали: М. Н. Романов, Б. Я. Бельский, В. Д. Хилков,

М. М. Салтыков, Н. В. Годунов, С. Н. Годунов, Ф. А. Бутурлин, С. С.

Годунов, М. М. Годунов. Конюшим был назначен Д. И. Годунов, кравчим — И. И.

Годунов, казначеем — И. П. Татищев, чашником — П. Ф. Басманов, ясельничим —

М. И. Татищев. Два последних стали вскоре царскими любимцами.

Новые назначения свидетельствуют о том, что царь Борис хотел сохранить

созданное при Федоре равновесие среди знати, не забывая при этом и своих

родственников, на которых собирался опираться. Два года по воспоминаниям

современников, все были довольны новым царем. Он старался выполнять все

данные при венчании обещания. Никого не казнил, не наказывал, заботился о

всеобщем благосостоянии следуя своей клятве: «Бог свидетель сему: никто не

будет в моем царстве нищ или беден! Сию последнюю рубашку разделю со

всеми». Известный писатель А. Палицын так писал об этом времени:

«Двоелетнему же времени прошедшу, и всеми благими Росия цветяше. Царь же

Борис о всяком благочестии и о исправлении всех нужных царству вещей зело

печашеся. По словеси же своему о бедных и нищих крепце промышляше, и

милость к таковым велика от него бываше, злых же людей люте изгубляше. И

таковых ради строений всенародных всем любезен бысть».

Прежде всего для успокоения знати Борис разобрал местнические споры,

разгоревшиеся в дни правления царицы Ирины. Затем щедрыми пожалованиями он

склонил многих на свою сторону. Поскольку войны не велись, то царская

служба стала легкой и необременительной для боярства и дворянства.

Городское население и черносошные крестьяне получили послабление в налогах.

Многие работы по строительству укреплений, мостов и дорог стали вестись за

счет казны наемными работниками. Наиболее широкое распространение данная

практика получила в период трехлетнего голода.

Царские указы облегчили и участь крепостных крестьян. Согласно им было

точно определено, сколько каждый крестьянин был обязан платить хозяину и

сколько дней на него работать. Более того, в 1601 г. был издан указ,

разрешающий крестьянский выход в Юрьев день и определяющий размер

«пожилого»— 1 руб. 2 алтына за год. Правда, крестьянам не разрешалось

переходить к крупным вотчинникам, а только к небогатым служилым людям,

жильцам, детям боярским и иноземцам. Это было сделано для того, чтобы

служилые люди не разорялись окончательно, так как крестьянский труд был их

единственным средством для существования.

В первые годы правления Борис старался угождать всем и быть

рачительным хозяином огромного государства. Незаурядные личные качества,

пытливый ум, приветливость и чувствительность, ораторское искусство

(«вельма сладкоречив»), красивая внешность и величавость царя привлекали к

нему подданных. Один из современников писал о нем: «Муж зело чуден, в

рассуждении ума доволен и сладкоречив, весьма благоверен и ни-щелюбив и

строителен зело, и державе своей много попечения имея и многое дивное о

себе творяше». Всем было известно, что Борис очень любил жену и детей,

ненавидел низменные забавы и винопитие.

До нас дошли царские указы в Сибирь, в которых наглядно прослеживается

рачительное отношение государя к природным богатствам. В них воеводам

запрещалось рубить лишний лес даже для строительства судов, чтобы ничего не

оставалось и не гнило. Отходы от строительства следовало использовать для

отопления казенных помещений. Четко регламентировалось, сколько можно было

отстреливать пушного зверя и каким оружием. Нельзя было грабить и

эксплуатировать местное население, которому полагалось отводить сенокосные,

пушные промыслы, рыбные угодья. Больных и увечных освобождали от платы

ясака.

Освоение Сибири в царствование Бориса продолжалось исключительно

интенсивно. В 1598 г. воевода Воейков разбил войско хана Кучума и взял в

плен его семью. Под конвоем цариц и царевичей отправили в Москву, где они

были весьма ласково встречены Борисом. Самому Кучуму также неоднократно

предлагалось прибыть к царскому двору, но тот предпочел убежать в нагайские

степи, где и был убит. Продолжалось строительство сибирских городов:

Верхотурья, Мангазеи, Томска и др. Царь стремился к тому, чтобы в Сибири

были не только городки-крепости, но и хорошие дороги, села с пашнями,

мельницы, солеварницы и т. д. Для этого всячески поощрялись всевозможные

промыслы и их заводчикам давались большие льготы, переселялись семьи

купцов, крестьян, которым давались денежные ссуды, хлеб, орудия труда.

В жены стрельцам направлялись молодые девушки, чтобы они обзаводились

семьями и заселяли огромные просторы. Сибирские воеводы были обязаны за

счет казны строить суда для перевозки товаров, сооружать мосты и дороги и

следить за их состоянием. Местному населению предлагалось креститься и

наниматься на царскую службу. В городках-крепостях строились церкви,

присылались книги, церковная утварь, в Верхотурье был основан первый в этой

местности монастырь, куда могли постричься старые и увечные казаки.

Отличительной чертой Бориса еще до вступления на престол была любовь к

иностранцам и всему иностранному. Воцарившись, он стал всячески

покровительствовать выходцам из Ливонии, бежавшим в Россию во время польско-

шведской войны. Им давались большие денежные ссуды, земельные угодья,

предлагалось поступать на царскую службу. Много льгот от царя получили

английские, ганзейские и голландские купцы.

Им было позволено поселиться в особой немецкой слободе на Кукуе и даже

построить там кирху. Для нужд двора Борис стремился выписывать из-за

границы всевозможных специалистов: медиков, рудознатцев, часовщиков,

ювелиров. Личную его охрану составили иностранцы-наемники. Для приобщения

русских людей к иноземным наукам царь хотел пригласить в Москву известных

европейских ученых и организовать особую школу. Но против этого активно

выступило духовенство во главе с патриархом Иовом, полагавшим, что вместе с

науками на Русь проникнет чуждая вера. Тогда царь решил послать несколько

молодых людей для обучения в Англию, Голландию и Любек. Смута помешала

этому замыслу— из 9 посланных вернулся только один.

Царствование Бориса началось при весьма благоприятной для России

международной обстановке. Два самых опасных западных соседа, Речь

Посполитая и Швеция, вели между собой ожесточенную борьбу. Поэтому, когда

16 октября 1600г. в Москву прибыло польское посольство во главе с Л.

Сапегой для заключения «вечного мира», царь не слишком торопился его

принять. Под разными предлогами аудиенция откладывалась. Только 26 ноября

Сапега смог предстать перед «светлыми царскими очами». Однако сами

переговоры с боярами начались еще позднее — 3 декабря и продолжались до

августа 1601 года Борис медлил, так как хотел узнать исход борьбы поляков

со шведами. Кроме того, он стремился заставить короля Сигизмунда признать

свой царский титул, но это не удалось. Тогда в свою очередь Годунов

отказался признать права Сигизмунда на шведскую корону, тем самым принимая

сторону его дяди Карла. В конце концов с поляками было заключено лишь

перемирие на 20 лет.

Борис не хотел терять надежду на приобретение Ливонии, но военным

путем делать этого не стремился, поскольку боялся неудач. Дипломатический

путь казался ему более перспективным. Для его реализации царь пригласил в

Москву опального шведского принца Густава, надеясь выдать за него свою дочь

Ксению и посадить на Ливонский престол. Но этот план не удался. Густав

оказался человеком строптивым и малодостойным. Он привез с собой любовницу,

пьянствовал, не желал принять православие, и царь был вынужден выслать его

в Углич.

Неудача не остановила Бориса. Он решил подыскать жениха для Ксении в

европейских королевских домах, вскоре удалось договориться о браке с

датским принцем Иоганном, братом короля Христиана. В конце лета 1602г. в

Москву прибыл жених, радушно встреченный царем и его семьей (Ксения,

правда, до свадьбы с ним не должна была видеться). Однако и этой свадьбе

было не суждено состояться. В октябре Иоганн тяжело заболел и скоропостижно

умер.

Безрезультатными оказались и попытки высватать для царевича Федора

грузинскую княжну. Кахетинский государь Александр, считавший себя царским

вассалом, был убит сыном, принявшим магометанство и перешедшим под

протекторат Персии. «Зондирование почвы» в Австрии и Англии также не

принесло результата. Рудольф не хотел портить из-за России отношения с

Сигизмундом, а Елизавета всегда вела осторожную политику.

После Серпуховского похода с Крымским ханством установились мирные

отношения. Чувствуя свою силу, Борис стал уменьшать ежегодные поминки хану,

одновременно укрепляя южные границы. С берегов Оки линия обороны сместилась

на юг и стала проходить у городов-крепостей Царева-Борисова, Белгорода,

Валуйки. Сюда из казны регулярно подвозились хлебные запасы, вооружение,

порох, снаряды. Основные полки стояли теперь у Мценска, Новосили и Орла. В

помощь им в случае опасности должны были подходить отряды из Рязани,

Михайлова и Пронска.

Продвижение русских на юг очень не нравилось крымскому хану, но

воспротивиться ему он не мог. Даже турецкий султан, его покровитель, был в

этом отношении бессилен. Борис же для ущемления интересов Турции стал

поддерживать православного молдавского господаря Михаила, посылая ему

деньги, дорогие подарки, книги и церковную утварь.

Умелое управление государством позволило царю существенно пополнить

царскую казну. В итоге за казенный счет началось большое строительство. В

Кремле выстроили обширные каменные палаты для военных приказов, около

Конюшенного приказа устроили водопровод по образцу европейских. Был

надстроен верх колокольни Ивана Великого и под ее куполом золотыми буквами

написали имя Бориса с полным царским титулом. Чтобы прославить себя на

века, царь начал строительство нового собора по образцу иерусалимского

храма «Святая святых» с копией Гроба Господня внутри. Правда, завершить это

строительство не удалось, и позднее храм был разобран.

Через Неглинку возвели новый широкий мост, на котором даже

расположились лавки купцов. Для нищих были построены богадельни. С роскошью

была отстроена загородная резиденция Большие Вяземы.

Для прославления своего имени Борис повелел заложить на границе

государства новый город Царев-Борисов. Его строителем был назначен Богдан

Яковлевич Бельский, родственник царицы Марии Григорьевны. В помощь ему

присылались люди, деньги, продовольствие. Однако Бельский не оправдал

царского доверия и стал вести себя в новом городе как полновластный хозяин

и владыка. За злоупотребления его подвергли опале и выслали в Нижний

Новогород. Наказание показало, что милости царя имеют предел даже по

отношению к родственникам.

Новшеством правления Бориса стало использование на службе «охотчих

людей», преимущественно в войске. Из казны им платили только жалование.

Такими же наемниками были царские стражники, состоящие из иностранцев.

Любой царский выезд превращался в грандиозное зрелище, поскольку царя

окружало несколько десятков тысяч дворян со своими знаменами и набатами

(10—12 труб и барабанов) и множество стрельцов на лошадях из царских

конюшен.

Став царем, Борис продолжил свою обширную благотворительную

деятельность. Наиболее богатые дары получал Троице-Сергиев монастырь, куда

царь неоднократно ездил на богомолье. Казалось, Борис чувствовал, что

именно в этом монастыре будут покоиться его останки и именно здесь найдет

приют его дочь, превратившаяся по воле самозванца Лжедмитрия в монахиню

Ольгу. В 1598г. он пожертвовал дорогой покров, в 1599г.— паникадило,

пелену, потир восточного хрусталя в золоте и серебре, в 1600г.— большой

колокол и тройной подсвечник, в 1604г.— «большой воздух», особый покров.

Регулярно делались денежные вклады и в Иосифо-Волоколамский монастырь, где

в родовой усыпальнице хранились останки тестя Малюты Скуратова. Сюда же еще

раньше Годунов пожертвовал с. Неверове в память об Ф. И. и В. И. Умных-

Колычевых и Б. Д. Тулупове, казненных Иваном Грозным. Когда-то это село

было даровано ему «за некое безчестие», но дар, видимо, тяготил его душу.

Желая заслужить любовь подданных, царь Борис проводил широкомасштабные

благотворительные мероприятия, особенно во время трехлетнего голода. Всем

нуждающимся из казны раздавались деньги, на рынки привозился дешевый хлеб

из казенных запасов. Желающим предлагалось за плату работать на казенных

стройках. Однако уменьшить масштаб народного бедствия это не могло, а

иногда даже усугубляло положение: тысячи людей устремились в Москву за

раздаваемыми деньгами, но прокормиться на них не могли и умирали прямо на

улицах. В итоге в столице пришлось организовывать особые команды по

захоронению умерших в «скудельницах» — братских могилах.

Стихийное бедствие подорвало доверие подданных к царю. Многие стали

поговаривать, что причина несчастия в том, что Бог покарал государя за его

преступления и сделал его правление несчастливым. Репутацию царя подрывало

и его непомерное тщеславие и подозрительность. Желая укоренить культ

поклонения себе, как царствующей особе, он заставлял подданных каждый день

молиться о своем здравии и о здравии всех членов его семьи. Для этих целей

даже была написана особая молитва. В церквах три раза в день пели ему

многолетие. Постепенно Борис становился недоступным не только для простых

людей, но и для бояр и членов правительства. Запираясь в покоях, он

отправлял на официальные приемы и заседания думы сына Федора, который хотя

и был не по годам умен и образован, все же был неспособен управлять

огромным государством.

Будучи очень подозрительным и боясь заговоров, царь решил внедрить

систему доносов, по которой слугам разрешалось доносить на своих хозяев,

если они усматривали в их действиях антиправительственный характер. За это

доносчики получали имущество господ. Такая система существенно расшатывала

моральные и нравственные устои общества, поскольку открывала для бесчестных

людей легкий путь к обогащению.

Одними из первых жертвами новой системы стали 5 братьев Романовых и их

многочисленные родственники. В ноябре 1600 г. слуга Александра Никитича

Второй Бартенев донес, что в казне его хозяина хранятся какие-то корешки,

которыми он хочет извести царя. Началось шумное разбирательство с

привлечением бояр и патриарха. Корешки были найдены и представлены на суд

как вещественное доказательство. После разбирательства, продлившегося

несколько месяцев, все братья Никитичи и их родственники были объявлены

виновными и сурово наказаны. Глава семьи Федор Никитич с женой Ксенией были

пострижены в монахи и отправлены далеко на север, их братья: Александр,

Василий, Михаил и Иван были отправлены в ссылку в Сибирь. Даже маленьких

детей Федора, Михаила и Татьяну, и всех жен братьев Никитичей и сестер с

мужьями наказали, разослав в отдаленные тюрьмы. Имения же их конфисковали и

отписали в казну. Условия заключения оказались такими тяжелыми, что вскоре

Александр, Василий и Михаил Романовы умерли. За ними последовали И. В.

Сицкий с женой и Б. К. Черкасский. Репрессиям были подвергнуты и более

дальние родственники: Шереметевы, Шестуновы, Репнины, Карповы. В итоге

Боярская дума и царский двор буквально обезлюдели (среди осужденных было 4

боярина).

Жестокое наказание, обрушившееся на весь род Романовых по весьма

сомнительному поводу потрясло современников. Все поняли, что царь Борис

расправляется с ближайшими кровными родственниками Федора Ивановича, чтобы

не иметь соперников. Действительно, возмужавшие и породнившиеся со многими

знатными фамилиями дружные братья Никитичи могли вскоре составить

конкуренцию дряхлеющему роду Годуновых. Видя это, Борис нанес удар первым,

но это не укрепило его трон, а, напротив, лишь подорвало доверие подданных

к царю.

Недовольство знати вызывали не только широкомасштабные репрессии, но и

то, что царь Борис стал всячески пресекать все попытки местничества,

связанные с отстаиванием родовой чести и прав на высокие должности. Для

придания своим действиям законного характера в 1601 г. Борис собрал

Освященный собор и Боярскую думу и объявил, что из-за своеволия бояр, не

желавших служить там, где им предписано, он не может успешно организовывать

оборону государства от крымцев. Царя поддержал патриарх Иов и стал упрекать

бояр за то, что они крест целовали государю и обязывались служить верно, а

сами все делают «худо и оплошно». В итоге решение Бориса объявить всю

летнюю службу 1601 г. «без мест» было одобрено. И в 1602г. царь вновь

объявил службу «без мест», посылая служилых людей туда, куда считал нужным

без учета родовитости и заслуг предков.

Новая система назначений полностью подчиняла бояр и дворян воле царя,

что не могло не вызвать их недовольства. Непокорных сажали в тюрьму и даже

понижали в звании. Так в 1603 г. князя И. Ромодановского сначала посадили в

тюрьму, а потом заставили служить в детях боярских у М. Шеина за то, что

при назначении на пограничную службу тот не захотел быть под его началом.

Не ведя войн, Борис обязал боевых воевод нести городовую службу (охранять

от воров и разбойников, тушить пожары), что также не могло быть им по

вкусу. Массовое недовольство вызывала любовь царя к иностранцам и ко всему

иностранному.

Удары судьбы стали обрушиваться и на самого Бориса, и на его семью. В

1602 г. умер И. В. Годунов, видный военачальник и дипломат, долгие годы

составлявший росписи основных полков для приграничной службы, находя

равновесие среди знати. В 1603 г. умерла царица-инокиня Александра,

пользовавшаяся всеобщим уважением и любовью и являвшаяся главной опорой

трона царя. Состарился и окончательно отошел от дел дядя Дмитрий Иванович,

умный царедворец и политик, открывший когда-то для Бориса путь к трону. В

конце 1604 — начале 1605 г. он умер. Утратой стала и смерть верного

постельничего И. Безобразова. Еще раньше умерли А. П. Клешнин, Б. Ю.

Сабуров, С. Ф. Сабуров. Сам Борис Федорович постоянно недомогал, чувствуя,

как сгущаются тучи над его троном и все его благие намерения дают лишь

отрицательный результат.

Наиболее сокрушительный удар по правлению Б. Годунова нанесла природа.

Три года подряд, начиная с 1601 по 1603 гг., стояло в центральных районах

холодное и дождливое лето. Хлеба не вызревали и погибали. Начался массовый

голод, приведший к большой смертности и оттоку населения в южные районы.

Там образовалось большое казачье поселение, не подчинявшееся московскому

правительству. Именно оно стало благоприятной средой для развития авантюры

Лжедмитрия.

В конце 1603 г. до царя дошли слухи, что в Речи Посполитой появился

самозванец, который выдает себя за сына Ивана Грозного царевича Дмитрия.

Началось расследование, в ходе которого выяснили, что царевичем назвался

беглый монах Чудова монастыря Гришка Отрепьев, служивший когда-то у бояр

Романовых и Черкасских. Это очень обеспокоило царя, поскольку он стал

подозревать бояр в причастности к этой авантюре. Для опознания самозванца в

Польшу был направлен его дядя Смирной Отрепьев, но увидеться с племянником

ему не удалось. Вопрос о личности новоявленного царевича остался открытым.

Весной 1604г. появились слухи о готовящемся нападении на Русь

крымского хана. Царь стал собирать войска, но их оказалось так мало, что

пришлось приглашать на службу любых «охотчих людей». Во главе Большого

полка поставили П. И. Шереметева, еще не забывшего репрессии против своих

родственников; во главе Передового полка — М. Г. Салтыкова, также имевшего

родственные связи с Романовыми; во главе Сторожевого полка — И. П.

Ромодановского, не так давно сурово наказанного за местничество. Вряд ли

такое войско могло стать опорой трона. К счастью, нападение хана не

состоялось. Но другая угроза вскоре оказалась суровой реальностью.

Осенью 1604 г. войска Лжедмитрия пересекли западную границу России и

вступили на ее территорию. В их составе были не только поляки, но и

запорожские казаки, желавшие видеть самозванца своим государем. В спешном

порядке царь стал собирать рать, чтобы разбить смутьяна. Во главе ее он

поставил всех своих лучших полководцев, весь цвет знати, но среди них

слишком мало было родственников, когда-то вознесших его на трон. Этот

важнейший для судеб государства поход не смог возглавить ни сам Борис,

одолеваемый тяжкими болезнями, ни его юный сын царевич Федор. Бороться за

свой трон они поручили знати, которая была недовольна царским правлением.

Хотя Борис и пытался окружить себя родственниками, даже ввел в думу 6 бояр

Годуновых (Ивана Ивановича, Степана Степановича, Якова Михайловича, Матвея

Михайловича, Никиту Васильевича и Ивана Михайловича), среди них нашелся

только один способный возглавить далеко не самый важный полк (Сторожевой).

Прошло то время, когда талантливые воеводы Годуновы были во всех полках,

полностью контролируя государево войско. Настроив против себя знать и

подданных и не создав опору трона в армии, Годунов сам подписал себе

смертный приговор.

Один за другим стали сдаваться Лжедмитрию северские города. Если

царские воеводы пытались оказывать сопротивление, население их арестовывало

и отсылало к Лжедмитрию. Царское войско хоть и сражалось, но доблести не

проявляло. В нем началось брожение, появились перебежчики.

Наконец постоянные ощущения тревоги и страха окончательно подточили и

без того слабое здоровье царя. 13 апреля 1605 г. он скоропостижно умер,

вероятно, от апоплексического удара, хотя некоторые современники полагали,

что царь отравился, предчувствуя крах.

В спешном порядке умершего постригли под именем Боголепа, следуя

традиции не только прежних царей, но и всех представителей рода Годуновых.

Пышные похороны состоялись в Архангельском соборе, где гроб Бориса положили

рядом с гробом царя Федора. Однако пролежал он там недолго.

Как только в царское войско, стоявшее под Кромами, пришла весть, что

Борис умер, начался массовый переход на сторону Лжедмитрия. Никто не хотел

служить молодому царевичу Федору, полагая, что за него будут править мать и

ее многочисленные и худородные родственники. Присланная новая роспись

войска окончательно возмутила всех. Лишь несколько человек бежали в Москву.

Все остальные полководцы со своими полками перешли на службу к новому

претенденту на царский трон Лжедмитрию. Не на полях сражения, а в людских

сердцах победил самозванец, там же следует искать причины краха правления

царя Бориса.

Царевичу Федору не удалось воцариться, хотя официально он был

провозглашен наследником. Присланные от Лжедмитрия гонцы всколыхнули

москвичей, и они бросились громить царский дворец и дома Годуновых. Федор с

матерью и сестрой были арестованы и вскоре умерщвлены. В живых осталась

только Ксения, которую постригли в монахини под именем Ольга и некоторое

время держали в столице для услады самозванца. Гроб царя Бориса восставшие

с позором выбросили из Архангельского собора. После всяких поругательств он

был захоронен в убогом Варсонофиевском монастыре вместе с женой и сыном.

Только после воцарения Василия Шуйского его перезахоронили в Троице-

Сергиевом монастыре. Этим Борис как бы лишался прав на царский титул и

официально объявлялся узурпатором, с помощью преступлений незаконно

захватившим престол. Так русское общество отомстило Б. Ф. Годунову за то,

что он решился стать первым выборным царем, нарушив вековые традиции

престолонаследия.

Ключевский В. О.

НАЧАЛО ДИНАСТИИ РОМАНОВЫХ

Вожди земского и казацкого ополчения (1) князья Пожарский и Трубецкой

разослали по всем городам государства повестки, призывавшие в столицу

духовные власти и выборных людей из всех чинов для земского совета и

государственного избрания. Это был первый бесспорно всесословный земский

собор с участием посадских и даже сельских обывателей. Когда выборные

съехались, был назначен трехдневный пост, которым представители Русской

земли хотели очиститься от грехов Смуты перед совершением такого важного

дела. По окончании поста начались совещания. Единомыслия не оказалось.

Собор распался на партии между великородными искателями, из которых более

поздние известия называют князей Голицына, Мстиславского, Воротынского (2),

Трубецкого, Мих. Ф. Романова. Сам, скромный по отечеству (3) и характеру,

князь Пожарский тоже, говорили, искал престола и потратил немало денег на

поиски. Наиболее серьезный кандидат по способностям и знатности, кн. В. В.

Голицын был в польском плену, кн. Мстиславский отказывался; из остальных

выбирать было некого. Московское государство выходило из страшной Смуты без

героев; его выводили из беды добрые, но посредственные люди. Кн. Пожарский

был не Борис Годунов, а Михаил Романов — не кн. Скопин-Шуйский. При

недостатке настоящих сил дело решалось предрассудком и интригой. В то время

как собор разбивался на партии, не зная, кого выбрать, в него вдруг пошли

одно за другим «писания», петиции за Михаила от дворян, больших купцов, от

городов Северской земли и даже от казаков; последние и решили дело.

Соборное избрание Михаила было подготовлено и поддержано на соборе и в

народе целым рядом вспомогательных средств: предвыборной агитацией с

участием многочисленной родни Романовых, давлением казацкой силы, негласным

дознанием в народе, выкриком столичной толпы на Красной площади. Но Михаила

вынесла не личная или агитационная, а фамильная популярность. Популярность

Романовых, приобретенная личными их качествами, несомненно усилилась от

гонения, какому подверглись Никитичи при подозрительном Годунове. Вражда с

царем Василием и связи с Тушином доставили Романовым покровительство и

второго Лжедимитрия и популярность в казацких таборах. Так двусмысленное

поведение фамилии в смутные годы подготовило Михаилу двустороннюю

поддержку, и в земстве и в казачестве. Но всего больше помогла Михаилу на

соборных выборах родственная связь Романовых с прежней династией. В

продолжение Смуты русский народ столько раз неудачно выбирал новых царей, и

теперь только то избрание казалось ему прочно, которое падало на лицо, хотя

как-нибудь связанное с прежним царским домом. В царе Михаиле видели не

соборного избранника, а племянника царя Федора, природного, наследственного

царя. Недаром дьяк И. Тимофеев в непрерывной цепи наследственных царей

ставил Михаила прямо после Федора Ивановича, игнорируя и Годунова, и

Шуйского, и всех самозванцев. Так явился родоначальник новой династии,

положивший конец Смуте.

* Ключевский В. О. Курс... Ч. III. С. 57—61.

Кобрин В. Б.

/ИЗБРАНИЕ ЦАРЕМ МИХАИЛА РОМАНОВА/

…В январе 1613 г. в Москве собрался Земский собор, исключительно

многолюдный и представительный: в нем участвовали выборные дворян,

посадских людей, духовенства и, возможно, представители черносошных

крестьян. Собор принял решение «никаких иноземных государств на Московское

государство не избирать». Наиболее приемлемой для всех участников собора

оказалась кандидатура 16-летнего Михаила Федоровича Романова, сына

митрополита Филарета. Сохранилось известие, что один из бояр писал в Польшу

кн. В. В. Голицыну: «Миша-де Романов молод, разумом еще не дошел и нам

будет поваден». Вряд ли, однако, только этими качествами Михаил Романов был

обязан своему избранию, тем более что молодость и незрелость должны были со

временем исчезнуть, а за спиной действительно не слишком умного «Миши

Романова» стоял его властный и талантливый отец. Правда, пока Филарет

находился в польском плену, но его возвращение было неизбежно. Дело,

видимо, в другом. Страна в этих условиях нуждалась в правительстве

своеобразного общественного примирения, правительстве, которое сумело бы

обеспечить не только сотрудничество людей из разных политических лагерей

(сторонники Годунова, Шуйского, Владислава, тушинцы и т. п.), но и

классовый компромисс. Крестьянская война (4) не столько потерпела

поражение, сколько как бы увяла. Крестьянская война не может продолжаться

слишком долго. Если победа не приходит, а отряды восставших не разгромлены,

они постепенно вырождаются в грабительские. Это и происходило со многими из

казаков. Кандидатура представителя семьи Романовых устраивала разные слои и

даже классы общества. Для боярства Романовы были свои — выходцы из одного

из самых знатных боярских родов страны. Их считали своими и те, кто был

близок к опричному двору: на престол Романовы имели право только через

свойство с Иваном Грозным, а одним из инициаторов опричнины называли

Василия Михайловича Юрьева5, приходившегося двоюродным дедом молодому царю.

Но и пострадавшие от опричнины не чувствовали себя чуждыми этому семейству:

среди его членов встречались казненные и опальные в годы опричнины, а сам

Филарет оказался в ссылке при бывшем опричнике Борисе Годунове. Наконец,

Романовы пользовались большой популярностью среди казачества, с ними

связывались многие крестьянские

иллюзии, и длительное пребывание Филарета в Тушине в качестве «нареченного

патриарха» (6) заставляло и бывших тушинцев не опасаться за свою судьбу при

новом правительстве. Поскольку Филарет возглавил в свое время делегацию,

которая приглашала на русский трон Владислава, то и сторонники польского

королевича могли не беспокоиться за свое будущее при Романовых. Романовы

оказались той посредственностью, которая устраивала всех.

При вступлении на престол в феврале 1613г. Михаил Федорович, по

некоторым известиям, дал обязательство не править без Земского собора и

Боярской думы. Не исключено, что речь шла о повторении крестоцеловальной

записи Василия Шуйского (7), которая включалась почти во все программные

документы 1610—1611 гг…

Кобрин В. Б. I и II ополчения. Разгром интервентов

// Павленко Н. И., Кобрин, В. Б., Федоров В. А. История СССР с

древнейших времен до 1861 г. М., 1989. С. 181—182.

Избрание в 1613 г. на царский престол Михаила Федоровича

Романова (1596— 1645) знаменовало собой не только приход к

власти новой династии, но и завершение эпохи Смуты. Почему был

избран именно Михаил Романов? Приводимые отрывки из сочинений В.

О. Ключевского и В. Б. Кобрина дают представление о том, как

решался этот вопрос дореволюционными историками и решается ныне.

В. Б. Кобрин известен не только как один из крупнейших

современных исследователей истории России XVI в. В течение

многих лет он был профессором Московского государственного

педагогического института им. В. И. Ленина (ныне — МПГУ) и

Московского государственного историко-архивного института. Его

лекции по русской истории пользовались огромным успехом и всегда

проходили при переполненных аудиториях. Материал этих лекций

использован им при написании учебной книги для будущих учителей

истории, откуда и взят нами рассказ об избрании на царство

Михаила Романова.

1. Вожди земского и казацкого ополчения... — ополчение под

предводительством Д. Пожарского и К. Минина, начало формированию которого

положено в Нижнем Новгороде, В. О. Ключевский называет земским. Оно было

ополчением «всей земли»; в него вошли (или дали на него средства) посадские

люди, купцы, крестьяне, дворяне. В ходе борьбы за освобождение Москвы к

этому ополчению примкнули казацкие отряды из распавшегося первого ополчения

под предводительством Д. Трубецкого. Ниже В. О. Ключевский еще раз говорит

о тех же основных силах этого движения как о земстве и казачестве.

2. Иван Михайлович Воротынский (ум. в 1627 г.) — князья Воротынские, как и

Одоевские, Мезецкие, Мосальские и др., принадлежали к потомкам Михаила

Всеволодовича черниговского, владевшим землями в верховьях Оки. Ныне

недалеко от Калуги находится село Воротынск, когда-то центр небольшого

княжества. Князья Воротынские перешли на службу в Москву на рубеже XV—XVI

вв., и некоторые из них отличились как военачальники. Особенно князь Михаил

Иванович, воевода Ивана Грозного, разбивший крымских татар при Молодях в

1572 г. (умер в ссылке после жестоких пыток). Его сын Иван Михайлович

активно боролся с Болотниковым и Лжедмитрием II, однако вскоре выступил как

один из инициаторов свержения Василия Шуйского. Впоследствии — сторонник

патриарха Гермогена, противился притязаниям Сигизмунда III на русский

престол.

3. …скромный по отечеству... — отечество в данном случае означает

происхождение, родство, степень знатности (ср. отчество, отец). Оно имело

большое значение в местнических спорах боярско-княжеской знати при

назначении на те или иные посты. Д. М. Пожарский и принадлежал к одной из

ветвей династии Рюриковичей, восходившей к князьям Стародубским. Предки Д.

М. Пожарского высоких чинов при московском дворе не имели.

4. О крестьянской войне в России в начале XVII в. говорится в работах

отечественных историков последних десятилетий. Обычно под ней понимается

движение крестьян, холопов и казаков под руководством И. И. Болотникова в

1606—1607 гг. Некоторые исследователи понимают ее шире — как движение

крестьянских масс в течение всего Смутного времени, в этом случае восстание

под предводительством Болотникова рассматривается как кульминация

крестьянской войны, после которой наступает ее постепенный спад.

5. Василий Михайлович Юрьев (ум. в 1567 г.) — боярин, один из приближенных

Ивана Грозного. Двоюродный брат царицы Анастасии и ее брата Никиты

Романовича, деда Михаила Федоровича Романова.

6. ...«нареченного патриарха»... —- как известно, отец Михаила Романова был

насильно пострижен в монахи под именем Филарет еще при Борисе Годунове. В

1605 г. он стал митрополитом ростовским. Затем Филарет оказался в тушинском

лагере, и Лжедмитрий II, желая подчеркнуть свое мнимое родство с ним,

назначил («нарек») его патриархом. Филарет осуществлял патриаршую власть на

территории, подвластной тушинцам, но не прошел торжественного обряда

посвящения в сан, оставаясь лишь нареченным патриархом. Тем более что в

Москве находился патриарх Гермоген, посвященный в сан при царе Василии

Шуйском. Филарет участвовал в переговорах с польским королем в феврале

1610г. от имени тушинцев и в конце 1610 г.— начале 1611 г. от имени

тогдашнего московского правительства, после чего оказался в плену в Польше.

Только по возвращении из плена в 1619г. Филарет был посвящен в сан

патриарха. Умер в 1633 г.

7. При вступлении на престол после свержения первого самозванца Василий

Шуйский дал запись, подтвердив ее целованием креста, что будет осуществлять

суд по важным делам только совместно с Боярской думой. Это в какой-то

степени ограничивало самодержавие. В дальнейшем идеи крестоцеловальной

записи Шуйского были развиты в февральском и августовском договорах 1610г.

с королем Сигизмундом, других документах.

Страницы: 1, 2, 3, 4