Культ мертвых и миф об Осирисе

Культ мертвых и миф об Осирисе

шёпотом подсказывать Исиде. И богиня наконец приняла решение. Подняв

заплаканные глаза, она проговорила:

— Я пришла из Та-Кемет. Я совсем одинока: мужа моего убили разбойники,

и я не успела родить сына, который отомстил бы за убийство. И вот я

скитаюсь по городам в надежде, что где-нибудь обрету приют.

— Ты жалеешь, что у тебя нет сына, — стало быть, ты любишь детей? —

спросила Астарта, сочувствующе покачав головой.

— О да! — воскликнула Исида. — Разве можно не любить детей!

И она прижала руки к груди и заплакала.

— Я вижу, ты добрая женщина, — вконец расчувствовавшись, сказала

Астарта. — Если бы тебя не постигло горе, ты была бы хорошей матерью. Но

утешься! В моём дворце ты найдёшь кров. Живи у меня и будь главной нянькой

моего маленького сына.

Исида упала царице в ноги и, захлёбываясь от слез, стала уверять, что

будет заботиться о маленьком царевиче, как ни одна мать ещё не заботилась о

своём ребёнке.

Так Исида осталась во дворце Малакандра и Астарты.

Исида во Дворце

Прошло несколько дней.

Исида нянчила царского сына. Она носила его на руках, купала, пела ему

песни и качала в колыбельке. Богиня очень полюбила этого пухлощёкого

голубоглазого малыша.

Царица Астарта и Малакандр не могли нарадоваться, что нашли такую

заботливую няньку.

Однажды вечером Исида, убаюкав младенца, развела в очаге огонь, села

рядом и стала задумчиво смотреть в трепещущее пламя. Вдруг на ум ей пришла

счастливая мысль.

— Я знаю, как отблагодарить Астарту за добро! — сказала она. — Я

сделаю её сына бессмертным!

Она тут же произнесла заклинание и бросила спящего ребёнка в очаг,

чтоб его смерть дотла сгорела в волшебном пламени.

Едва ребёнок упал на угли, огонь ярко вспыхнул и заплясал, с треском

разбрасывая искры. Комната озарилась желтоватым светом. Исида опять села у

очага и стала ждать рассвета.

На заре она потушила огонь и перенесла малыша в колыбельку.

Так продолжалось много ночей подряд. Но однажды царице Астарте

вздумалось тайком проследить, как ухаживает за её сыном новая нянька.

Глубокой ночью, когда все обитатели дворца, кроме стражников, охраняющих

царскую семью, спали крепким сном, она встала, неслышно подкралась к покоям

маленького царевича и, приоткрыв дверь, заглянула в щёлочку.

Страшное зрелище предстало её глазам! Малыш, её любимый ненаглядный

сын, лежал на раскалённых углях, объятый дымом и пламенем! Царица

схватилась за сердце и заголосила на весь дворец:

— На помощь! Стража, сюда!

Её пронзительный крик перебудил всех. Захлопали двери, загрохотали

шаги на лестницах. Комната наполнилась людьми.

— Хватайте её, злодейку! — кричала Астарта.

Рабы-телохранители, спеша исполнить приказ Астарты, бросились к Исиде.

Но Исида лишь посмотрела на них — и рабы рухнули на пол. Богиня встала и

повернулась лицом к толпе. Десятки глаз с ненавистью глядели на неё.

Служанки Астарты осыпали её проклятиями. Один из воинов уже занёс копьё,

собираясь метнуть его в Исиду. Богиня поняла: ей больше ничего не остаётся

делать, как открыть правду.

Она произнесла волшебное заклинание — и вдруг на глазах у замершей

толпы вся преобразилась. Исчезли богатые одежды, подаренные ей Астартой;

богиня вновь была в своём изодранном траурном платье, в котором она

исходила столько селений и дорог. От её пальцев струился свет, а над

головой золотом вспыхнул солнечный диск со змеёй-уреем.

Все тут же попадали на колени и стали молить богиню о пощаде.

— Несчастная! — воскликнула Исида, гневно глядя на Астар-ту. — Зачем

ты ворвалась сюда и помешала мне! Знай: я — Исида, великая богиня

колдовства и магии. Я хотела сделать твоего сына бессмертным, но ты своими

криками разрушила чары — и этого исправить нельзя. Теперь твой сын, как и

все люди, состарится и умрёт... А может быть, он умрёт и раньше. Плачь, рви

на себе волосы, несчастная! Ты сама во всём виновата!

Перепуганная Астарта не могла вымолвить ни слова. — Ступайте прочь! —

приказала Исида. Все, кто был в комнате, кинулись к выходу; толпа

протолкалась в двери и сгинула.

Только царь и царица остались с Исидой, готовые выполнить всё, что

пожелает богиня. Исида затушила огонь, достала ребёнка из очага и передала

Астарте.

— Вот твой сын! Он цел и невредим.

Затем она одной рукой вырвала из стены деревянную колонну и разломила

её пополам. В колонне был сундук.

Царь и царица отпрянули в изумлении.

А Исида, увидев сундук, встала перед ним на колени, обняла его,

прижалась лицом и закричала от горя.

Её крик был таким громким, что маленький царевич не вынес его и умер

на руках у матери.

Так судьба наказала Астарту за то, что она помешала Исиде сделать

царевича бессмертным.

Первая в мире мумия

Сундук с телом Осириса Исида отнесла в Дельту Нила и спрятала его,

забросав ветками и прикрыв листьями пальмы. После этого богиня отправилась

к своей сестре Нефтиде.

Нефтида была женой Сета. Но, когда всем стало известно о злодействе

красногривого бога, Нефтида бежала от него. Зная, что рассвирепевший супруг

будет её преследовать и жестоко ей отомстит, если разыщет, Нефтида укрылась

на маленьком островке средь болот и жила там вместе с сыном — шакалоголовым

богом Анубисом.

К ним и направилась Исида. Она хотела вместе с сестрой оплакать

убитого Осириса и с почётом его похоронить.

Путь ей предстоял дальний. Пока богиня добралась до жилища сестры, уже

сгустились сумерки. Потом Ладья Вечности уплыла в Загробный Мир, и

наступила ночь.

Тихо было там, где Исида оставила сундук. Плескалась речная вода,

шуршал папирус у берега, редко-редко в рассеянном лунном свете чёрной тенью

проносилась сова или летучая мышь.

Вдруг по болоту захлюпали шаги. Потом, словно две пылающие головешки,

вспыхнули в темноте два красных глаза. Это Сет выщед на охоту. Он очень

любил поохотиться ночью, при луне. На поясе у злодея был меч, а в руке —

копьё.

— Великолепное место! — воскликнул он, оглядев полянку. — Я спрячусь

вон в тех кустах, подстерегу гиппопотама и убью его. Славненькая добыча

ждёт меня!

Кровожадно оскалясь, он побежал к кустам.

И споткнулся о сундук.

— Пр-р-ро клятое бревно! — выругался он, шипя от боли и потирая

ушибленное колено. — Должно быть, его выбросило сюда во время разлива. — Он

со злостью пнул сундук ногой. — Э! Да это вовсе не бревно, это что-то

другое... Ну-ка, поглядим...

Он раскидал ветки, прикрывавшие сундук. В этот момент луна вышла из-за

облака, и в её серебристых лучах полыхнули и заискрились драгоценные камни.

Крик изумления вырвался у Сета.

— Сокровища! — воскликнул он и алчно потёр руки. — Воистину: сегодня у

меня самая удачная охота, какую только можно себе представить!

Он выхватил меч, перерубил ремни, которыми был обвязан сундук, откинул

крышку. И попятился.

Некоторое время он остолбенело хлопал своими кроваво-красными глазами.

Потом зрачки его вспыхнули, длинные уши задёргались, красная грива встала

дыбом.

— А! Здравствуй, мой дорогой, мой любимый братец! — воскликнул он и

разразился хохотом, от которого попрятались в норы ночные звери и

шарахнулась пролетавшая поблизости сова. — Вот, оказывается, куда тебя

прибили волны! Сердце моё в печали, я едва не ослеп от слез, оплакивая твою

безвременную смерть. О, возлюбленный мой брат! Ты до сих пор не похоронен!

Но я похороню тебя по-царски!

И, выхватив меч из-за пояса, Сет изрубил тело Осириса на четырнадцать

частей и разбросал эти части по всей земле Та-Кемет.

— Пусть жрут тебя шакалы! Пусть их желудки станут для тебя гробницей!

Пусть умрёт в народе всякая память о тебе! — напоследок прорычал он и ушёл.

А когда Ладья Вечности выплыла на небеса и забрезжило утро, вернулась

Исида вместе с Нефтидой и Анубисом.

— Здесь был Сет! — Нефтида побледнела. — Смотри, сестра! Это его

следы!

Богини бросились к сундуку. Он был пуст.

Молча оглядела Исида поляну, увидела кровь на траве и всё поняла. Ей

представилось, как злорадно хохотал Сет, разрубая мечом мёртвое тело.

Богиня захлопнула сундук и в изнеможении села на него. У неё уже не было

сил плакать. Она лишь тихо промолвила:

— Скоро у меня родится сын. Он отомстит за смерть отца!

— Так пусть же этот день поскорее наступит! — воскликнул Анубис. — Мы

должны собрать тело Осириса по частям: я могу их срастить при помощи

снадобий и целебных трав. Давайте не будем медлить и отправимся на поиски.

Пусть каждый из нас, найдя какую-либо часть, поставит надгробную плиту в

том месте. Чем больше будет плит, тем труднее будет Сету найти настоящую

могилу. К тому же эти плиты будут напоминать людям, какой добрый бог правил

ими раньше и какой злодей царствует теперь. Люди перестанут приносить

жертвы Сету и понесут их к надгробиям Осириса.

— Сын мой, ты изрёк мудрые слова, — растроганно сказала Нефтида.

И они отправились на поиски. Анубис обошёл пустыню, Нефтида — горы, а

Исида смастерила папирусную ладью и плавала в ней по болотам и рекам. С тех

пор крокодилы из почтения к великой богине не нападают на рыбаков,

плавающих в папирусных челноках.

Когда останки Осириса были собраны, Анубис срастил их и смазал труп

бога волшебными маслами и снадобьями, предохраняющими от тления.

И вот мёртвый бог покоился на погребальном ложе. Это была первая мумия

на земле. С того дня среди людей и утвердился обычай мумифицировать

покойников.

Исида и Нефтида стали причитать над мёртвым телом:

Вместе с двумя сестрами горевали духи гор, полей и городов. Услыхав

причитания Исиды и Нефтиды, они слетелись к погребальному ложу и стали

танцевать танец печали, избивая свои тела, ударяя в ладоши; рвали на себе

волосы...

Тело Осириса было предано погребению. Однако злодеяние Сета оставалось

покуда безнаказанным.

Детство и юность Гора

Четырнадцать надгробных плит установили Исида и Нефтида в долине Нила.

Сбылись слова Анубиса: люди стали поклоняться этим надгробиям. Напрасно

надеялся бог пустыни, что народ забудет Осириса и почитать станут одного

Сета. Египтяне помнили доброго царя, рассказывали о нём детям и всем

сердцем ненавидели убийцу.

Сет даже и не подозревал, что тело Осириса восстановлено. Он думал,

что Исида только оплакала и похоронила останки супруга. Но и этого было

довольно, чтоб бог пустыни пришёл в бешенство. Он призвал стражу, велел

схватить Исиду и заточить её в темницу.

Исиду бросили в подземелье. На выручку ей пришёл бог Тот. Он помог

Исиде бежать. Исида укрылась от преследователей в непролазных болотах

Дельты.

Вскоре у неё родился сын. Богиня назвала его Гором. (Не следует путать

Гора — сына Исиды с Гором Бехдетским, хотя в мифологических текстах эти

боги часто отождествляются. В литературе по египтологии, как правило,

применяется греческое наименование Гора-младенца: Гар-пократ.)

В тайне ото всех Исида растила малыша и с нетерпением дожидалась того

дня, когда он окрепнет, возмужает, сделается непобедимым богатырём,

отомстит Сету за убийство отца и воссядет на престол Та-Кемет. Никто другой

не решался оспаривать трон у могущественного Сета.

По утрам Исида, накормив и убаюкав малютку, прятала его в тростниковый

шалаш и уходила в какое-нибудь селение за продуктами, а к вечеру

возвращалась обратно.

Однажды во время её отсутствия Гора ужалил скорпион. Вернувшись,

богиня увидела, что малыш умирает. Исида схватила его на руки и с плачем

воззвала к Ра, умоляя владыку спасти Гора. Ра внял мольбе. Ладья Вечности

остановилась над болотами Дельты; бог Тот, покинув своё место в Ладье,

спустился к Исиде с небес. Он прочёл волшебное заклинание, —. и малыш Гор

исцелился. Тогда Тог, обращаясь ко всем жителям Та-Кемет, громогласно

объявил:

— Слушайте меня! Слушайте и помните: вы должны беречь Гора, заботиться

о нём и помогать Исиде. Если же вы не будете этого делать, на землю

обрушатся голод, мрак и запустение.

...Шли годы. Сын Исиды вырос, стал красивым юношей. Теперь он мог

вступить в битву с Сетом.

Но первое сражение закончилось неудачно для Гора. Сет вырвал у него

глаз, изрубил его на шестьдесят четыре части и разбросал их по всей земле.

На помощь Гору снова пришёл Тот. Он собрал шестьдесят три части,

срастил их и вернул юноше исцелённый глаз.

Заполучив глаз обратно, Гор отправился к мумии своего отца Осириса и

дал ей проглотить этот глаз. И Осирис воскрес.

Но, восстав из мёртвых, великий бог покинул земной мир. Он удалился в

Загробное Царство и сделался там владыкой и судьёй над умершими.

Перед тем как спуститься в Преисподнюю, Осирис сказал Гору:

— Сын мой! В первом бою с Сетом ты потерпел поражение. Готов ли ты

сразиться с ним вновь? Подумай: ведь Сет могуч.

— Я готов! — ответил Гор преисполненным решимости голосом.

— Я хочу в этом убедиться, — сказал Осирис строго. — Ответь мне на два

вопроса.

— Я слушаю тебя, отец.

— Какой из поступков, по-твоему, является самым благородным?

— Помочь тому, кто пострадал невинно, — ответил Гор. Осирис понял, что

его сын справедлив и добр. Тогда он задал второй вопрос:

— Какое животное больше всего помогает воинам во время битвы?

— Больше всего пользы в сражении от коня, — сказал Гор.

— Почему? — удивился Осирис. — Почему ты назвал не льва, а коня? Ведь

самый сильный из зверей — это лев.

— Лев нужен тому, кто защищается, — презрительно ответил

Гор. — Конь же преследует убегающего. Я собираюсь нападать

бою, а не защищаться!

Довольный ответом сына, Осирис воскликнул:

— Ты готов к битве! Иди же и одолей Сета. А я отправляюсь

в Загробный Мир.

Тяжба Сета и Гора

Гор отправился мстить за отца. Много раз он вызывал злодея Сета на

смертный бой и из всех поединков выходил победителем. Поверженный Сет

обращался в бегство, прятался, залечивал раны — и снова принимал вызов, и

снова дрался.

И опять сын Исиды сокрушал своего врага.

Но убить Сета Гор так и не смог. Всякий раз злому красно-гривому богу

удавалось в последний момент спастись. Даже когда Гор, схватив Сета за уши,

замахивался мечом, чтоб снести злодею голову, Сет то превращался в змея и

уползал под камень, то, обернувшись крокодилом или гиппопотамом, нырял в

воду и прятался на дне реки.

Вражде двух богов не было конца. Она продолжалась восемьдесят лет1.

Гор считал, что трон Осириса и сан земного владыки по праву

принадлежит ему. Но Сет не желал уступить власть добровольно. И вот,

устав от битв, Сет и Гор решили наконец обратиться к суду богов. Пусть Ра и

его свита вынесут приговор: кому же, Сету или Гору, надлежит унаследовать

престол Осириса?

Судилище происходило в Золотом Чертоге.

Сет и Гор стояли перед властелином мира и ждали, что он скажет.

Здесь же, в зале, присутствовали Тот, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Исида и

Нефтида.

— Владыка, — промолвил Тот. — Мы должны вынести решение, кто будет

царём Севера и Юга.

— Справедливость — великая сила! —подхватил Шу. — Сотвори же

справедливость, великий Ра! Отдай царский жезл и царскую корону Гору.

— Это миллион раз истинно, — согласился Тот.

— Да, — в один голос подтвердили остальные боги. Они радовались,

полагая, что дело решено окончательно и

многолетней распре Сета и Гора отныне положен конец. Но

Ра вдруг произнёс гневно:

— Почему это вы судите и выносите приговор, не спросив, что думаю я?

Власть надо отдать Сету. Гор слишком молод, чтоб быть царём.

Боги не поверили своим ушам. Никак они не ожидали, что владыка примет

сторону Сета, Воцарилась тишина. Кто осмелится возразить властелину мира?

Видя их растерянность, Сет даже не стал скрывать своего торжества и

рассмеялся. Всем своим видом он выказывал презрение к суду.

Однако рано он торжествовал! Боги, может быть, и не дерзнули бы

перечить Ра, но поведение Сета, его ужимки и наглый смех — всё это их

оскорбило и возмутило. Они запротестовали:

— Нет! Трон Осириса должен унаследовать Гор! Ра нахмурил брови.

Молчание тянулось очень долго. Потом заговорил Сет:

— Власть — это удел сильных! — сказал он. — Чем сильнее царь, тем

могущественней держава... Так прикажи, солн-целикий владыка, этому юнцу

сразиться со мной! Я докажу, что я сильней и, значит, больше, чем он,

достоин носить корону!

— Нет! — вскочил с места бог мудрости. — Нет, нет и нет, потому что

это будет беззаконием! Перед судом прав не тот, кто сильней, а тот, кто

отстаивает справедливость. А по справедливости, имущество отца всегда

наследует сын. Гор должен унаследовать трон Осириса, титул и корону.

И опять воцарилось молчание.

— Что же нам делать, боги? — сказал Шу. — Так мы никогда не сможем

прийти к согласному решению. Может быть, Сет прав:

пусть их спор решится состязанием?

— Мы будем драться! — пролаял Сет и торжествующе посмотрел на Гора.

— Нет, — возразила Исида. — Состязание можно было бы устроить только в

том случае, если бы Сет был честен и благороден. Но он не таков. Он

непременно нарушит условия состязания и сделает какую-нибудь подлость. Я

ему не верю. Вспомните, как он убил Осириса. Трусливая тварь! — богиня

смерила брата уничтожающим взглядом. — У тебя не хватило смелости вызвать

Осириса на бой, ты обманом заманил его к себе в дом и предательски убил!

Даже скорпионы и ползучие гады — и те благороднее тебя. Змея, прежде чем

она укусит врага, грозно шипит, предупреждая об опасности; скорпион

поднимает жало, — а ты перед тем, как убить Осириса, обнимал его и клялся

ему в братской любви. Омерзительней тебя нет никого на целом свете!

От этих слов Сет рассвирепел. Грива его взъерошилась, морда стала

багровой. Топая ногами и брызжа слюной, он завопил на весь Чертог:

— Великий Ра! Прикажи Исиде убраться вон! Эта лживая богиня будет

только мешать нам, ссорить нас, сеять между нами раздор и смуту. Я... Я...

— задыхаясь от злости, он так и не смог договорить и умолк.

Поднялся шум. Но Ра утихомирил всех властным взмахом руки. Боги

умолкли.

— Сет прав, — сказал Ра. — Суд существует для того, чтобы справедливо

разрешать споры, а не для того, чтобы сводить друг с другом счёты и

наносить оскорбления. Исида! Покинь Чертог.

Возражать никто не осмелился. Исида встала и гордо прошла через зал к

выходу. В дверях она обернулась.

— Я ухожу, но завтра я снова буду здесь, —проговорила она невозмутимо.

— Нет, — сказал Ра. — Я сделаю так, что ты уже никогда не сможешь

прийти в суд. Мы переправимся на остров и продолжим разбирательство там. А

ты останешься на берегу.

Так и было сделано. Когда боги приплыли на остров, они сказали

лодочнику Анти:

— Не перевози через Нил никаких женщин, как бы они тебя ни умоляли.

Иначе ты будешь сурово наказан.

И боги удалились в пальмовую рощу. Затянувшаяся распря Сета и Гора

всех утомила, и для отдыха решено было устроить пир.

Тем временем Исида приняла облик старухи, надела на палец маленькое

золотое колечко, взяла клюку и, хромая, сгорбившись, приковыляла к

переправе, где в ожидании пассажиров дремал в своей лодчонке Анти.

— Доставь меня на остров, — попросила его Исида. — Я несу еду юноше,

который там присматривает за скотом2.

— Мне приказано не перевозить никаких женщин, — зевнул ей в лицо Анти

и отвернулся.

— Но ведь этот приказ касается только Исиды, а я — старуха! Ты только

посмотри на меня!

— А что ты мне дашь, если я выполню твою просьбу? — заколебался он.

— Я дам тебе вот этот хлеб.

— К чему мне твой хлеб! — презрительно поморщился лодочник. — Стану я

рисковать головой и нарушать приказ самого Ра из-за какого-то жалкого

хлеба!

— Ну, хорошо, а если я дам тебе золотое колечко, которое у меня на

пальце? — спросила Исида вкрадчиво. И показала лодочнику кольцо. Глаза Анти

загорелись от жадности.

— Давай его сюда! — прошипел он. Исида переправилась на остров. Там

она укрылась в зарослях акации и стала наблюдать за пирующими богами.

Дождавшись, пока все участники пиршества захмелеют, Исида произнесла

колдовское заклятие и обернулась молодой прекрасной девушкой. В таком

облике она вышла из укрытия и приблизилась к богам. Сет, едва только увидел

её, сразу в неё влюбился, так она была прекрасна.

— Кто ты? — спросил он.

— О, могучий бог! — кротко произнесла Исида, заглядывая Сету в глаза.

— Я пришла, чтоб ты выслушал меня и рассудил по справедливости. Я была

женой пастуха. Мой муж умер, и его стада достались в наследство нашему

сыну. Но однажды пришёл чужеземец, отобрал у юноши скот и выгнал его из

дома, да ещё пригрозил убить. Разве это справедливо? Защити же меня,

великий бог!.. — И Исида заплакала навзрыд.

Желая угодить прекрасной девушке, Сет сделал возмущённое лицо и

воскликнул полным негодования голосом:

— Конечно, это несправедливо! Скот должен достаться сыну хозяина.

Злодея, захватившего скот силой, надо безжалостно отхлестать плетьми!

Едва он это произнёс, Исида радостно вскрикнула. Приняв свой настоящий

облик, она бросила Сету в лицо:

— Терзайся, плачь, рви на себе волосы, гнусный негодяй! Ты сам осудил

себя перед богами.

Сет схватился за голову и зарычал в бессильной злобе, проклиная Исиду.

Боги рассмеялись. Ра озабоченно сказал:

— Что же тебе делать, Сет? Ведь ты и вправду сам себе вынес приговор.

Ты собственными устами вымолвил, что сан должен переходить от отца к сыну и

захватывать его силой — несправедливо.

— Наказать лодочника Анти! Как он посмел нарушить приказ! — вопил Сет

вне себя от досады и злобы.

— Наказать-то мы его накажем, но что делать с тобой? — снова спросил

Ра и хлопнул в ладоши: — Эй, слуги! Приведите сюда Анти!

Дрожащего от страха лодочника привели и швырнули владыке в ноги. По

приказу Ра он был избит палками до полусмерти. С той поры Анти проклял

золото. Поэтому в городах и селениях Та-Кемет, где поклоняются Анти, на

золото наложен запрет: никому не дозволяется войти в святилище Анти с

золотым украшением или амулетом.

— Клянусь, этот юнец не получит сана царя, пока мы не померяемся

силами! — надрывался криком Сет. — Мы не будем драться, не будем проливать

кровь. Мы построим себе каменные ладьи и поплывём наперегонки. Тому, кто

обгонит соперника, будет отдан сан владыки. Это будет честное состязание!

— Ты лжешь, — сказала Исида. — Ты не способен состязаться честно.

Ра хотел возразить Исиде, но Гор его опередил.

— Хорошо! Я согласен! — вдруг заявил он во всеуслышание. Боги

переглянулись. Даже Сет замер в недоумении, торчком подняв уши.

— Но это состязание будет последним! — твердо добавил юноша и, не

говоря больше ни слова, зашагал прочь.

Состязание было назначено на следующий день. Боги во главе с Ра вновь

переправились через Нил — теперь рке с острова на берег. Сет сразу побежал

в горы, отколол дубиной вершину скалы и вытесал из неё ладью. А сын Исиды

построил себе ладью из дерева и обмазал её сверху гипсом. С виду его лодка

тоже казалась каменной.

Наступил день состязания. Соперники уселись каждый в свою ладью и по

команде взмахнули вёслами. Ладья Гора легко заскользила по воде. Ладья же

глупого Сета, едва отчалив от берега, с бульканьем ушла под воду — только

пузыри пошли.

Разъярённый Сет превратился в гиппопотама и бросился вдогонку за

Гором.

— Я убью тебя! — хрипел он. — Никогда, никогда не быть тебе царём! Я

переверну твою лодку и утоплю тебя!

Услыхав это, Исида, наблюдавшая за состязанием с берега, побледнела от

страха.

— Я же вам говорила, говорила: нельзя ему верить! — вскричала она,

ломая руки. — Этот коварный злодей убьёт моего сына! Боги! Помогите Гору!

Боги переполошились. Один только Гор не проявлял ни малейшего

беспокойства. С невозмутимым лицом он смотрел на Сета и ждал, когда тот

подплывёт поближе. Потом он встал во весь рост. В руках у него был гарпун.

Глаза гиппопотама-Сета округлились от ужаса.

— Спасите! — завизжал он. — Великий Ра, спаси меня! Я проиграл

состязание, я сдаюсь, я больше никогда не буду оспаривать у Гора власть!

Но никто на берегу не двинулся с места. Все смотрели на Ра:

что скажет он.

— Пощади его, — сказал Ра, опуская глаза. — Пощади своего соперника,

Гор. Ты — царь Та-Кемет!.. Ликуйте же, боги, — добавил он скрепя сердце. —

Ликуйте и падите ниц перед новым властелином!

Так Гор одержал окончательную победу в споре и получил трон своего

отца Осириса.

Сын Исиды был последним из богов, царствовавших на земле.

Процарствовав много лет, он вознёсся на небо, присоединился к свите Ра в

Ладье Вечности и вместе с другими богами стал защищать солнце от демонов и

от Апопа.

С уходом Гора на небо кончился Золотой век. Земная власть перешла к

фараонам. И каждый фараон Та-Кемет считался «земным воплощением Гора».

Жизнь после смерти

Похоронный ритуал

Египтянин прожил долгую, счастливую жизнь. Но вот Ба покинул его. Он

умер.

Семьдесят дней спустя его из бальзамировочной мастерской перенесут в

вечное жилище. Он удалится в Дуат и станет Осирисом.

Но это будет лишь через семьдесят дней: ведь Исида, Нефтида и Анубис

ровно 70 дней собирали по частям и восстанавливали разрубленное тело

великого бога, и с тех пор число 70 стало особенным числом, которое

управляет землёй и небесами: «слеза Исиды» по убитому мужу каждый год

опускается в Преисподнюю за западным горизонтом и через 70 дней вновь

появляется на востоке, знаменуя начало нового года, разлив Нила и весеннее

воскресение природы, подобное воскресению из мертвых Осириса.

...А пока что — пока что родственники усопшего должны облачиться в

траурные одежды и оплакать его. Сам египтянин отныне — Осирис, поэтому его

сын до окончания похоронного ритуала должен «стать» Гором, а жена и сестра

— Исидой и Нефтидой.

После оплакивания мёртвое тело на погребальной ладье перевезут на

западный берег в Дом Золота — мастерскую бальзамировщиков.

Бальзамировщиков пятеро. Самый главный из них — Анубис: ведь жрец в

маске шакала становится Анубисом точно так же, как умерший — Осирисом, а

его сын — Гором. Анубису помогают четверо загробных богов: Хапи, имеющий

голову павиана, шакалоголовый Дуамутеф, Кебехсенуф с головой сокола и Имеет

с человеческой головой.

За семьдесят дней боги-бальзамировщики изготовят мумию. Сперва они

омоют тело нильской водой, и тело станет священным Сах. Затем, изгнав из

Дома Золота парасхита, преступно вскрывшего Сах ножом, Анубис и его

подручные извлекут внутренности и опустят их в канопы — погребальные

сосуды, наполненные отварами из целебных трав и разными снадобьями. Канопы

сделаны в виде статуэток Хапи, Дуамутефа, Кебехсенуфа и Имсета.

Закрыв канопы, боги-бальзамировщики обработают тело Сах снадобьями из

благовоний и трав и туго запеленают его матерчатыми бинтами. Эти бинты

изготовит бог ткачества Хедихати из слез богов по убитому Осирису.

Родные и близкие умершего должны бдительно проследить, чтоб все обряды

были строго соблюдены. Ни один ритуал нельзя нарушить, ни одно магическое

заклинание нельзя забыть, — иначе Ка покойного будет жестоко оскорблён

небрежением к себе и не простит обиды. Он станет злым демоном и будет

преследовать свой род, насылая на потомков несчастья.

Если покойный был беден, его мумию положат в простой деревянный гроб.

На стенках гроба, с внутренней стороны, должны быть написаны имена богов,

которые воскресят умершего и проводят его в Дуат, а на крышке — мольба к

владыке мёртвых Осирису: «О ты, Уннефер, благой бог! Дай же этому человеку

в твоём Царстве тысячу хлебов, тысячу быков, тысячу кружек пива!»

Гроб богача роскошно отделают, изукрасив росписями.

Через семьдесят дней погребальная процессия, оглашая западный берег

Нила плачем и стонами, подойдёт к гробнице. Эту гробницу покойный купил

много лет назад, чуть ли не в молодости, и с тех пор — всю оставшуюся жизнь

— обустраивал это своё вечное пристанище, готовясь переселиться сюда. За

очень высокую плату он нанимал камнетёсов, писцов, скульпторов и

художников, которые украшали стены гробницы рельефами, надписями,

содержащими различные заклинания; высекали статую для Ба и статуи богов,

которые должны охранять саркофаг; и изготавливали всякую утварь — всё, что

понадобится умершему в Дуате: амулеты, одежды, оружие, кресла и папирусы со

священными заклинаниями.

У входа в гробницу погребальную процессию будут ждать боги Дуата.

Деревянный гроб опустят на землю, и над мумией совершат последний обряд —

«отверзание уст».

Этот обряд символизирует и повторяет великое событие, некогда

происшедшее на земле, — приход Гора к мумии Осириса. Как в те далёкие

времена Гор дал отцу проглотить свой исцелённый глаз, и Осирис восстал из

мёртвых, так и теперь: Гор — жрец в маске сокола — коснётся губ мумии

волшебным жезлом с наконечником в виде головы барана. В этом наконечнике

находится Ба, так что обряд «отверзания уст» вернёт умершему его Ба и

воскресит его для жизни в Дуате .

Если умерший был богат, то жрецы, завершив все похоронные ритуалы,

отнесут его гроб в усыпальницу и опустят в каменный саркофаг. У южной стены

погребальной камеры поставят канопу, изображающую Имсета, у северной —

Хапи, у восточной — Дуамутефа и у западной — Кебехсенуфа. Вход в гробницу

опечатают печатью некрополя, завалят камнями, засьшят щебёнкой, дабы

грабителям было не найти лазейки, и удалятся, навеки оставив усопшего

наслаждаться покоем.

А если египтянин был беден, и ни каменного саркофага, ни гробницы у

него нет, то деревянный гроб или тело, завёрнутое в циновку, положат в яму

неподалёку от богатого погребения, и Ка усопшего сможет питаться жертвами,

которые будут приносить богачу.

Воскресение и путешествие по Преисподней

И вот наступал день возвращения Ба к мумии.

Ба на крыльях влетал в гробницу и опускался у западной стены, около

магического изображения двери в потусторонний мир. Сквозь это изображение

навстречу Ба выходил Двойник-Ка.

По их зову к саркофагу спящего собирались боги. Торжественно воздев

руки, они произносили волшебные заклинания, и усопший восставал из мёртвых.

Свершалось наконец событие, к которому египтянин готовился всю свою

жизнь на земле! Шаг вперёд — и сквозь магическое изображение двери он

вступал в потусторонний мир.

Сразу же за дверью высилась каменная громада ворот — первые врата в

царство Осириса. Два привратника — два чудовищных змея — преграждали дорогу

и требовали, чтобы умерший назвал их имена-Рен.

Откуда египтянин мог знать имена стражей Дуата? Ещё из прошлой, земной

жизни. Он должен был прочесть «Книгу Мёртвых» — священный папирус, где

Загробное Царство подробно описано, и даже есть цветные картинки с

изображением загробных сцен, и нарисованы карты потустороннего мира. В

«Книге Мёртвых» перечислены имена всех стражей и демонов; и заклинания,

которые надо знать, чтоб благополучно миновать все преграды, записаны в

точности как их положено произнести, слово в слово. Ни звука нельзя

добавить или убавить в заклинании — иначе оно потеряет силу. Но выучить все

волшебные слова трудней, чем запомнить иероглифы, — поэтому в саркофаг

усопшему вместе с амулетами обязательно клали папирусный свиток с записью

«Книги Мёртвых»: ведь покойный мог что-то забыть или заблудиться в Дуате

без карта. А самые важные заклинания высекали ещё на саркофаге и на стенах

погребальной камеры...

— «Многоликий» и «Следящий за огнём» — вот ваши имена! — отвечал

умерший, и змеи-привратники открывали врата.

Прежде чем войти в Загробное Царство, египтянин должен был

остановиться в проёме ворот и сказать, обращаясь к Осирису:

— О великий владыка Дуата! Я пришёл к тебе, дабы обрести в твоём

Царстве блаженство и покой. Сердце моё безгрешно. Пусть же великий Ра

осветит мне путь!

За вратами начинались две извилистые тропы. Обе они вели к Чертогу

Двух Истин; надо было только выбрать одну, любую. И в обоих случаях путь

предстоял нелёгкий. Тропы разделяла огненная река. Бешено ревело пламя,

сверху на голову сыпались раскалённые угли, душил и выедал глаза ядовитый

дым. Чтобы не задохнуться, умерший должен был иметь при себе амулет с

изображением бога воздуха Шу.

По берегам реки обитали чудовища и гигантские змеи. Пройти по тропе

мог только тот, кто знал их имена, правильно произносил заклинания и имел

при себе талисманы, спасающие от бед и опасностей.

За рекой тропинки вновь смыкались. Здесь дорога упиралась во вторые

врата.

Чтобы облегчить умершим странствие по Дуату, боги создали там арйты —

тихие безопасные уголки в гротах и в пещерах. Ни змеи, ни скорпионы в ариты

не заползали; там журчала родниковая вода, было светло и легко дышалось. В

арите покойный мог отдохнуть и набраться сил для дальнейшего путешествия.

Но войти в блаженный уголок мог, конечно, не всякий, а лишь тот, кто знал

волшебные заклинания и имена всех демонов, стоящих на страже.

Миновав все врата, умерший наконец достигал цели своего путешествия —

Великого Чертога Двух Истин.

Суд Осириса и вечная жизнь в Полях Камыша

На пороге Великого Чертога умершего встречал Анубис.

— Приветствую тебя, великий среди богов Загробного Мира! Я пришёл к

тебе, господин мой, — говорил умерший.

Шакалоголовый бог подземелья величественно хранил безмолвие. Выслушав

приветствие, он брал египтянина за руку и вёл в зал, где вершился Суд.

Они шли мимо статуй и мимо колонн, обвитых живыми змеями. Из темноты

навстречу им то и дело выползали чудовища и оскаля пасти, сурово требовали

назвать их имена. Ответ должен был держать умерший — Анубис безмолвствовал

и ждал.

И вот открывались последние двери, и египтянин вслед за Анубисом

вступал в зал Суда.

Здесь в тишине и торжественном полумраке восседали боги-судьи: две

Эннеады богов, Великая и Малая . Перед каждой из двух Эннеад египтянин

должен был держать ответ за свои земные дела, дважды должен был доказать,

что все его клятвы в безгрешности не лживы, а истинны. Поэтому зал Суда и

назывался Чертогом Двух Истин.

Головные уборы судей украшало перо Истины — перо Маат.

Великая Эннеада, в которую входили Ра, Шу, Тефнут, Геб, Нут, Нефтида,

Исида, Гор — сын Осириса, Хатхор, Ху (Воля) и Сиа (Разум), начинала допрос

умершего.

. Кто ты? Назови своё имя, — требовали боги.

. Покойный называл себя.

. Откуда ты прибыл? — следовал второй вопрос.

Египтянин называл город, в котором он жил.

Когда допрос заканчивался, перед Великой Эннеадой выступали свидетели

— Месхент, Шаи и Ба покойного. Они рассказывали, какие египтянин совершал в

жизни хорошие и какие дурные поступки.

Выслушав свидетелей, боги Великой Эннеады поворачивали головы и в упор

смотрели на умершего. Египтянин трепетно устремлял взгляд им навстречу,

надеясь по лицам судей угадать, милостивы они к нему или суровы. Но

бесстрастны были лики богов, и египтянин, опустив глаза, замирал в покорном

ожидании.

. Говори о себе, — раздавалось тогда в подземелье. Это приказывал сам

Ра.

И умерший, подняв правую руку в знак того, что он клянётся говорить

только правду, оглашал перед судейской Эннеадой свою оправдательную речь —

«Исповедь отрицания»:

Я не совершал несправедливостей против людей.

Я не притеснял ближних.

Я не грабил бедных.

Я не делал того, что неугодно богам.

Я не подстрекал слугу против его хозяина.

……………………………………………………

Так он перечислял сорок два преступления, клятвенно заверяя богов, что

ни в едином из них он не виновен.

А судьи по-прежнему были бесстрастны. Тщетно умерший заглядывал им в

глаза в надежде угадать свою участь. Следовал приказ повернуться лицом к

Малой Эннеаде и произнести «Вторую оправдательную речь».

И опять, называя по имени каждого из сорока двух богов Эннеады,

египтянин перечислял сорок два преступления, заверяя, что он ни к одному не

причастен:

О Усех-немтут, являющийся в Иуну, я не чинил зла!

О Хепет-седежет, являющийся в Хер-аха, я не крал!

О Денджи, являющийся в Хемену, я не завидовал!

……………………………………………………………….

О Сед-кесу, являющийся в Ненинесут, я не лгал!

О Уди-несер, являющийся в Хет-Ка-Пта, я не крал съестного!

О Керти, являющийся на Западе, я не ворчал попусту !

……………………………………………………………….

Две исповеди оглашены, и умерший уверял, что каждое его слово —

правда. Но действительно ли не было в его речах лжи?.. Люди — искусные

притворщики: самую бесстыдную ложь они умеют произнести, глядя в глаза, с

бесхитростным лицом, поклясться именем Pa, — и ни один мускул не дрогнет.

Только сердце заколотится чуточку быстрей, — но ведь сердца не увидеть...

Не увидеть — земным судьям. А судьи Загробного Царства видят всё.

Анубис берёт сердце умершего и кладёт его на чашу загробных Весов

Истины. Сама Маат, богиня справедливости, правды и правосудия, владеет

этими Весами. На другой чаше — её перо, символ Истины.

Если сердце оказывается тяжелее или легче пера и стрелка Весов

отклоняется, значит, покойный солгал, произнося какую-то клятву. Чем больше

было лживых клятв, тем большую разницу между весом сердца и Истины

показывали Весы богини. Умерший в отчаянии падал на колени, моля о пощаде,

но боги были безучастны к столь запоздалому раскаянию. Имя грешника

объявляли несуществующим, а сердце отдавали на съедение богине Аммат —

«Пожирательнице», чудовищу с телом гиппопотама, львиными лапами, львиной

гривой и пастью крокодила. Аммат с чавканьем поедала греховное сердце, и

египтянин лишался жизни — теперь уже навсегда.

Если же чаши оставались в равновесии, покойного признавали

оправданным. Великая Эннеада торжественно оглашала своё решение даровать

ему вечную жизнь, и бог Тот записывал имя египтянина на папирусе.

После этого Гор брал умершего за руку и вёл к трону своего отца —

владыки Преисподней Осириса. Во всё время суда Осирис молча наблюдал за

происходящим. Он не принимал участия ни в допросе, ни во взвешивании

сердца, а только освящал весь ритуал своим присутствием.

Египтянина торжественно проводили мимо великого бога, сидящего на

престоле. Суд на этом заканчивался. Покойный отправлялся к месту своего

вечного блаженства — в Поля Иару, «Поля Камыша». Сопровождал его туда бог-

покровитель Шаи.

В Полях Камыша его ждала такая же жизнь, какую он вёл на земле, только

без земных тревог, горестей, нужды и забот. Семь Хатхор, Непри и другие

боги обеспечивали умершего пищей, делали его загробные пашни плодородными,

скот — тучным. Чтобы покойные могли наслаждаться отдыхом, чтоб не пришлось

им своими руками обрабатывать поля и самим пасти скот, в гробницах, в

специальных ящиках, оставляли деревянные или глиняные фигурки рабов —

ушебти.

Слово «ушебти» означает «ответчик». Шестая глава «Книги Мёртвых»

рассказывает о том, как заставить ушебти трудиться. Когда в Полях Камыша

боги позовут покойного на работу, чело-вечек-ушебти должен вместо хозяина

выйти вперёд, откликнуться: «Я здесь!» и беспрекословно исполнить работу,

которую ему поручат.

Богатые жители Та-Кемет могли купить себе для вечной жизни сколько

угодно ушебти. Те, кто были победней, покупали их 360, по одному на каждый

день года. А бедняки покупали одного-двух человечков-ушебти, но вместе с

ними брали в Загробный Мир свиток папируса — список, где перечислялись 360

помощников. Благодаря чудодейственным заклинаниям, перечисленные в списке

ушебти оживали и работали на хозяина так же усердно, как деревянные и

глиняные фигурки.

Вот как описывает погребальные обряды и бальзамирование Геродот; он

сам наблюдал их во время своего путешествия по Египту (цитируем по Говарду

Картеру):

«Когда умирает какой-либо знатный человек, все женщины в доме

обмазывают себе головы и даже лица землей. Затем они оставляют покойного,

выбегают из дому и шествуют через город... колотя себя в грудь. Все

родственники умершего присоединяются к шествию и делают то же самое.

Мужчины собираются в кучу и тоже бьют себя в грудь. Закончив эту церемонию,

они относят труп умершего к бальзамировщикам».

Пора, однако, рассказать кое-что и о самих мумиях. Слово «мумия» имеет

несколько значений; это становится ясным, когда читаешь у Абд аль-Латифа,

арабского путешественника XII века, что в Египте можно дешево приобрести

употребляемую для медицинских целей «мумию». «Мипиуа»— арабское слово,

которое в данном случае обозначает не то асфальт, не то вар, не то какое-то

природное выделение скал, наподобие того, которое добывают в Мумиевой горе

в Дераб-герде (Иран). «Смесью смолы и мирра» назвал мумию арабский

путешественник; еще в шестнадцатом и семнадцатом веках в Европе ее можно

было найти повсюду, даже в прошлом столетии аптекари рекомендовали «мумию»

как хорошее средство для лечения переломов и ран. Кроме того, «мумией»

называли состриженные у того или иного человека волосы и ногти: по

существовавшим в те времена представлениям, они были как бы его воплощением

и потому вполне годились для заговоров и колдовства.

Когда мы сегодня говорим «мумия», мы имеем в виду сохранившийся от

разложения забальзамированный труп; как известно, мумифицирование было

особенно распространено у древних египтян. Прежде различали «естественное»

мумифицирование и «искусственное»; под «естественными» мумиями

подразумевали такие, которые сохранились не благодаря постороннему

вмешательству, а чисто случайно, в силу тех или иных обстоятельств, — это,

например, мумии, найденные в капуцинском монастыре в Палермо, в монастыре

Гран-Сен-Бернара, в свинцовом погребе церкви в Бремене или во дворце

Кведлинбурга. Таким же образом их различают и поныне, хотя и с некоторыми

оговорками, поскольку многие исследования, в особенности исследования

Эллиотэ Смита и анализ мумии Тутанхамона, произведенный Дугласом Дерри,

показали, что своей чудесной сохранностью мумии в гораздо большей степени

обязаны сухому нильскому климату, стерильности воздуха и песка, нежели

искусству бальзамирования у древних египтян. Так было найдено немало

великолепно сохранившихся мумий, похороненных не в саркофагах, а просто в

песке, причем внутренности у них не были вынуты; эти мумии были ничуть не в

худшем состоянии, чем забальзамированные, которые нередко подвергались

разложению или превращались в бесформенную массу под воздействием смолы,

асфальта, бальзамических масел и, как сказано в папирусе Ринда, «воды из

Элефантины, соды из Эйлейтфиазполиса и молока из города Кимы».

В прошлом столетии было распространено мнение, будто египтяне знали

секрет бальзамирования какими-то специальными химическими средствами.

Аутентичное, действительно точное и полное описание мумифицирования не

найдено и по сей день; вероятно, искусство мумифицирования неоднократно

менялось на протяжении столетий. Так, еще Мариэтт обратил внимание на то,

что мемфисские мумии, самые древние, высохшие чуть ли не до черноты, очень

хрупки, а более новые — фиванские, желтоватого цвета, с матовым блеском,

нередко эластичны; разумеется, все это не может быть объяснено одним лишь

различием во времени.

Геродот сообщает о трех способах мумифицирования, из коих первый был в

три раза дороже, чем второй, а третий наиболее дешевым—им практически мог

воспользоваться любой чиновник (но отнюдь не человек из народа — тому не

оставалось ничего другого, как положиться в заботах о своем мертвом теле на

благоприятный климат). В древнейшие времена удавалось сохранить только

внешние формы тела. Позднее было найдено средство, которое предохраняло

кожу от сморщивания, и мы можем встретить мумии с вполне сохранившимися во

всей своей индивидуальности чертами лица.

Как правило, мумифицирование производилось следующим образом: вначале

с помощью металлического крючка удаляли через ноздри мозг; после этого

каменным ножом вскрывали брюшину и удаляли внутренности (иногда, вероятно,

и через задний проход), которые укладывали в так называемые «канопы»

(специальные сосуды); вынимали также и сердце — на его место клали

каменного скарабея. Затем труп тщательнейшим образом обмывали и «солили»,

выдерживая его в соляном растворе больше месяца. После этого его в течение

семидесяти дней высушивали.

Захоронение производилось в деревянных гробах, вкладывавшихся один в

другой (в большинстве случаев им придавали форму тела), или же в каменных

саркофагах; иногда несколько вложенных друг в друга деревянных гробов

помещали в каменный саркофаг. Труп клали на спину, руки скрещивали на груди

или животе, а иногда оставляли вытянутыми вдоль туловища. Волосы в

большинстве случаев коротко остригали, но у женщин нередко оставляли. На

лобке и под мышками волосы выбривали. Внутренние полости набивали глиной,

песком, смолой, опилками, мотками шерсти, добавляя к этому ароматические

смолы и, как это ни странно, лук. Затем начинался длительный — в этом можно

не сомневаться — процесс обматывания мумии полотняными бинтами и платками,

которые с течением времени так пропитывались смолами, что впоследствии

ученым редко удавалось их аккуратно размотать; что же касается воров,

которых прежде всего интересовали драгоценности, то они, разумеется, и не

думали себя утруждать разматыванием бинтов, а просто разрезали их вдоль и

поперек.

Культ Осириса

Здесь я хотел бы упомянуть элемент "мистерий Осириса", подтверждаемый

греческими путешественниками и египетскими текстами. Геродот пишет:

А в Папремисе приносят жертвы и совершают священнодействия так же, как

и в других местах. Всякий раз, когда солнце склоняется к западу, лишь

немногие жрецы хлопочут около статуи бога, большинство же с деревянными

дубинками становится при входе в святилище. Против них стоит толпой больше

тысячи богомольцев, выполняющих обет (так же с деревянными дубинками).

Статую же бога в деревянном позолоченном ковчеге в виде храма переносят

ночью в канун праздника в новый священный покой. Несколько жрецов,

оставшихся у статуи бога, влечет на четырехколесной повозке ковчег со

статуей бога. Другие же жрецы, стоящие перед вратами в преддверии храма, не

пропускают их. Тогда богомольцы, связавшие себя обетом, заступаются за бога

и бьют жрецов, которые дают им отпор. Начинается жестокая драка на

дубинках, в которой они разбивают друг другу головы, и многие даже, как я

думаю, умирают от ран. Египтяне, правда, утверждают, что смертных случаев

при этом не бывает.

В храмовом ритуале, принявшем единую форму в эпоху Нового Царства,

регулярно упоминается легенда об Осирисе, и мы могли бы увеличить число

примеров. Однако чаще всего эта легенда инсценируется в погребальном

ритуале. Причина проста: кто иной как не Осирис был первым человеком,

обретшим, благодаря мудрой заботе своей сестры Исиды и ее помощников,

своего рода жизнь после смерти? Это была не та жизнь, о которой он знал на

земле, но тем не менее она могла по праву называться жизнью в том царстве,

первым царем которого он был. В это царство он принимал любого, над кем

совершались ритуалы, продемонстрировавшие такую эффективность в его случае,

т.е. того, чьи трупы ритуально бальзамировались согласно магическим

формулам, превращавшим усопшего в нового Осириса. Отныне он был не

Аменхотепом или Пашедом, а Осирисом Аменхотепом или Осирисом Пашедом.

Естественно, в роли совершавших богослужение выступали отнюдь не Исида,

Гор, Тот или Анубис, не они совершали и вышеописанные ритуалы; на месте

богов были жрецы, порой одевавшие опознавательные маски. Например, мы часто

видим в гробницах изображения лежащей на смертном одре мумии усопшего,

покрытой облачениями, сходными с теми, которые были найдены в гробнице

Тутанхамона. Под таким же покровом бог Анубис или же жрец, исполняющий его

роль, склоняется над мумией и совершает последние ритуалы, необходимые для

обеспечения совершенного воскрешения.

Формулы, идентифицирующие усопших с Осирисом, произносились не только во

время бальзамирования, но и при погребении, когда для того, чтобы полностью

превратить покойников в Осириса сходные ритуалы совершались над их мумиями

(часто в самом гробу), а также над статуями. Делалось это для того, чтобы

вернуть их членам и способностям полноценную функциональность, дав им таким

образом возможность сполна насладиться своей осирисовской жизнью в ином

мире. Эти церемонии назывались "раскрытием уст" - по названию наиболее

характерного ритуала. И в царских и в прочих гробницах мы находим множество

более или менее детализированных изображений ритуалов, которые совершались

в данном случае. Главный жрец уподоблялся Гору, сыну Осириса, совершающему

свои наиболее священные обязанности по отношению к своему отцу. Я не буду

детально обсуждать эти ритуалы, а просто процитирую одну из сцен с тем,

чтобы составить представление о данного рода тексте. Это "раскрытие уст" в

прямом смысле слова.

"Служитель" (один из погребальных жрецов) подводит "сына" к статуе

усопшего и говорит: "О статуя Осириса N., я пришел, я привел твоего сына,

который любит тебя, для того, чтобы он мог разомкнуть твои уста и раскрыть

твои глаза". "Совершающий богослужение ёжрец" говорит: "Сын, которого он

любит, раскрывает уста и глаза усопшего, сначала железным резцом, а затем -

алым пальцем". Сын берет резец, поднимает его двумя руками и почтительно

касается острием рта и глаз. В это время жрец, который совершает

богослужение, повторяет формулу: "О статуя Осириса N., я сжал твои уста, я

сдавил твои уста, о статуя Осириса N., во имя тебя, Сокар; о статуя Осириса

N., Гор сдавил твои уста, он открыл твои глаза и впредь они будут целыми. О

статуя Осириса N., твои уста были зажаты, я восстановил их равно как и

зубы, я раскрыл твои уста. Гор раскрыл твои уста, о статуя Осириса N., Гор

раскрыл твои уста и твои глаза".

Заключение

Из легенды видно, сколь человечна эта легенда сколь она близка к делам

людским, судьбе каждого человека. Она не просто излагает приключения

древнего царя; это история об обычном человеке, которому суждено умереть и

который раз уж он не может продолжить свою жизнь здесь, на земле надеется,

по крайней мере, познать радости жизни в загробном мире. Другими словами,

это легенда, которая не может ограничиваться теоретическим рассмотрением,

это не просто ласкающая слух прекрасная сказка. Это легенда, которая станет

частью жизни людей, источником надежды и веры. И более того различные

эпизоды этой легенды, столь полные жизни, замечательно подходят для

драматизации. Почти естественным выглядит то, что в культе этого бога

различные сцены из его жизни разыгрывались жрецами, представляющими богов

осирисовского цикла. Эти драматизации в более простой форме по всей

видимости были регулярны для храмовых ритуалов, и, хотя они и не характерны

для культа Осириса, его легенда дает больший простор для драматизации,

нежели культы остальных богов.

-----------------------

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

[pic]

Страницы: 1, 2