Польское восстание 1863 года и роль России

Польское восстание 1863 года и роль России

Основатели «Ордена русских рыцарей» М. Ф. Орлов, М. А. Дмитриев-

Мамонов и Н. И. Меньшиков принадлежали к родовитым аристократическим

фамилиям, игравшим видную роль при Екатерине II. Это выходцы из среды той

высшей знати, которая поддерживала и вдохновляла Екатерину II в

осуществлении ее планов раздела Польши. В проекте требовалось «конечное и

всегдашнее истребление имени «Польша» и Королевства Польского и обращение

всей Польши, как Прусской, так и Австрийской, в губернии российские» .

Надо иметь в виду, что упомянутые «пункты» еще не были приняты всеми

членами общества, а представляли собой лишь проект, написанный одним лицом,

и могли не разделяться другими членами общества.

Это подтверждается высказыванием по польскому вопросу одного из видных

членов «Ордена» — Н. Тургенева.

Касаясь намерения Александра I восстановить независимое польское

государство, Н. И. Тургенев писал впоследствии, что «этот акт императора

Александра возбуждал надежды и в поляках, и в русских, и во всем

человечестве. Мир, может быть, впервые видел победителя, дарующего

побежденным права, вместо того чтобы надеть на них цепи». Тургенев

неодобрительно отнесся к тому, что Орлов писал на имя царя «нечто вроде

протеста против учреждений, которые Александр только что даровал Польше...

Когда я узнал об этом, — писал он,—я не преминул упрекнуть Орлова в узком

патриотизме, патриотизме раба, продиктовавшем ему этот протест». Весьма

характерно, что Орлов не отстаивал свою точку зрения. Соглашаясь с доводами

своего оппонента, «он имел благородство, — пишет далее Тургенев, —

согласиться с тем, что я был отчасти прав» . Не мог аристократический

проект программы «Ордена» удовлетворить и М. Н. Новикова, племянника

известного русского просветителя конца XVIII в. Узнав об основании новой

тайной организации — «Союза спасения», Новиков присоединился к ней и начал

работу над собственным проектом республиканской конституции.

Взгляд Дмитриева-Мамонова на польский вопрос и особенно

великодержавная идея, изложенная в проекте Дмитриева-Мамонова, явившаяся

отражением идеологии русской аристократии, не нашли последователей и в

возникших вскоре других преддекабристских тайных обществах. Не удивительно,

что нет преемственности между этим первым тайным обществом и последующими

тайными обществами. Встретившись с возникшим в том же 1816 г. «Союзом

спасения», общество М. Орлова и Дмитриева-Мамонова вынуждено было «уступить

ему дорогу».

Проект Дмитриева-Мамонова не только не отражал взгляда на польский

вопрос всех членов «Ордена русских рыцарей», само его появление из-под пера

представителя русской аристократии подчеркивает, что идеология этой среды

ничего общего не имела с идеологией русских дворянских революционеров.

«Союз спасения» был организацией, состоявшей из элементов более

прогрессивных. Он образовался из двух тайных офицерских организаций —

артели Семеновского полка и «Священной артели», куда входили офицеры

Главного гвардейского штаба. Артель Семеновского полка, возникшая как

объединение для совместного питания и отдыха, включала передовых,

прогрессивно мыслящих офицеров, имевших общие взгляды. Александр 1, узнав

о ее существовании, приказал закрыть ее из тех соображений, что «такого

рода сборища офицеров ему не нравятся».

По такому же принципу была основана и «Священная артель» офицеров

Генерального штаба, возникшая во второй половине 1814 г. и с небольшим

перерывом существовавшая до 1817 г. В числе ее основателей были Александр

Муравьев, Иван Бурцев, Вильгельм Кюхельбекер, Иван и Михаил Пущины, Петр и

Павел Колошины и др. С артелью были связаны Никита Муравьев, Павел Постель

и другие офицеры, организационно не входившие в ее состав. Предметами бесед

и споров в артели, по свидетельству Пущина, было — «о зле существующего у

нас порядка вещей» и о «возможности изменения желаемого многими втайне», т.

е. обсуждались политические вопросы. Таким образом, «Священная артель» и

артель Семеновского полка представляли собой зародыши будущих тайных

декабристских обществ. Именно в недрах этих организаций формировалась

революционная антимонархическая, антифеодальная идеология.

В этих обществах ,в числе основателей, руководителей и членов тех, кто

составил основное ядро позднейших Южного и Северного обществ, находятся

люди, активно участвовавшие в движении, вплоть до декабристского восстания

1825 г. Основатели «Союза спасения» — Никита и Александр Муравьевы, И. Д.

Якушкин, С. П. Трубецкой, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, а также

вступившие в это общество вскоре после его основания M.G. Лунин, П.

И.Пестель, И. И. Пущин, М. А. Фонвизин, П. Г. Каховский и др.— все это

выдающиеся деятели дворянского революционного движения, их имена навечно

вошли в летопись русской истории. Яркой отличительной чертой этих

дворянских революционеров является горячий патриотизм. Почти все участники

движения декабристов героически отстаивали независимость своей родины в

1812 г. Свободу и независимость отечества они тесно связывали с

необходимостью демократизации всего общественного строя и уничтожения

феодально-крепостнического гнета и ради этих идеалов не щадили своей жизни.

«Для отечества я всем готов жертвовать», — писал П. Каховский. [13]Вопрос

об отношении к Польше членов «Союза спасения» и «Союза благоденствия», в

который преобразовался «Союз спасения», можно выяснить по мемуарам и по

материалам следствия, так как «Союз спасения» не оставил своего

программного документа, а в уставе «Союза благоденствия», так называемой

«Зеленой книге», вернее, в сохранившейся ее первой части, этот вопрос не

получил освещения.

Член «Союза спасения», а затем Северного общества М. А. Фонвизин в

статье «Последний раздел Польши» (1823 г.) писал: «В то время, когда на

Западе занимались противодействием французской революции, ... три северные

державы нашли удобный случай прекратить политическое бытие Польши,

государства, знаменитого в истории народов своим характером и составлявшего

важное звено в политическом равновесии Европы. Будучи довольны разделом

своей добычи, они сблизились посредством похищения и соединились потом в

тесный союз, известный ныне под именем Священного союза. Какое

богохульство! — вся Европа ужаснулась; со времени Вестфальского мира не

было подобного примера нарушения, уничтожающего силою манифеста законный

порядок и существование целого государства, которое разделено на три части

по произволению, точно как делят добычу по жребию».

О сочувствии русских дворянских революционеров идее независимости

Польши свидетельствуют и их высказывания по поводу провозглашения Польского

Королевства. «Я радовался тому, что на свете стало одной конституцией

больше...»,—писал Н. И. Тургенев. Он резко осуждал поворот Александра 1 в

сторону ликвидации даже той призрачной независимости Польши, которую

предоставляла конституция, возмущался начавшимся вслед за «дарованием»

конституции ее урезыванием начиная от назначения императорским комиссаром в

Польше Новосильцева и фактическим наместником царя брата Александра 1

Константина Павловича.

Следовательно, декабристы считали, что конституция, даже

монархическая, какой была конституция королевства, все же ограничивала

самодержавие и была шагом вперед в сравнении с абсолютной монархией. Их

возмутило, однако, то, что император, вводя конституцию в Польше, в то же

время считал Россию еще не созревшей для конституционного устройства, и

Фонвизин с негодованием писал по этому поводу в своих «Записках», что

«присоединенной Польше он [Александр] даровал конституционные установления,

которых Россию почитал недостойною». Возмущение в связи с этим высказал

также и декабрист В. Раевский, который писал в конце 1821 г.: «Александр в

речи своей к полякам обещал дать конституцию народу русскому. Он медлит, и

миллионы скрывают свое отчаяние до первой искры».

Другим моментом, вызвавшим острую реакцию в русском тайном обществе,

было обещание Александра 1 полякам возвратить Польше те земли, которые

отошли к России во время разделов Речи Посполитой. Слух об этом намерении

оживленно обсуждался членами «Союза спасения», оно было воспринято как

новое проявление со стороны Александра 1 неуважения к национальной чести

России, к ее государственным интересам. Дело в том, что если западные

польские земли, захваченные Австрией и Пруссией, были населены

исключительно поляками и представляли собой исконную польскую территорию,

то совершенно иначе обстояло с землями, отошедшими к России. Это были в

большей части украинские, белорусские и литовские земли, в свое время

насильственно захваченные правителями Речи Посполитой. Заселены они были

соответственно украинцами, белорусами и литовцами, которые, несмотря на

усиленное ополячивание их, сохранили свой язык и культуру. Поляки

составляли на этих землях лишь ничтожный процент населения — это были

главным образом польские помещики.

Присоединение этих земель к России, хотя и продиктованное

захватнической политикой, объективно отвечало интересам белорусского и

украинского народов, воссоединение которых означало конец искусственному

разделению их между двумя государствами. Оно сближало западных белорусов и

украинцев с близким по языку и культуре русским народом и вовлекало их в

общероссийское освободительное движение. Они получали более широкие

возможности для своего экономического и культурного развития. Литовский

народ также имел много общего с русским. Их связывало историческое прошлое.

Литва экономически тяготела к России, и присоединение ее к России давало

толчок развитию литовской экономики и культуры.

Русские дворянские революционеры, в своем большинстве побывавшие на

этих землях, особенно во время освободительных походов против

наполеоновских войск в 1812—1814 гг., познакомились с национальным составом

населения западных украинских, белорусских и литовских губерний, видели

огромное тяготение его к русской культуре. Поэтому они решительно выступили

против намерения Александра 1 отдать эти земли Польше. Один из них,

Якушкин, решился даже на немедленное убийство царя, лишь бы не допустить

осуществления этого намерения.

Факт готовности принятия крайних мер, лишь бы не допустить отторжения

от России земель с украинским и белорусским населением, свидетельствует о

далеко не безразличном отношении русских борцов ,за свободу к единокровным

украинскому и белорусскому народам.

Русские дворянские революционеры все более внимательно присматривались

к разгоравшемуся национально-освободительному и революционному движению в

Польше. Они вместе с тем видели, что успех борьбы поляков за свою

независимость и социальные преобразования зависел от победы революционных

сил в России. Близко стоявший тогда к декабристам по своим воззрениям П. А.

Вяземский, служивший в Варшаве в канцелярии Новосильцева и будучи

осведомленным в какой-то мере о росте освободительного движения в Польше,

писал М. Ф. Орлову в марте 1820 г. о поляках: «Не быть им свободными, пока

мы будем в цепях; не царствовать у них законам, пока у нас божьей милостью

будет царствовать самовластье». Вяземский призывал подать «искреннюю руку

братства народу, с коим сродство наше уже непреложно; сродство

благоденствия или бедствий, — одну чашу пить нам...»

Революционная программа первых дворянских революционеров нашла свое

выражение в конституционных проектах, родившихся в тайных декабристских

обществах — Северном в Южном.

По конституционным проектам Никиты Муравьева крепостное состояние

полностью отменялось, крестьяне становились свободными и получали земельный

надел в размере двух десятин на двор. Таким образом, хотя у помещиков

оставалась основная масса земли, характер землевладения коренным образом

менялся — оно становилось уже не крепостным, а капиталистическим, поскольку

для обработки земли владелец был вынужден прибегать к найму рабочей силы.

Крестьяне же, получив нищенский земельный надел, вынуждены были наниматься

в батраки к помещику либо идти в город, продавая свою рабочую силу

капиталисту.

Значительно дальше пошла в этом направлении «Русская Правда»,

конституционный проект Южного общества, автором которого был основатель

общества П. И. Постель. «Русская Правда», категорически требовавшая

освобождения крестьян с землей, объявляла землю общественным достоянием,

хотя признавала и частную собственность на землю. По «Русской Правде» земля

должна быть разделена на две равные части. Одна представляла собой

общественный фонд, образуемый путем конфискации половины земли всех

дворянских имений во владении которых было 10 тыс. десятин земли и более.

Земля общественного фонда не могла ни продаваться, ни покупаться, а

давалась бесплатно тому, кто пожелает заниматься земледелием. Отчуждалась

половина земли и от тех имений, которые владели 5 тыс. десятин и более, но

за денежное вознаграждение помещику правительством. Вторая половина земли,

составлявшая государственные и оставшиеся после отчуждения

частновладельческие земли, объявлялась частной собственностью, и ее можно

было продавать и покупать.

Таким образом, - землевладение по «Русской Правде» получало более ярко

выраженные буржуазные черты.

Конституционные проекты декабристов, подрывая феодальный базис,

наносили сокрушительный удар по государственной надстройке. Правда,

конституция Никиты Муравьева сохраняла монархию, но существенно изменяла ее

содержание. Верховная власть в стране передавалась двухпалатному парламенту

— Народному вечу. В руках императора оставалась лишь исполнительная власть;

он не мог отменять законы, принятые парламентом, а мог лишь только

задержать исполнение того или иного закона и вернуть его на вторичное

обсуждение в парламенте. Сословия уничтожались, устанавливалось равенство

всех граждан перед законом. Государственные должности становились

выборными. Военные поселения уничтожались. Провозглашалась свобода

вероисповеданий, свобода слова, печати, собраний и т. д.

В отличие от конституционных проектов Н. Муравьева «Русская Правда»

Пестеля начисто уничтожала монархию и вводила республиканский строй с

немедленной передачей власти временному революционному правительству, а

впоследствии однопалатному Народному вечу, избранному народом без

ограничений имущественного ценза. «Русская Правда» явилась первым проектом

республиканской конституции в России.[14]

Итак, видно, что движение декабристов росло и развивалось под

революционными лозунгами свержения самодержавия и уничтожения крепостного

права.

Большое внимание уделяли декабристы решению польского вопроса.

Понимание общности задач, стоявших перед русским и польским освободительным

движением, явилось важной предпосылкой зарождения русско-польского

революционного союза.

«Что же до Польши касается, — говорится в «Русской Правде», — то

пользовалась она в течение многих веков совершенною политическою

независимостью и составляла большое самостоятельное государство». «В

отношении к Польше право народности должно по чистой справедливости брать

верх над правом благоудобства» .[15]

Пестель расценивал раздел Польши как несправедливый акт, совершенный

прусской и австрийской монархиями совместно с русским царизмом.

Восстановление ее независимости он связывал с ликвидацией царского

самодержавия, считал долгом революционной России вернуть Польше

самостоятельность. «Да и подлинно великодушию славного Российского народа

прилично и свойственно даровать самостоятельность низверженному народу в то

самое время, когда Россия и для себя стяжает новую жизнь. Итак, по правилу

народности должна Россия даровать Польше независимое существование» [16].

Таким образом, вопрос о независимости Польши поставлен Постелем ясно и

категорично, дан четкий и определенный ответ: Польша должна снова стать

независимым государством. Отчетливо видна и другая мысль Пестеля: свою

независимость Польша может получить только при помощи революционной России,

только в результате свержения царизма и установления демократической формы

правления в России. Это пестелевское положение звучало призывом к

революционным силам Польши, к польскому освободительному движению

объединить свои усилия для борьбы против царизма — общего врага русского и

польского народов.

Пестель не ограничивался возвращением польскому народу национальной и

государственной независимости. Он хотел, чтобы вынашиваемая декабристами

идея установления республиканского строя была осуществлена не только в

России, но чтобы этим благом пользовался и братский польский народ. Пестель

дает глубокое принципиальное обоснование необходимости осуществления такого

преобразования, вытекающего как из интересов польского народа, так и из

интересов будущей республиканской России, для которой важно было иметь в

лице Польши дружественного соседа.

В 1824 г. в Киеве прибыли два члена Варшавского центра польского

Патриотического общества, где состоялись переговоры представителей русского

и польского тайных обществ. Это событие сыграло важную роль в установлении

и развитии русско-польского революционного союза. С польской стороны

переговоры вел Крыжановский как официально уполномоченный, все время держа

в курсе их Яблоновского и консультируясь с ним. Представители обеих сторон

обладали официальными полномочиями. .

С. Муравьев и М. Бестужев установили связь с поляками и вели с ними

переговоры на основании решения съезда руководителей Южного общества. Глава

южной Директории Пестель инструктировал Бестужева и давал ему указание,

чтобы он, ведя переговоры с поляками, «не терял из виду выгодность нашего

положения в отношении к полякам и им давал чувствовать, что мы без них

очень можем обойтись, но они без нас никак».

Русские представители при первой же встрече ясно и недвусмысленно

изложили позицию Южного общества по польскому вопросу. На вопрос

Крыжановского: «С какими намерениями хотите вы союза с нами?» — С. Муравьев

ответил, что «первый их пункт есть независимость Польши».[17] Развивая это

положение, С. Муравьев, по свидетельству Крыжановского, заявил: «Чувства

народной ненависти, родившиеся во времена варварства, должны исчезнуть в

просвещенном веке, когда известно, что пользы всех народов одни и те же;

что на сем основании русское общество предлагает Польше возвращение прежней

ее независимости и готово всеми средствами способствовать искоренению

взаимной нелюбви двух наций» .[18]

Вопрос о независимости Польши был первым, но не единственным. В

тесной связи с ним стоял вопрос о предполагаемой форме правления в Польше.

Русские представители, исходя из установок «Русской Правды» по польскому

вопросу, изложили ее положения полякам: в Польше должен быть установлен

такой же государственный строй, какой будет принят в России, т. е.

республиканский. Это не соответствовало намерениям большинства

руководителей польского Патриотического общества, хотя Крыжановский,

придерживавшийся демократических взглядов, мог бы без колебаний согласиться

на установление в Польше республики. Центральным на переговорах был вопрос

о совместном революционном выступлении против царизма. Муравьев в разговоре

с Крыжановским подчеркивал, что «поляки должны обязаться вместе с нами

начать революцию». [19].

Установление связи Южного общества декабристов с польским

Патриотическим обществом в 1824 году послужило началом контактов российских

и польских революционеров. Однако совместного выступления против русского

царизма не поизошло.

В 1909 г. появилась в Польше статья В. Яблоновского «Декабристы и их

отношение к Польше». Яблоновский утверждает, что вопрос о Польше стал

«одним из клинов, раскалывавших их внутреннюю спаянность», что все члены

первых тайных организаций в России якобы были противниками независимости

Польши. Он пишет, что Пестель «хотел лишь использовать поляков для своих

целей, не будучи искренне убежденным в необходимости сделать им требуемые

уступки».

Однако не все участники польского национально-освободительного

движения разделяли такую точку зрения. Член Патриотического общества М.

Мохнацкий писал впоследствии, что «счастливая возможность, которая снова не

так скоро появится, была нами упущена, почти отвергнута». Касаясь

переговоров с декабристами, он писал: «Русские заговорщики хорошо понимали

интересы свои и польские; они приступили к переговорам с откровенностью, с

доброй верой, но, к сожалению, не нашли в польском обществе чего искали:

взаимной откровенности и того самого, что их оживляло, — совместного

действия...» ^Мохнацкий пишет, что, когда произошло вооруженное выступление

декабристов, полякам надо было «взяться за оружие».

1.3. Ноябрьское восстание 1830—1831 гг.

В конце 20-х годов обстановка в Европе стала накаляться. Июльская

революция 1830 г. во Франции, победа бельгийского народа в борьбе против

владычества Нидерландов, подъем национально-освободительного движения в

Италии — все эти события вдохновляли польских борцов за независимость.

Тайное военное общество в Польше в 1830 г. быстро увеличивалось. Назревало

вооруженное восстание. Распространившиеся слухи об осведомленности

правительства о деятельности общества побудили его руководителей начать

вооруженное восстание, которое и вспыхнуло 29 ноября 1830 г.[20]

Население Варшавы почтило память пяти декабристов, казненных Николаем

1: Пестеля, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина, Рылеева и Каховского,

принявших мученическую смерть за общее дело, за польскую и русскую свободу.

Массовое участие в панихиде ярко свидетельствует о том, насколько

популярными в польском народе были декабристы; о понимании поляками того,

что декабристы боролись за общее дело русского и польского народов.

Панихида вылилась в могучую демонстрацию солидарности е идеями, за которые

боролись декабристы. Это произошло как раз в тот день, когда польский сейм

провозгласил детронизацию Николая 1. Чествование памяти декабристов было

организовано по инициативе восстановленного перед восстанием польского

Патриотического общества. Вот как описывает это событие очевидец его

Мохнацкий.

«Настал день 25 января, день, во всех отношениях памятный, когда

население Варшавы чествовало память мертвых русских республиканцев Пестеля

и Рылеева, а сейм свергал с трона живого Николая. С утра рынки и площади

заполнились народом, а палаты—депутатами... Члены студенческой гвардии, те

именно, которые перед днем 29 ноября были заключены в тюрьме Кармелитов,

несли гроб на карабинах, сложенных накрест. Гроб был черный, лежал на нем

лавровый венок, переплетенный трехцветными лентами. На пяти щитах начертаны

великие имена: Рылеева, Бестужева-Рюмина, Пестеля, Муравьева-Апостола и

Каховского. Процессия двинулась с площади Казимира. На траурном изголовье

вместо короны или орденов лежала впереди трехцветная кокарда — девиз

европейской свободы. Нес ее молодой капитан гвардии. Далее шли три других

капитана, недавние студенты университета. То были мистры церемонии; вслед

за ними со спущенным в знак траура оружием шествовал отряд студентов...

Посреди них развевалось перевязанное крестом голубое знамя

университета, за гробом шло несколько отрядов гвардии... Неисчислимая масса

народа разных сословий и пола заполняла улицы и окна помещений, где

проходила процессия. Ей сопутствовало несколько десятков офицеров

национальной гвардии, а также отряд вольных стрелков... На пути к восточной

каплице на Подвалье; где духовенство греко-униатского обряда служило

траурную обедню, процессия задержалась у колонны Зигмунта...» "

Благодаря внезапному нападению на Бельведер — дворец великого князя

Константина, арсенал и казармы русского уланского полка Варшава оказались в

руках восставших После бегства Константина и других царских чиновников

власть перешла в руки польского Административного совета, возглавлявшегося

аристократами. Более радикальные участники восстания во главе с Иоахимом

Лелевелем создали Патриотический клуб, который выступал против попыток

аристократии договориться с царскими властями и сорвать восстание.

Административный совет назначил диктатором, т. е. командующим

войсками, генерала Хлопицкого. Он начал свою деятельность с закрытия

Патриотического клуба, а затем отправил делегацию для переговоров с

Николаем 1. Но разъяренный император отказался принять «мятежных

подданных», и делегация вернулась из Петербурга ни с чем Это вызвало

отставку Хлопицкого. Возобновивший свою деятельность сейм под влиянием

восстановленного Патриотического клуба ответил на военные приготовления

царя его низложением (детронизацией) в январе 1831 г. Органом

исполнительной власти стало «Национальное правительство» («Жонд народовы»).

Во главе его стояли князь Адам Чарторыйский и другие аристократы.

Новое правительство объявило войну царской России. Главной целью войны

польские аристократы считали наряду с утверждением независимости также

восстановление «исторических» (1772 г.) границ Польши на востоке, т. е.

захват литовских, белорусских и украинских земель. Руководители восстания

рассчитывали при этом на военно-дипломатическую поддержку враждебных России

держав — Англии и Франции. В восстании приняли участие значительные слои

населения крупных городов, но для привлечения крестьян к восстанию шляхта

ничего не сделала, не желая отменять помещичьи порядки.

Вел. кн. Константин не был сторонником силовых мер, т.к. он считал

Царство Польское своей "вотчиной" и стремился сохранить с поляками хорошие

отношения. Поэтому вначале он не предпринял решительных действий и ,

отпустив оставшиеся верными ему ряд воинских частей, отошел из-под Варшавы

в пределы империи. Николай 1 также вначале не стремился к кровавому

подавлению восстания. Когда уполномоченний диктаторра восстания ген.

Ю.Хлопицкого Вылежинский приехал в Петербург, Николай 1 заявил: "

конституция в том виде, какою я нашел ее при вступлении моем на престол и

каковою она была завещана мне моим братом, императором Александром 1, эта

конституция мною неизменно и строго сохранялась без всяких изменений. Я сам

отправился в Варшаву и короновался там королем польским; я сделал для

Польши все то, что было в моих силах. Конечно, может быть, в некоторых

учреждениях царства польского и были некоторые недостатки, но это не по

моей вине, и следовало это понять, войдя в мое положение и иметь ко мне

больше доверия. Я всегда желал добра больше и, несомненно, сделал все для

ее блага"[21].

Но польские восставшие не стремились идти не на какие компромиссы.

Депутация сейма потребовала, чтобы к Царству Польскому были присоединены

белорусско-литовские и украинские земли, и польское государство было

восстановлено в границах 1772 г. При этом поляки ссылались на "обещание"

Александра 1 (т.е. на оговорку в тексте Женского трактата о возможном

расширении границ Царства). Русское правительство, естественно, не

намеревалось выполнять такой ультиматум. В итоге в январе 1831 года Сейм

издал акт «детронизации» Николая 1, по которому не только он, но и весь дом

Романовых лишался польского престола. Русскому правительству осталось

подавить восстание военной силой.

Против шляхетского войска Николай 1 направил армию в 120 тыс. человек.

Силы повстанцев (50—60 тыс.) сначала остановили царское наступление, но

были разбиты 26 мая 1831 г. под Остроленкой (k северу от Варшавы). Угроза

подавления восстания привела к выступлению демократических низов польской

столицы против правящей консервативной верхушки. Эта запоздалая активность

народа, повесившего на фонарях нескольких генералов-изменников и шпионов,

испугала шляхту и еще более усилила разброд в ее рядах. Несмотря на то, что

к восстанию примкнула почти вся польская армия, русские войска под

командованием вен.-фельдмаршала И.И.Дибича-Забалканского, а затем ген.-

фельдмаршала И.Ф.Паскевича-Эриванскогов ряде сражений одержали победу и 25-

26 августа 1831 г. штурмом взяли Варшаву. Восстание дорого стоило

польскому народу: погибло 326 тыс. чел. (при штурме Варшавы только - 25

тыс. чел.), материальный ущерб составил 600 млн. злотых.

В советской историографии восстание 1830 г. оценивалось как

"шляхетское" (см., напр. работу В.П.Друнина). Действительно,

аристократическая партия во гл. с кн. А.Чарторыйским возглавила восстание,

но в нем приняли участие и военные, и учащиеся и простые граждане-патриоты,

причины восстания кроются не только в экономических и политических

притязаниях шляхты и не волько во влиянии европейских революционных идей и

революции 1830 г. Ноябрьское восстание было во многом вызвано остатками

имперского мышления польских националистов, мечтавших о восстановлении

власти над всеми территориями, когда входившими в Речь Посполитую. Как

отмечал проф. Ш.Аскенази, стремление к достижению прежних границ

Царства Польского, к присоединению прежде всего Литвы "стало одним из

главных факторов ноябрьской революции".[22]

После подавления восстания конституция 1815 г. и польская армия были

упразднены, а введенный взамен так называемый Органический статут 1832 г.,.

обещавший ограниченную автономии фактически не выполнялся. Вся полнота

управления сосредоточилась в руках наместника и командующего — палача

восстания генерала Паскевича. Множество участников движения было переселено

в глубь России, сослано на каторгу в Сибирь, сдано в действующую армию на

Кавказ.

Восстание потерпело поражение, в силу того что польские аристократы и

богатая шляхта, ставшие у руководства восстанием, склонялись к сделке с

царизмом. Основная масса населения — крестьянство — осталась равнодушной к

восстанию, так как возглавлявшая движение шляхта отказалась пойти на

освобождение крестьян от феодальных повинностей. Консервативные

руководители восстания, в том числе большинство польского сейма, не

помышляли ни о каких социальных реформах, прониклись лишь идеей

восстановления Польши в границах 1772 г. Замечательно, что левое крыло

восстания провозгласило те же идеалы, за которые боролись декабристы, —

ликвидацию феодально-крепостнического строя. В декабре 1830 г. революционно

настроенные участники восстания, главным образом молодежь, открыли

Патриотическое общество (Патриотический клуб), председателем которого был

избран Лелевель. Общество объединяло левые элементы восстания, стремившиеся

установить контакт с городскими низами и крестьянством и вовлечь их в

освободительную борьбу. Наиболее последовательным и решительным сторонником

этой идеи был Лелевель. Исходя из убеждения о необходимости сочетания

национально-освободительной борьбы с осуществлением социальных реформ, он

выступил с предложением о наделении крестьян землей на собрании

Патриотического общества в печати и перед сеймом.

Лелевель добивался принятия сеймом специального обращения к русским с

призывом объединить силы в борьбе с царизмом, напоминая о примере

декабристов. В проекте обращения говорилось, что восставшие поляки «охотно

присоединяются» к принципам, изложенным в соглашении, заключенном князем

Яблоновским от имени польского тайного общества с русским тайным обществом.

«Восстаньте за наше депо, — призывал Лелевель, — и мы, отстаивая свое,

поможем вам». «Мы... заявляем перед лицом бога и людей, что ничего не имеем

к русскому народу, что никогда не думаем покушаться на его целостность и

безопасность, жаждем оставаться с ним в братском согласии и вступить в

братский союз».[23]

Эмигрировавшие после поражения восстания за границу польские

революционеры продолжали отстаивать свободу и независимость своей родины.

При этом они постоянна обращали свои взоры к русским борцам за свободу, не

оставляя надежды на совместное выступление против царизма.

Созданный во Франции польский эмигрантский Национальный комитет во

главе с Лелевелем в своем обращении к русским в августе 1832 г. писал, что

имена декабристов, погибших за свободу русского и польского народов,

«навсегда останутся в памяти русских, ровно дороги сердцу поляка». [24]

Вся дальнейшая борьба, которую вели представители революционно-

демократического крыла польской эмиграции, проводилась под лозунгом «За

нашу и вашу свободу!», родившимся в дни восстания. После поражения

восстания 1830—1831 гг. польские эмигранты—сторонники революционно-

демократического крыла польского национально-освободительного движения —

основали общину (громаду) «Грудзенз» и новую группу общества «Люд

польский», принявшую позже название «Умань», в которых объединились наряду

с революционными интеллигентами также эмигрировавшие солдаты повстанческой

армии, бывшие польские крестьяне и рабочие. Эти организации явились

непосредственным предшественником будущего революционного рабочего

движения. Главной своей задачей они ставили борьбу против феодально-

крепостнического строя. Активными деятелями громад были революционные

деятели ноябрьского восстания Тадеуш Кремповецкий, Станислав Ворцель и др.

В 1835 г. громада выпустила манифест, в котором провозглашались «свобода

польского крестьянина, свобода всех трудящихся» Польши. В манифесте

говорилось: «Наше отечество — это польский народ, оно всегда было отделено

от отечества шляхты. И если были какие взаимоотношения между польской

шляхтой и польским народом, они были взаимоотношениями, какие бывают между

убийцей и жертвой». В манифесте, выпущенном позднее, проводилась идея

единства и союза с революционным движением в России: «Россия, которая

терпит то же самое, что и мы... — разве не соединит сил своих с нами против

общего зла? Россия, которая была с нами в 1825 г.; Россия, которая, как

братьев старших, принимала нас в глубинах Сибири в 1831 г.; Россия, которая

в 1839 г. хотела вернуть к жизни Польшу и оказать ей помощь против своих

угнетателей, разве теперь будет против нас? Разве она откажется от имени

Пестеля, Муравьева, Бестужева, которые вместе с Завишей и Конарским среди

тогдашнего эгоизма сверкают, как звезды, своей жертвой на Востоке».

Глава 2. Польский вопрос в начале 60-хгг. XIXвека. Польское восстание

в 1863 году.

2.1 Польша в начале правления Александра II.

ПОЛЬСКИЕ ЗЕМЛИ И ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС В 50-х ГОДАХ.ПРЕДПОСЫЛКИ ВОССТАНИЯ

Нарастание революционной ситуации в России в конце 50-х — начале 60-х

годов как общая предпосылка оживления освободительного движения в Царстве

Польском

Наступивший с начала 50-х годов экономический подъем укрепили позиции

господствующих классов. Во всех странах усилился политический гнет.

Революционное движение ослабло.

В польских землях также наступила реакция. Тысячи польских патриотов

были осуждены за участие в революционной борьбе. Национально-

освободительное движение было подорвано. Заговоры в польских землях почти

полностью прекратились. Деятельность Демократического общества в эмиграции

почти замерла. Даже война Турции, Англии и Франции с Россией в 1853—1855

гг. не могла поднять польское общество на активную борьбу за освобождение.

В демократических кругах чувствовались разочарование и упадок сил.

Правительства Англии и Франции, на которые рассчитывала партия

Чарторыского, и в период Крымской войны ничего не сделали для того, чтобы

возбудить польский вопрос. Не затрагивался он и на Парижской мирной

конференции 1856 г. Англия и Франция не были заинтересованы в

действительной борьбе за восстановление независимости Польши.

Затишье в освободительном движении в 50-х годах было как бы затишьем

перед бурей. Во всей России, в том числе и в Царстве Польском, зарождались

и развивались новые общественные силы, которые выдвигали и новые

требования. Старый, крепостнический строй разлагался и на его месте

вырастали новые отношения — буржуазные. Всюду требовались радикальные

преобразования. Крымская война особенно ярко обнаружила всю отсталость и

архаичность крепостнической системы.

В России назревала буржуазная революция. Крестьянское движение,

усилившееся в годы Крымской войны, охватило всю Европейскую Россию.

Особенно широкий размах приняло оно на рубеже 50—60-х годов. Могучее

влияние на развитие освободительного движения оказывали А. И. Герцен и Н.

П. Огарев из Лондона; их «Колокол» призывал всех угнетенных к решительной

борьбе. Революционные демократы во главе с Н. Г. Чернышевским и Н. А.

Добролюбовым видели путь к обновлению России во всеобщем крестьянском

восстании. Подымалась новая, демократическая Россия, которая призывала

народ «к топору» — к революционной борьбе за уничтожение старого порядка. К

1859 г. в России создалась революционная ситуация.

Такое развитие событий не могло не вызвать опасение среди

господствующих классов. Царское правительство чувствовало, как колеблется

почва под его ногами, даже в рядах помещиков идеи буржуазных свобод

завоевывают все большее признание. Всем становилось ясно, что реформы

необходимы в ближайшее время. Новый царь Александр II еще в марте 1856 г.

говорил, что гораздо лучше, если реформы будут произведены сверху, чем если

они будут завоеваны снизу. В следующем году он торопил своих ближайших

сотрудников с подготовкой реформы: «Положение наше таково, что медлить

нельзя».

В том же году приступили к подготовке крестьянской реформы, которая и

была осуществлена в феврале 1861 г. Крепостное право было отменено.

Назревание буржуазной революции в России не могло не захватить также и

Царства Польского. Здесь кризис имел еще более широкий и острый характер,

так как примешивалось чувство национальной угнетенности. Крымское поражение

и оживление освободительного движения в России пробудили и Царство

Польское. Национально-освободительное движение снова усилилось. Но

оживилось также и крестьянское движение против помещиков. Оба эти движения

в Царстве Польском являлись частью общедемократического движения во всей

Российской империи.

Следует отметить, что немалое влияние на оживление освободительного

движения в Царстве Польском оказывала освободительная борьба в других

странах мира. Это признавали многие поляки — свидетели и участники

тогдашних событий. В это время происходили крупные освободительные движения

в ряде стран: демократические революции и крестьянские восстания в Испании,

национальное движение в Италии, война против рабства негров в США,

крестьянская война против феодалов в Китае, национально-освободительное

восстание против английского господства в Индии. Особенное влияние

оказывали на поляков события в Италии, где в 1859 г. началась война

итальянского народа под руководством Гарибальди за освобождение северных

земель от австрийского господства и объединение всех раздробленных

итальянских земель в единое государство. Эта война закончилась победой.

Внешние влияния не могут вызвать социального или национального

движения, если к тому нет внутренних предпосылок. Такой предпосылкой в

Царстве Польском являлись капиталистические отношения, которые интенсивно

развивались в XIX в. К концу 50-х годов новые отношения играли значительную

роль в экономической жизни страны; старый, феодальный строй переживал явный

и глубокий кризис.

Развитие промышленности в Царстве Польском в XIX в, проходило

неравномерно. В 50-х годах оно значительно ускорилось. В 1851 г. были

отменены таможенные пошлины и запреты на польские товары, шедшие в Россию,

что открыло перед ними огромный русский рынoк. Развитие товарных отношений

в сельском хозяйстве увеличивало внутренний рынок для промышленных изделий.

Наконец, большое влияние на развитие промышленности оказывало строительство

путей сообщения — шоссейных, железных и водных дорог. К этому времени было

закончено строительство железной дороги от Варшавы до австрийской границы

(через Домброву), а в 1862 г.— Петербургско-Варшавской железной дороги и

дороги от Скерневиц до Быдгощи; еще в 1847 г. было открыто пароходное

движение по главной водной артерии — р. Висле.

В это время в Царстве Польском (как и во всей России) происходил

промышленный переворот: ручной труд заменялся машинами, мануфактуры

превращались в фабрики и заводы.

В результате указанных условий польская промышленность достигла в

начале 60-х годов сравнительно высокого уровня. В промышленности и ремесле

было занято около 17% населения, в торговле—5%. Если в 1845 г. количество

рабочих составляло свыше 46 тыс., стоимость продукции — около 10 млн. руб.,

то в 1860 г. соответственно — 75 тыс. и 32 млн., в 1864 г. соответственно —

78 тыс. и 50 млн. Следовательно, за 20 лет польская промышленность выросла

по стоимости продукции в 5 раз; во столько же раз увеличилась продукция па

душу населения. Вместе с тем развивалось и ремесло. Если в 1845 г.

количество ремесленников составляло 75 тыс., а их продукция оценивалась в 7

млн. руб., то в 1860 г. соответственно — 91 тыс. и 15 с лишком млн.

К числу наиболее крупных городов относились Варшава с населением в 165

тыс., Лодзь — 32 тыс. человек.

По сравнению с южными и западными польскими землями Царство Польское

ушло далеко вперед в промышленном развитии. И в системе Российской империи

оно занимало одно из передовых мест. В то же время по сравнению с

передовыми странами Западной Европы Царство Польское весьма отставало.

Промышленность Царства Польского, переживавшая переходный период, в

начале 60-х годов состояла в огромном большинстве из мелких предприятий,

насчитывавших по нескольку рабочих. Однако преобладающая часть рабочих

(приблизительно две трети) работала на средних и крупных предприятиях. Было

немало предприятий, которые насчитывали по нескольку сот рабочих. Виднейшим

представителем буржуазии был Леопольд Кроненберг — банкир, промышленник,

коммерсант и землевладелец; он имел деловые связи почти во всех отраслях

промышленности.

Рабочий класс Царства Польского рекрутировался главным образом из

городской и деревенской бедноты — разморившихся ремесленников и

подмастерьев, безземельных и малоземельных крестьян. Тяжелое положение

рабочих было характерно для ранних стадий развития промышленного

капитализма. Рабочий день продолжался 12—14 часов и больше. Заработная

плата подавляющего большинства рабочих была далеко не достаточной для

содержания семьи и лишь квалифицированные рабочие получали прожиточный

минимум. Широко применялся женский и детский труд, причем первый

оплачивался в половинном размере по сравнению с мужским, второй — в

четвертном. Техника безопасности на предприятиях почти совершенно

отсутствовала, вследствие чего многочисленны были случаи увечья и болезной.

Особенно тяжелые условия были на строительстве промышленных зданий,

железных и шоссейных дорог, где рабочих помещали в казармы, а заработную

плату частью выплачивали продовольствием. Никакого обеспечения рабочих не

существовало. Не было также никаких рабочих организаций. Нищета и бесправие

— таковы были условия жизни рабочих .

Страницы: 1, 2, 3, 4