Столыпин как реформатор

Столыпин как реформатор

порядка. Роспуск Думы, большая часть которой 10 июля 1906 г. собралась в

Выборге и выступила с антиправительственными призывами, Свеаборгское

восстание, мятеж в Кронштадте и на крейсере "Память Азова" -все это

произошло за считанные дни в июле 1906 г. и потребовало от Петра

Аркадьевича максимального напряжения всех сил.

При этом власти в целом были малоэффективны, а у многих чиновников

просто парализовало волю. С. Н. Сыромятников, близкий сотрудник Столыпина,

в 1906 г. явился однажды к нему утром и застал его в халате. "Вы

нездоровы?" - спросил Сыромятников. "Нет, мне сообщили ночью, что какой-то

крейсер идет бомбардировать Петербург. Я звонил по телефону целую ночь,

пока удалось найти батарею и поставить ее при входе в Неву, чтобы

расстрелять его. По счастью, крейсер ушел в море. Но я не спал всю

ночь"[27]. Кроме премьер-министра не нашлось никого заняться несколькими

пушками!

Подавление забастовок и крестьянских выступлений, применение войск,

расправы с солдатскими волнениями, обуздание печати, ограничения на

деятельность партий и т. д. Звучит все это ужасно. Но что должен был делать

подлинно государственный человек в такой период? Петр Аркадьевич,

безусловно, не мог спокойно сидеть и бездействовать. Восстания были

подавлены, после чего последовали законные репрессии против преступников.

Свеаборгское восстание, например, сопровождалось поразительной

жестокостью, о которой не любили говорить при советской власти. Например,

некоторых офицеров бросили в котлы с кипящей водой. Хороши борцы за

свободу! П. Столыпин потребовал, чтобы всех связанных с восстанием лиц

(примерно 1200 человек), в том числе гражданских, судил военный суд.

Причина очевидна - от финского гражданского суда трудно было ожидать

объективности. Но генерал-губернатор Герард просил отдать гражданских лиц

финским судам для успокоения Финляндии. В конечном итоге Петр Аркадьевич

согласился предать финских гражданских местному суду, но настоял на том,

чтобы судить русских гражданских лиц военным судом.

19 августа 1906 г. в чрезвычайном порядке, по 87-й статье Основных

законов, царским указом было утверждено положение о военно-полевых судах в

местностях, объявленных на военном положении и на положении чрезвычайной

охраны.

Из ведения обычных судебных инстанций изымались дела гражданских лиц,

совершивших преступные деяния "настолько очевидные, что нет надобности в их

расследовании ". На рассмотрение таких дел отводилось не более 48 часов,

приговор приводился в исполнение по распоряжению командующего округом в

течение 24 часов. В состав судов назначались строевые офицеры.

Тогда же были значительно усилены наказания за антигосударственную

пропаганду в войсках. При помощи 87-й статьи Основных законов были изданы

указы об усилении уголовной ответственности военнослужащих за

государственные преступления, о наказаниях за восхваление преступлений, о

наложении на преступников "предупредительных связок" и т. д.

Чрезвычайная мера о военно-полевых судах была принята сразу после

серии покушений, в том числе на семью самого П. Столыпина (взрыв на

Аптекарском острове), но произошло это, по сути дела, по инициативе самого

Николая П, который всегда поощрял крутые меры. Царь хотел их учредить еще в

декабре 1905 г., но С. Ю. Витте тогда сумел отклонить это предложение.

Теперь император жил безвыездно в Петергофе и боялся выйти из

собственного дворца. Такое положение он считал "не только обидным, но прямо

позорным". 14 августа 1905 г. он писал П. А. Столыпину:

"Непрекращающиеся покушения и убийства должностных лиц и ежедневные

дерзкие грабежи приводят страну в состояние полной анархии. Не только

занятие честным трудом, но даже сама жизнь людей находится в опасности.

Манифестом 9 июля было объявлено, что никакого своеволия или

беззакония допущено не будет, а ослушники закона будут приведены к

подчинению царской воле. Теперь настала пора осуществить на деле сказанное

в манифесте.

Посему предписываю Совету министров безотлагательно представить мне:

какие меры признает он наиболее целесообразными принять для точного

исполнения людей непреклонной воли об искоренении крамолы и водворении

порядка.

14 августа Т906 г. Николай.

P. S. По-видимому, только исключительный закон, изданный на время,

пока спокойствие не будет восстановлено, даст уверенность, что

правительство приняло решительные меры, и успокоит всех"[28].

Это письмо принесли П. Столыпину в момент заседания Совета министров

на Фонтанке. Император, по существу, требовал немедленного введения военно-

полевых судов для некоторых видов политических преступлений (терроризм,

вооруженное восстание). Это письмо произвело колоссальное впечатление на

премьер-министра. Оно, по словам В. И. Гурко, расходилось с известным

принципом самого П. Столыпина бороться с революцией исключительно законными

методами. Даже министр юстиции Щегловитов высказывался против таких крутых

мер.

Петр Столыпин сделал все, что от него требовалось, но при обсуждении

указа в Государственном совете лично не выступал.

Взрыв на Аптекарском острове заставил Петра Аркадьевича в какой-то

мере побороть присущую ему гуманность и чрезмерный либерализм. Он изменился

и стал гораздо более жестким по отношению к террористам. Когда ему

говорили, что раньше он рассуждал несколько иначе, он отвечал: "Да, это

было до бомбы Аптекарского острова, а теперь я стал другим человеком". С

этого времени он подавил в себе чрезмерную мягкость, которую ранее часто

проявлял, например, в Саратове. Личная трагедия заставляет человека многое

передумать.

13 марта 1907 г. в Государственной думе Петр Столыпин четко

сформулировал свою позицию: "Государство может, государство обязано, когда

оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные

законы, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет

всегда и неизменно. Этот принцип в природе человека, он в природе самого

государства. Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры,

ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его организм лечат,

отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете. Этот

порядок признается всеми государствами[29]". Эти слова - квинтэссенция

позиции настоящего патриота и государственника, решительного человека.

С другой стороны, П. Столыпин отказался даже рассматривать вопрос

политических заложников, - предлагалось не казнить уже осужденных до

совершения их друзьями новых актов терроризма. Некоторые чиновники, включая

В. И. Гурко, считали Петра Аркадьевича тогда слишком либеральным. А со

стороны противников режима раздавались обвинения в кровожадности и

жестокости.

Широкомасштабное применение Указа от 19 августа 1906 г. началось

тотчас после его подписания. Безусловно, что в иных случаях были допущены

перегибы и даже пострадали невинные. Но кто-то должен был брать на себя

ответственность и спасать страну. А были и руководители типа командующего

Казанским военным округом генерала И. А. Карасса, которые, не желая

пачкаться кровью, не утвердили ни одного смертного приговора. Однако не

подлежит сомнению, что указ сыграл решающую роль в умиротворении страны.

Можно сказать даже больше: одним из главных достижений П. Столыпина на

посту премьер-министра было именно усмирение революции. Как бы ни пытались

это отрицать некоторые советские историки, утверждающие, что все было

сделано до Столыпина.

Революция быстро пошла на спад. П. Столыпин, на самом деле, предлагал

отменить военно-полевые суды уже в феврале 1907 г., но не добился этого.

Тогда был разослан секретный циркуляр, предписьюавший властям

воздерживаться от увлечения полевой "юстицией". Наконец военно-полевые суды

были автоматически отменены 20 апреля 1907 г. после всего семи месяцев

существования, так как правительство не стало вносить соответствующий указ

в Думу. Лишь на окраинах империи они сохранились до 1908-1909 гг., а в

центральной части России террористами занимались обычные военно-окружные

суды.

Об отношении Петра Аркадьевича к революции хорошо свидетельствуют его

слова, произнесенные 1 ноября 1907 г. в Государственной думе: "Для всех

теперь стало очевидным, что разрушительное движение, созданное крайними

левыми партиями, превратилось в открытое разбойничество и выдвинуло вперед

все противообщественные преступные элементы, разоряя честных тружеников и

развращая молодое поколение.

Противопоставить этому явлению можно только силу. Какое-либо

послабление в этой области правительство сочло бы за преступление, так как

дерзости врагов общества возможно положить конец лишь последовательным

применением всех законных средств защиты "[30].

Мне кажется, что, как обычно, Петр Столыпин высказался предельно

красноречиво и точно.

6.Столыпин и смертная казнь.

В наше время многие играют в либеральные игры вокруг отмены смертной

казни и идеи высшей гуманности. В результате мы имеем случаи, когда матерых

убийц десятилетиями кормят за счет родственников их жертв. Цивилизация

дошла до той степени, что в современной Великобритании профессионального

террориста, пролившего кровь стражей правопорядка, освобождают через четыре

года после ареста, а пожилого фермера, застрелившего грабителя, проникшего

к нему в спальню, приговаривают к пожизненному заключению (2000 год).

Мне такое правосудие не нравится. Вот и А. Солженицын теперь выступает

за смертную казнь для террористов. И мне кажется, что Петр Аркадьевич

согласился бы, так как у него было обостренное чувство справедливости и

уважения к закону. При этом сам Петр Столыпин никогда не был кровожадным

человеком и даже долго считался типичным либералом.

К мысли о необходимости применять смертную казнь в рамках закона его

привел разгул революционного терроризма. Как уже говорилось, число убитых

революционерами официальных лиц во много раз превышало число жертв

подавления революции. П. Столыпин требовал самых суровых мер и не одобрял

ненужного либерализма, стремления некоторых официальных лиц уменьшить

количество смертных приговоров в ущерб поддержанию общественного порядка и

спокойствия. Быть добреньким существенно проще и популярнее, недаром в тот

период Столыпина заваливали письмами и телеграммами множество знаменитых

людей из разных стран мира1.

Наиболее часто взгляды Петра Столыпина о смертной казни исследуют на

основе его негодующих писем 1908 г. великому князю Николаю Николаевичу,

главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа, с

жалобами на излишнюю мягкотелость генерала М. А. Газенкампфа в подавлении

революции. Гуманный Николай Николаевич деликатно передоверил право

утверждать приговоры военно-полевых судов своему заместителю М. А.

Газенкампфу. Судя по этим письмам, кабинетный военный теоретик Газенкампф,

волею судьбы попавший на такую должность, сильно колебался и нервничал.

27 января 1908 г. П. Столыпин пишет великому князю письмо о

необходимости неуклонного применения всей строгости закона против наиболее

опасных преступников, уличаемых в нападении на должностных лиц, полицию и

войска. Он поясняет свою позицию: "...так как допущенная в одних случаях

снисходительность - в других может порождать мысль о неуместности строгой

кары, которая таким образом из неизбежного, законного последствия

содеянного зла превращается как бы в излишнюю жестокость".[31]

Далее П. Столыпин пишет, что не мог не обратить внимания на широкое

применение генералом М. А. Газенкампфом права смягчения наказания

осужденным. За последние три месяца был приведен в исполнение лишь один

приговор, а в девятнадцать случаях смертный приговор был изменен на

каторгу, из них тринадцать по особым ходатайствам военно-окружного суда. 4

февраля 1908 г. генерал Газенкампф представил великому князю Николаю

Николаевичу рапорт, в котором он попытался оправдаться. По тринадцати

случаям он говорит, что лишь уважил прошение суда. Затем он утверждает, что

было лишь пять других случаев помилования, причем речь шла о мелких

грабителях, не совершавших убийств.

Далее Газенкампф формулирует свое кредо: "Беспощадная смерть

политическим и уголовным злодеям; помилование всем неуравновешенным,

увлеченным на путь преступления вихрем революции и вызванного ею настроения

"[32]. И тут же он критикует П. Столыпина за то, что в 1906 г. тот приказал

не казнить людей, изобличенных в приготовлении бомб, так как это не

соответствовало закону! По закону казнили только "метателей" бомб. Мы не

знаем реакции великого князя, но уже 10 февраля 1908 г. Петр Столыпин снова

пишет Николаю Николаевичу, что он не удовлетворен объяснениями генерала М.

А. Газенкампфа. Причем с доводами Столыпина трудно не согласиться.

Например, зачем давать генералу особые права утверждения приговоров,

если он постоянно устраняется от принятия решений и автоматически

удовлетворяет все ходатайства военно-окружных судов ?

Не согласен Петр Аркадьевич и с тем, что грабители и мародеры должны

иметь право на снисхождение в чрезвычайной ситуации. Нас ведь не удивляют

расстрелы мародеров в военное время? Революция в тот момент[33] для

государства была опасней войны. Смуту надо было выжигать каленым железом, а

не миндальничать. Конечно, подбор фактов для П. Столыпина чиновники

первоначально сделали не слишком удачно, но теперь он приводит и другие

факты чрезмерного снисхождения Газенкампфа. Например, 24 августа 1907 г. он

заменил смертную казнь студенту Резцову на заключение на три года в

крепости за убийство городового. Даже сегодня такое решение выглядит

странным, а генерал М. А. Газенкампф на полях письма Столыпина написал, что

Резцов лишь отстреливался, а не стрелял умышленно. Хорошо оправдание!

Поразительно!

Были и другие случаи милости генерала Газенкампфа по отношению к

лицам, покушавшимся на убийство городовых и других официальных лиц. Генерал

при этом ссылается на раскаяние преступников как основание для помилования!

После революции эти два письма П. Столыпина публиковались как

свидетельство его "кровожадности", хотя, на самом деле, они говорят о его

понимании долга чиновника перед государством. Петр Аркадьевич считал всех

обязанными применять всю строгость закона против преступников, особенно

покушающихся на жизнь полицейских и других государственных служащих.

Особенно возмутило его смягчение кары лицам, покушавшимся на жизнь

городовых. "Исходу этих дел я не могу не придать особого значения, опасаясь

деморализующего влияния слабости репрессий именно в этих случаях на чинов

полщии, нравственная поддержка коих при несении ими столь тяжелой службы

является прямой обязанностью правительства "[34].

С другой стороны, если по закону не была предусмотрена смертная казнь

для создателей и хранителей бомб по заказу террористов, то применять ее он

отказывался, даже понимая колоссальную вину этих людей. Закон был для П.

Столыпина превыше всего, и упреки Газенкампфа не обоснованы.

Петр Столыпин был последовательно суров и непреклонен к преступникам и

в других случаях. Например, в декабре 1906 г. приговорили к повешению неких

Березина и Воробьева - участников неудачного покушения на московского

генерал-губернатора Ф. В. Дубасова. Сам адмирал ходатайствовал о смягчении

наказания молодым преступникам (возможно, чтобы предотвратить будущие

покушения на себя). Николай П, как обычно, колебался.

Тогда Петр Аркадьевич письменно ответил царю:

"Ваше Императорское Величество. Если долг генерал-губернатора Дубасова

побудил его просить милости для покушавшихся на его жизнь, то мой долг

ответить на вопрос Ваш "Что Вы думаете?" всеподданнейшею просьбой

возвратить мне его письмо и забыть о том, что оно было написано.

Мне понятно нравственное побуждение Дубасова, но когда в Москве

мятежники покушались на чужие жизни, не он ли железною рукою остановил

мятеж?

Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, государь. Долг этот,

ответственность перед Вашим Величеством, перед Россиею и историею диктует

мне ответ мой: к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предотвратит моря

крови; благость Вашего Величества да смягчает отдельные, слишком суровые

приговоры, - сердце царево - в руках Божьих, - но да не будет это плодом

случайного порыва потерпевшего! Министр внутренних дел

Столыпин. 3 декабря 1906г."[35].

Это письмо П. Столыпина демонстрирует его подлинно государственную

позицию, готовность брать на себя ответственность, полное отсутствие часто

приписываемой ему кровожадности. В наше время взгляды на справедливость и

правосудие так сильно изменились, что многим трудно понять ситуацию в

начале двадцатого века и мотивы П. Столыпина, принимавшего на себя

ответственность за репрессии против террористов.

Сама по себе смертная казнь - отвратительное явление. Но, с другой

стороны, смертная казнь - исключительная мера наказания, необходимая в

исключительной ситуации для защиты государства и граждан. Сегодня

газенкампфов больше, и мы не защищаем себя и своих детей. Убийцы чувствуют

себя безнаказанными, а иногда быстро выходят на свободу и снова убивают. Я

против смертной казни за любые преступления, кроме насилия. В мирное время

смертная казнь нужна для убийц, насильников и, возможно, распространителей

наркотиков при отсутствии малейших сомнений в вине. К ним не могут

применяться цивилизованные мерки. Гуманность по отношению к ним

несправедлива, дискриминирует здоровое большинство общества.

Думаю, что Петр Аркадьевич со мной согласился бы. А либералы, играющие

(или делающие вид) в гуманность, усердно распространяют фальшивые доводы

против смертной казни, стремятся походить на деградирующие в моральном

отношении зарубежные страны. Там уже многое доведено до абсурда, и права

террористов, извращенцев, педофилов и убийц защищены лучше, чем права

добропорядочных граждан.

Что, по вашему мнению, должно делать любое правительство, у которого

каждый божий день убивают губернаторов и градоначальников, генералов и

полицейских? Под угрозой находилось само существование государственной

власти - так масштабен был террор. Действия Столыпина были оправданы

ситуацией, основаны на законе и никогда не переходили границу разумного.

В научной литературе приводятся такие данные - в 1906-1909 гг., по

максимальной оценке, 5946 должностных лиц погибли от рук революционеров. За

тот же период к смерти было приговорено максимум 5086 человек. Арифметика

не в пользу критиков П. Столыпина. Надо сказать, что это "советские"

данные. Известный правый член Госдумы от Бессарабской губернии В. М.

Пуришкевич собирал данные о политических убийствах и даже издал библиотечку

из нескольких томов под названием "Книга Русской Скорби", для которой

Васнецов и некоторые другие патриотические художники делали заглавные

листы.

Он не довел свою работу до конца, но заявлял в Госдуме, что, по его

подсчетам, общее число убитых, раненых и искалеченных революционным

террором определяется в двадцать тысяч человек.[36]. В ответ кадеты и

прочие левые элементы распространяли свои данные об уничтожении властями в

1905-1906 гг. четырнадцати тысяч человек, участников революционных

выступлений, но без малейших доказательств. Такие крайние оценки вряд ли

стоит принимать в расчет.

По более точным данным, военно-полевыми судами и постоянно

действовавшими военно-окружными судами с 1905 г. по март 1909 г.

приговорено к смертной казни 4 797 человек, повешено и расстреляно 2 353

человека (другие данные - 2694 или 2825).

Собственно военно-полевыми судами за период с августа 1906 г. по

апрель 1907 г. включительно было приговорено к казни 1102 террориста. С

1907-1908 гг. число казней, решение о которых принималось военно-окружными

судами, стало последовательно снижаться. Согласно данным, доложенным М. М.

Боровитиновым на Вашингтонском тюремном конгрессе (1910), в 1906 г. казнили

144 человека, в 1907 г. - 1139, в 1908 г. - 825, в 1909 г. - 707[37].

Вместе с тем только в 1906 г. революционеры совершили убийство 1126

официальных лиц (еще 1506 человек было ранено), а в 1907 г. эти цифры

удвоились. Приводятся и такие данные: в 1905-1907 гг. - 9000 жертв

революционеров, в период с 1908 г. до середины 1910 г. - еще 7600

жертв[38]. Кроме того, в эти годы революционерами были совершены многие

сотни вооруженных ограблений для пополнения партийной кассы.

Комментарии, как говорится, излишни. Очевидно, что действия

государства по защите от революционного террора нельзя назвать массовыми

репрессиями.

Террористическая традиция уже давно существовала в России -

народнические кружки, народовольцы, эсеры, - и это создавало хорошую почву

для попытки развала государства. Любопытно, что зараза анархизма,

терроризма была характерна в то время и для многих других стран (где также

было много политических убийств), но не в тех масштабах, как в России.

Налицо было какое-то коллективное помешательство: максималисты,

анархисты, эсеры убивали, социал-демократы - экспроприировали. Либералы

лицемерили и считали террор отчасти оправданным. В обществе убийцы часто

выглядели героями, и либеральные интеллигенты восхищались кровавыми

убийцами. Как тут не провести параллель с С. Ковалевым, К. Боровым и иными

нынешними либералами и чеченскими террористами. С матерями погибших от рук

террористов они не стремятся общаться, но сочувствуют убийцам. Как

действовал бы сегодня П. Столыпин?

В качестве примера политической близорукости и даже аморальности

интеллигенции в то время можно привести историю о том, как один столичный

сатирический журнал откликнулся на убийство генерала В. В. Сахарова в 1905

г. "шуткой": "Саратовская губерния объявлена неблагополучной по диабету

(сахарная болезнь). Там уже наблюдался один смертный случай". Мерзость!

Что должен делать премьер-министр, на дачу которого через несколько

дней после назначения приносят несколько бомб, которые убивают 29 и калечат

еще 25 человек, включая случайных прохожих и его детей (дочь и сына) самого

П. Столыпина? Кровожадность революционеров не знала предела.

По сравнению с большевиками, уничтожившими миллионы невинных

российских граждан, действия П. Столыпина и царского правительства выглядят

почти верхом либерализма и вполне обоснованы. Не думаю, что кто-то на его

месте мог в тот момент найти другой путь. Государство обязано уметь

защищаться. Если государство не умеет защищаться, то оно исчезает. Так

исчезла императорская Россия.

По существу, страна была на военном положении, жизнь строилась по

законам военного времени. В ее рамки укладывалась и смертная казнь, и

военные суды для гражданского населения, введенные в целях борьбы с

революционным движением, быстрого успокоения. П. Столыпин смог в тот момент

подавить смуту, принял на себя кровь и спас Россию. Это признавали почти

все современники. Недаром он вызывал такую ненависть у революционеров: в

этой ненависти было признание его успехов.

Обвинять его в пристрастии к смертной казни, в излишней жестокости

могут только недалекие и лицемерные люди. Я, как многие другие, убежден,

что будь в 1917 г. у власти П. А. - шансов у большевиков не было бы, и мы

сегодня жили бы совсем в другой стране. От-

сюда ненависть к нему и его последователям со стороны нынешних

коммунистов. Отсюда мое глубокое уважение к нему.

7.Реформа губернского, уездного и волостного управления.

Одним из важнейших направлений реформ для Петра Столыпина была реформа

государственного управления на уровне губернии, уезда и волости. Петр

Аркадьевич лично разрабатывал план этой реформы, и она наглядно

характеризует его как государственного деятеля, хотя и не была реализована.

Столыпин понимал, что государственная машина Российской империи не

готова к решению задач, которые ставило время. Остатки феодальной системы

противоречили новым реалиям, а революция 1905 г. подорвала связи между

центром и провинцией. Вертикаль власти фактически отсутствовала, ниже

губернатора государственные учреждения не были объединены, действовал

архаичный институт предводителей дворянства (кроме губерний, где их

назначали).

Губернаторы не контролировали местные подразделения Министерства

финансов (казенная палата, акцизная палата), учреждения Госбанка,

жандармерию. Губернатор мог вызывать чиновников, проводить расследования и

информировать соответствующего министра, но на этом его власть кончалась.

Он был представителем центральной власти без четких полномочий и действовал

в основном по линии МВД, но также был занят многими бюрократическими

функциями, председательствовал в большом числе губернских учреждений.

С другой стороны, у губернатора было право вето на назначения,

переводы и повышения в должности провинциальных чиновников любых ведомств.

У него было право утверждения официальных лиц дворянских организаций,

членов земских управ и муниципальных дум, городских глав. Причем эти

решения нельзя было обжаловать, и единственная причина, которую ему

достаточно было указать, была неблагонадежность. Также у губернатора был

контроль над полицией, большие полномочия в чрезвычайных ситуациях.

Никаких квалификационных требований к губернаторам не существовало,

они выдвигались в своей массе из петербургской бюрократии, не знали своих

регионов и не обладали нужными навыками.

Основным органом центрального правительства на местах было губернское

правление, которое на практике находилось под контролем МВД и губернатора и

было неэффективно. В правление входили вице-губернатор, советники,

медицинский и тюремный инспекторы, инженер, архитектор и другие чиновники,

назначаемые МВД. Много важных вопросов социальной и экономической жизни

проходило по другим ведомствам и не подпадало под власть губернской палаты.

С другой стороны, все важные вопросы входили в компетенцию

губернатора, причем список мог произвольно расширяться, и лишь

второстепенные вопросы решала губернская палата. Таким образом, никто не

имел полной картины дел в губернии, никто не контролировал ситуацию в

полном смысле слова. Такая система не могла быть эффективной.

Поэтому ее много раз пытались реформировать, а Столыпин понял это еще

в Саратове. Зимой 1906/07 гг. Петр Аркадьевич представил Совету министров

проект реорганизации губернского управления, который был не радикальной

реформой, а реорганизацией существующей системы. Проект ставил целью решить

проблему единства губернской власти, четкого определения функций и статуса

губернатора, повышения эффективности власти.

Ключевым вопросом был статус губернатора. Старый закон гласил, что

губернаторы, как непосредственные начальники губерний и суть первые в оных

блюстители прав самодержавия, получают указания от царя и Сената и

представляют рапорты только им. Но постепенно росло число губерний и

местных учреждений, изменялись экономика и общество, и губернаторы

фактически становились представителями министра внутренних дел. Однако

доклады и отчеты формально представлялись непосредственно императору, то

есть была возможность прямого обращения к царю и - теоретически - оппозиции

министру.

Новая формула закона должна была закрепить фактическое положение дел и

официально делала губернатора первым в губернии чиновником. Губернатор

должен был назначаться царем по предложению министра внутренних дел после

одобрения Советом министров.

Все общие приказы центральной власти должны были доводиться через

губернатора, он надзирал за почти всеми департаментами, кроме юридических

служб, государственного контроля и высших учебных заведений. Проектом за

губернатором сохранялось право вето на назначения, давалась власть в

землеустройстве и просвещении, поручался контроль над сбором налогов, он

становился начальником над всеми видами полиции и отвечал за правопорядок.

Закон оставлял губернатору широкие права в местном самоуправлении,

право посещать и выступать на заседаниях, давать рекомендации министру

внутренних дел о финансировании органов самоуправления.

Вместо губернской палаты предполагалось создание Совета для

объединения всех ведомств и усиления связи с самоуправлением. В него должны

были входить губернатор, его два заместителя (по общим вопросам и по

проблемам полиции), высшие лица всех ведомств в губернии, предводитель

дворянства, председатель земской управы, городской голова столицы губернии,

представители губернского земства и Городской думы.

Для облегчения поиска профессиональных и достойных чиновников

предполагалось существенное повышение зарплаты и введение требования

высшего образования для всех начальников.

Однако проект П. Столыпина встретил сильную оппозицию ряда министров,

в частности В. Н. Коковцова, который не хотел укрепления власти МВД и

протестовал против увеличения расходов. Министры видели в плане простое

усиление роли МВД и торпедировали проект.

Поэтому было предложено ограничить власть губернатора в отношении

ведомств общими вопросами, а также ограничить получение им информации.

Министры потребовали убрать право министра внутренних дел отменять

обязательные приказы губернатора и провинциального Совета - это можно было

сделать только через соответствующие министерства и Сенат. В случае болезни

губернатора заменять его должен был председатель казенной палаты, а не вице-

губернатор по общим вопросам. Предлагалось ограничить права наказывать

чиновников, назначенных правительством, хотя министр юстиции Щегловитов и

требовал убрать судебный иммунитет высших чиновников в губерниях. Оппозиция

министров фактически нейтрализовала реформу.

При этом вся власть должна быть сведена в руки губернатора как "агента

правительства", а не как представителя верховной власти. Многие противники

П. Столыпина стали использовать тот аргумент, что он пытается ограничить

власть царя.

Текст нового закона вызвал шумные протесты нижегородского губернатора

А. Н. Хвостова, которого прозвали "соловей-разбойник", и других политиков

вроде представителя Саратовского земства С. А. Панчулидзева. Заседание

Совета по делам местного хозяйства обычно вел С. Е. Крыжановский, и именно

на него посыпались многочисленные жалобы. Николай П прислал Столыпину

записку следующего содержания: "До сведения моего дошло, что в заседании

Совета по делам местного хозяйства товарищ министра Крыжановский настоял на

изменении закона о губернаторах в смысле

отмены обязанности их блюсти права Самодержавной власти. Что это

значит? Я слышу о его действиях не первый уже раз "[39].

С. Е. Крыжановский сделал официальный рапорт П. Столыпину и разъяснил

существо дела, которое было одобрено Советом министров. К докладу он

приложил прошение об отставке, которое вытекало из недоверия монарха.

Столыпин поехал к царю и привез резолюцию: "Его Величество изволит признать

действия сенатора Крыжановского правильным, а ходатайство об его увольнении

от службы повелел оставить без последствий"[40].

На такой резолюции настоял П. Столыпин, так как это было одобрение и

его личной позиции, а нападки на Крыжановского были наладками на него

самого. Во избежание скандала П. Столыпин попросил С. Е. Крыжановского

сохранить данное дело в тайне.

Как и кто донес до царя подобный "поклеп", осталось неизвестным, так

как царь уклонился от ответа на прямой вопрос П. Столыпина. С другой

стороны, закон вел к ограничению власти монарха, и "доносчик" имел

определенные основания жаловаться. Но тут П. Столыпин продемонстрировал

умение убеждать царя.

Большинство членов Совета местного хозяйства одобрило предложенную

реформу управления, но под давлением дворянской и министерской оппозиции

проект положили под сукно на неопределенное время. Реформа захлебнулась. С

точки зрения С. Е. Крыжановского, с этого момента карьера П. Столыпина

пошла под гору. Административный и полицейский фундамент государства

остался архаичным и не соответствовал новым условиям. П. Столыпин это

понимал, а уступки ободрили его врагов, которые усилили борьбу.

С. Е. Крыжановский в воспоминаниях указывает, что в 1907-1908 гг. он

сделал проект разделения страны на одиннадцать областей с расширением прав

местного законодательства. Этот проект передали царю, но он его отложил и

отдал П. Столыпину. Столыпин также стремился к децентрализации

государственного управления, но громко об этом не говорил и лишь посвятил

А. В. Кривошеина в свои мысли.

На уровне уезда Столыпиным также предполагалось объединение

многочисленных учреждений (присутствий) в одно целое под властью начальника

уезда, назначаемого министром внутренних дел. Этот начальник должен был

заменить предводителя дворянства, в большинстве губерний избираемого

дворянами-землевладельцами.

Ранее уездное Дворянское собрание и его предводитель играли ведущую

роль в делах уездов, причем предводитель не подчинялся губернатору.

Центральное правительство не имело в уезде единого представителя кроме

уездного исправника (главы полиции), здесь было такое же дублирование

функций учреждений, как и на уровне губернии. На уровне волости власть была

в руках земских начальников, которые обычно избирались из местных дворян и

имели все административные и судебные права.

П. Столыпин предложил отменить классовый характер администрации на

уровне уезда-волости, ввести единого представителя центральной власти и

межминистерский совет на уровне уезда во главе с уездным начальником. Как и

губернский начальник, уездный начальник должен был наблюдать за всеми

учреждениями в регионе. В уездный совет должны были войти представители

министерств в уезде, руководители уездного земства и муниципальных дум,

предводитель дворянства. Совет должен был заменить все комитеты по разным

вопросам (призыв в армию, полиция, землеустройство).

Уездные предводители дворянства превращались в представителей своего

класса с ограниченными функциями (надзор за школами, председательство в

уездном земстве и землеустроительной комиссии). Понижение роли уездных

предводителей дворянства встретило сопротивление. Министры считали, что

надо назначать их же и уездными начальниками. Понятно, что это предложение

вызвало и резкую оппозицию со стороны объединенного дворянства. С момента

освобождения крестьян дворянство постепенно утрачивало свою роль, но

продолжало бороться за устаревшие привилегии.

Столыпин был вынужден подчеркивать, что не хочет принижать дворянство.

Как оказалось, во всей империи в 1908 г. было только два (!) уездных

предводителя дворянства, которые не пропустили ни одного заседания

присутствий, в которых они председательствовали. Менее половины

предводителей побывали на 50% заседаний, и половина просто не жила в своих

уездах. Эти цифры были позорными, П. Столыпин распорядился не давать им

огласки и ограничился устным сообщением общих данных, хотя все

заинтересованные лица были в курсе и не оспаривали факты.

Столыпинская реформа уничтожала и земских начальников, вместо которых

вводились участковые начальники, которые должны были наблюдать за всеми

действиями волостного и поселкового земства. Эти предложения также

встретили сопротивление министров. Все хотели ограничения роли уездных

начальников, которые не должны были вмешиваться в местные дела министерств.

Большое внимание Столыпин уделял проблемам местного самоуправления, считал

необходимым расширять права земств, часто встречался с земскими деятелями,

хотя и имел проблемы в Саратове с земской оппозицией. В 1907 г. П. Столыпин

представил Совету министров проект преобразования губернских и уездных

земств и муниципальных дум. Существо проекта сводилось к следующему:

1) ослабление ограничений финансовых прав земств и дум;

2) создание внеклассового земства на уровне волости;

3) интеграция местных учреждений самоуправления и исполнительных органов в

форме губернских и уездных советов;

4) активизация работы Совета по делам местного хозяйства.

Предлагалось отменить ограничения закона 1900 г., запрещавшего

увеличивать доходы больше чем на 3% в год и позволявшего министру

внутренних дел накладывать вето на доходы сверх этих сумм (В. Н. Коковцов

был против расширения финансовых прав земств). Также предлагалось отменить

ряд законов, по которым центр перераспределял доходы от торговли и

промышленности в ущерб земствам. Земствам передавался контроль над многими

дорогами и портами, разрешалось нанимать дополнительных полицейских и

вводить для этого специальный налог.

Кроме того, отменялся закон, по которому губернатор утверждал земских

служащих и имел право их увольнять, сокращался список вопросов, которые

должны были утверждаться исполнительной властью (за ней оставлялось только

утверждение председателей управ и дум).

Предполагалась и некоторая демократизация выборов, в частности

сокращение имущественного ценза наполовину, а налоговых квалификаций для

бизнеса на 1 %. Разрешалось голосовать высшему классу нанимателей квартир,

восстанавливались права евреев участвовать в выборах муниципальных дум и

занимать административные посты. Для крупных землевладельцев предполагался

автоматический статус членов земства.

В феврале 1907 г. Столыпин представил Совету министров свой проект

реформы

поселкового и волостного управления. Предполагалось внеклассовое

волостное земство плюс поселковый сход (под волостью понимался район из

нескольких деревень). На волостное земство должны были быть переданы

вопросы полиции, призыва в армию, регистрации актов гражданского состояния,

сбора налогов. Надзор за этими земствами должен был возлагаться на министра

внутренних дел через уездного начальника и уездный совет.

Проекты обо всех видах самоуправления были представлены во Вторую

Думу, но только волостной и поселковый проекты были рассмотрены Третьей

Думой. При жизни Столыпина ничего не было принято, но здесь больше вопросов

к членам Думы, которые не удосужились заняться вопросом реформирования

управления государства.

В целях укрепления отношений правительства и земских и городских

деятелей Петр Столыпин ввел в действие Совет по делам местного хозяйства,

ранее существовавший больше на бумаге. В Совет включили избранных членов

земств, а не только назначенных губернаторами. Совету дали обширное

помещение для заседаний, было устроено Справочное бюро для информирования

местных деятелей и для получения сведений из министерств. При МВД создали

"Вестник земского и городского хозяйства".

Столыпин использовал Совет как совещательный орган перед передачей

многих законопроектов в Думу, неоднократно выступал в Совете. После его

смерти такое сближение прекратилось, и это сильно повредило власти на

выборах в Четвертую Государственную думу.

8.Реформа полиции.

Что очевидно в деле Азефа, а потом и Богрова, так это некомпетентность

охранки. Деятели полиции преувеличивали роль секретных агентов и

одновременно не умели ими пользоваться. Они тратили много денег на

хитроумные ходы и почти всегда проигрывали революционерам. Это похоже на

сложное и опасное оружие в недостаточно умных руках или даже в руках детей,

не понимающих всей опасности "игрушки".

Некомпетентных полицейских чиновников традиционно терпели

десятилетиями, переводили с места на место, повышали в должности, но не

увольняли. Генерала А. В. Герасимова, например, сняли с должности, но тут

же сделали генералом для поручений при Министерстве внутренних дел, то есть

его возможность влиять на события не уменьшилась. Не слишком пострадали,

как известно, косвенные виновники гибели самого П. Столыпина вроде товарища

министра генерала П. Г. Курлова. Петра Столыпина часто упрекают в создании

полицейского государства, государственном терроре, организации системы

всеобщей слежки и доносительства, жертвой которой он якобы стал и сам.

Сознательно выстраивается либо образ кровожадного предтечи И. Сталина, либо

наивного и недалекого либерала, за широкой спиной которого плелись опасные

козни.

Например, К. А. Кривошеий в своей книге со слов отца утверждает, что

Петра Столыпина подслушивал его собственный Департамент полиции, а он

ничего не мог с этим поделать. Он якобы много раз выражал свое негодование

невидимому подслушивающему агенту во время своих разговоров по телефону. В

это сложно поверить, учитывая жесткий и самолюбивый характер П. Столыпина и

тот маленький факт, что полиция была в его прямом подчинении. Кроме того,

телефонная техника в тот период была на таком уровне, что подслушивать надо

было непосредственно на телефонной станции. Это делало невозможным скрыть

от публики факт подслушивания министра внутренних дел и председателя Совета

министров.

Гораздо более вероятна описанная ситуация для нашего времени, и я

лично знал немало министров и вице-премьеров, которые опасались говорить на

деликатные темы по своему "безопасному" правительственному телефону,

обменивались записками и чинно гуляли по коридорам Кремля, если надо было

обсудить важные вещи.

П. Столыпину не удалось в достаточной мере реформировать органы охраны

порядка, хотя он, безусловно, пытался. Об этом же говорят и многие его

осведомленные современники типа министра иностранных дел А. П. Извольского.

Главная причина неудачи - нехватка времени, отсутствие кадров и иные

приоритеты. В частности, аграрный вопрос представлялся ему тогда гораздо

более важным в начале его деятельности, но он серьезно занимался и

полицией. Вспомним некоторые конкретные действия по реформе полиции.

Например, уже в декабре 1906 г. - январе 1907 г. директор Департамента

полиции М. И. Трусевич создал восемь окружных региональных полицейских бюро

(по 6-12 губерний в округе с центрами в Москве, Петербурге, Казани, Киеве,

Харькове, Одессе, Вильно, Риге, Самаре) для усиления борьбы с революцией.

Губернских жандармских начальников это сильно обозлило, так как на

руководство округами обычно назначали молодых офицеров с широкими правами

(например, с правом обыска и ареста в губерниях округа).

Для повышения качества полицейской системы в те годы выпускались

многочисленные руководства и учебники, проводились периодические сборы

сотрудников и т. д. Внедрялась более утонченная система борьбы с революцией

путем инфильтрации специальных агентов в ряды террористов. Все слышали и о

таком явлении, как "зубатовщина", когда власти пытались "оседлать" и

контролировать рабочее явление путем его стимулирования и направления в

цивилизованное русло.

Все это дало определенные результаты, но, по мнению некоторых

историков, данная система иногда была слишком утонченной для российских

условий и потому неэффективна против убийц и профессиональных террористов.

После ухода М. И. Трусевича в 1909 г. П. Г. Кур-лов постарался как можно

быстрее свернуть реформы и прекратить поощрение молодых и энергичных.

Часто вспоминают известные слова П. Столыпина о том, что его убьет

сотрудник охраны, как свидетельство того, что он не доверял своему

собственному Департаменту полиции, и того, что его хотела убить правящая

элита. В это трудно поверить. Данная фраза лишь напоминала о том конкретном

случае, когда в охрану Зимнего дворца внедрился террорист и Петр Аркадьевич

чудом избежал покушения. Он закономерно опасался, что аналогичная попытка

повторится.

Вместе с тем ошибкой было не уделять больше внимания работе полиции с

самого начала министерства.

Были излишняя доверчивость, странный фатализм, необъяснимое сохранение

некомпетентных кадров.

Петр Столыпин продолжил тенденцию к переориентации охранки с

преимущественно внешней деятельности на внутреннюю. Например, он поддержал

циркуляры 10 февраля 1907 г. (руководитель полиции М. С. Трусевич) и 19

января 1911 г. (Н. П. Зуев), касавшиеся секретных агентов, передачи

политических расследований в руки жандармерии. На содержании власти было

все большее число секретных агентов для борьбы с революцией, власти

считали, что они делают все, что было в их силах.

П. Столыпин стремился использовать в защите порядка все доступные ему

технические и иные методы, основываясь на законодательстве. Поэтому ничего

нет удивительного в том, что и при нем широко использовалась перлюстрация

переписки. П. Столыпин даже выразил благодарность младшему цензору В. И.

Кривошу за изобретение специальной машины для вскрытия писем с помощью пара

и другие полезные изобретения в этой области.

Многоплановые действия П. Столыпина давали эффект, и к концу его жизни

все считали революцию подавленной. Тем не менее, говорить о настоящем

наведении порядка было преждевременно. Полиция была отсталой и

неэффективной, не способной решать возложенные на нее задачи. Подавление

революции было достигнуто напряжением всех сил государства как раз из-за

неэффективности правоохранительных органов.

По словам товарища министра и бывшего вице-директора Департамента

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5