Испанское рыцарство \Песнь о Сиде\

Испанское рыцарство \Песнь о Сиде\

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ИНСТИТУТ

МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ

( УНИВЕРСИТЕТ )

Испанское рыцарство ( «Песнь о Сиде» )

курсовая работа

студента Ш курса МО

20 ак. группы

Землянского А. А.

научный руководитель

семинарских занятий

Кирсанова Н. В.

Москва,1998г.

Оглавление:

1. Введение

стр.2

2. Характеристика источника

стр.2-5

3. Исторический Сид

стр.5-6

4. Обзор литературы

стр.6-8

5. Внутренняя структура испанского рыцарства

стр.8-17

6. Вассалитет

стр.17-22

7. Власть короля

стр.22-30

8. Заключение

стр.30-32

9. Библиография

стр.33

Введение.

Почти восемь веков испанской истории связано с Реконкистой -

героической борьбой христианских народов Испании за отвоевание захваченных

арабами земель. В этот период, первоначально возникнув в горах северной

Испании, куда не докатилась волна арабского нашествия, закалившись в

беспрестанных войнах с маврами, сложились и окрепли христианские

’’государства Реконкисты’’. Неудивительно, что многие черты экономики,

культуры и социально-экономического устройства этих государств

формировались под воздействием необходимости противостояния грозному

мусульманскому соседу, испытав в то же время сильное арабское влияние.

Очевидно, что два фактора были главнейшими среди всех существенных

обстоятельств формирования социальной структуры и политической организации

христианских государств Испании и предопределили своеобразия ‘’испанского

феодализма’’.

В данной работе рассматривается лишь один из аспектов этой сложной

исторической проблемы - организация и внутренняя структура испанского

рыцарства, господствующего класса средневековой Испании. Проведение такого

исследования требует анализа правового положения рыцарства в четырех

главных ‘’ключах’’: внутренняя структура рыцарства, особенности

вассалитета, отношения рыцарства и королевской власти, семейно-классовая

структура рыцарства, - которые раскрывают все особенности социально-

правового положения этого общественного слоя. При этом более точно

определить действительный вес тех или иных правовых норм, определявших

положение рыцарей, помогает изучение их нравственно-правовых воззрений.

Исследование проводится применительно к концу Х1 века, переломного в

истории

Реконкисты: в Х1 веке христианские государства перешли в решительное

наступление на ослабленный внутренними смутами мусульманский юг

Пиренейского полуострова. К этому времени сложился и обрел ‘’черты

устойчивости’’ (В.К.Пискорский) социально-политический строй Кастильского

королевства, главенствующая роль которого в Реконкисте утвердилась также в

этот период.

Итак, задачей данной работы является исследование социально-правового

положения, структуры кастильского рыцарства и его нравственно-правовых

воззрений, а ее целью - выявление особенностей организации этого

социального слоя.

Характеристика источника.

Источниковой основой данной работы является ’’Песнь о моем Сиде’’. Сам

выбор эпического произведения как источника для изучения социально-

правового положения общественного слоя может показаться странным.

Действительно, ’’Песнь о Сиде’’ не свод законов, и рассчитывать на то, что

в ней содержаться четко зафиксированные правовые нормы и точные юридические

формулировки, не приходиться. Но дело в том, что в подобного рода

источниках можно почерпнуть массу сведений о таких сторонах истории права,

какие находят отражение далеко не во всех собственно правовых источниках.

Независимо от того, было ли право записанным или устным, литературное

произведение фиксирует его не как сочетание абстрактных, оторванных от

реальной жизни юридических понятий и положений, подобно сборникам законов,

а как некую совокупность обычаев, определявших поведение людей в

повседневных жизненных ситуациях, которые, однако, чрезвычайно

психологически достоверны, поскольку являются своеобразными ’’слепками’’ с

’’усредненной’’ действительности. Это позволяет очень точно оценить

реальное значение, которое те или иные правовые нормы имели в общественной

жизни людей.

Далее, специфика любого литературного произведения как источника по

истории социальных отношений и права состоит еще и в том, что оно может

выражать критическое отношение к некоторым реально действовавшим правовым

нормам, характеризуя их как ’’несправедливые’’. Очевидно, подобные оценки

отражают нравственно-правовые взгляды автора произведения, а через него - и

того социального слоя, выразителем идей которого он являлся, поскольку

представления о справедливости в разделенном на антогонические классы

обществе носят социально обусловленный характер. Иными словами, изучение

представлений о справедливости, содержащихся в литературном произведении,

дает возможность исследовать нравственно-правовые воззрения того

социального слоя, взгляды которого нашли отражение в этом произведении.

Итак, эпическое произведение, в принципе, содержит сведения о реально

действовавших в период его создания правовых нормах и, в тоже время,

передает морально-правовые воззрения того общественного слоя, в среде

которого оно бытовало, что позволяет использовать его для исследования

социально-правового положения этого слоя.

’’Песнь о моем Сиде’’ дошла до нас в единственном списке, сделанном в

1307 году неким Педро Аббатом. Памятник до 1755 года хранился в одном

дораицисканском монастыре близ Бургоса, где его нашел Томас Антонио Санчес,

который в 1779 году осуществил первое издание поэмы.

Сделанный Педро Аббатом список крайне неисправен - отчасти по вине

переписчика, из-за небрежности которого некоторые стихи несомненно выпали,

другие переставлены перепутаны. Кроме того, рукопись дошла до нас в

неполном виде - не хватает одного места в самом начале и еще двух в

середине. Для восполнения этих пропусков и восстановления правильного

порядка стихов исследователи пользуются текстами испанских хроников ХШ-Х1V

веков, которые дают прозаический пересказ ’’Песни о Сиде’’, иногда

настолько подробный, что в некоторых местах еще различаются остатки стихов.

На русский язык текст поэмы был переведен выдающимся советским ученым

Б.И.Ярко[1], который всякий раз опираясь на серьезные научные соображения,

внес ряд текстологических поправок, переставил стихи и т.д. Отсюда -

различия в нумерации строк поэмы в его переводе и оригинальном издании

Р.Менендеса Пидаля[2], возникшие по этой причине, что Р.Менендес Пидаль

нумерует строки манускрипта, а Б.И.Ярко - стихи поэмы.

Рукопись Педро Аббата - несомненная копия с ныне утерянного оригинала.

В связи с этим долгие споры вызывал вопрос о происхождении и времени

возникновения поэмы. В настоящее время общепринятой является точка зрения

Р.Менендеса Пидаля, считавшего, что ’’Песня...’’ была составлена около 1140

года в районе упоминающегося в поэме города Медины (современный

Мединасем), в ту пору бывшего пограничной крепостью Кастильского

королевства[3]. Что же касается проблемы происхождения поэмы и ее связи с

романсами ( песенным жанром средневековой испанской литературы ), то этот

вопрос до сих пор горячо дискутируется, являясь частью сложной и запутанной

проблемы формирования эпических произведений. Очевидно, стилистическое и

композиционное единство ’’Песни о Сиде’’ указывает на то, что она была

плодом творчества одного, притом весьма одаренного поэта-хуглара (жанр

пера), обработавшего и записавшего устные предания о Сиде, жившие в

народной среде[4].

Поэма состоит из трех частей, которым испанские ученые дали названия:

’’Изгнание Сида’’, ’’Свадьба дочери Сида’’ и ’’Оскорбление в лесу Корпес’’.

В первой части рассказывается о том, как Сид, несправедливо обвиненный в

расхищении дани, или же самим собранной с мусульманских государей, по

приказу короля покидает Кастилию. Удаляясь в изгнание вместе со своими

преданными вассалами, Сид оставляет в королевстве свою жену и двух дочерей

- Эльвиру и Соль. В землях мавров он одерживает ряд блестящих побед и

завоевывает несколько городов, в том числе - уже во второй части -

Валенсию. Между тем постепенно восстанавливаются добрые отношения Сида с

Альфонсом, к которому он три раза направлял послов с богатыми дарами и

мольбами о разрешении вернуться в Кастилию. Наконец, Альфонс мирится с

Сидом и отпускает его жену и дочерей в Валенсию. Растущая слава и богатство

Сида пробуждают зависть у его давних врагов, а двое знатных инфантов из

рода каррионскиих графов, надеясь на богатое наследство, просят короля

посватать за них дочерей Сида. Повинуясь приказу короля, Сид неохотно

соглашается на этот брак.

В третьей части поэмы рассказывается о том, как приехавшие в Валенсию

инфанты, получая от Кампеадора богатые подарки, во всех опасных ситуациях

проявляют себя жалкими трусами. Не выдержав насмешек дружинников Сида, они

решаются отомстить ему, выместив обиду на своих женах - его дочерях. Под

тем предлогом, что они хотят показать своим женам владения в Каррионе, они

отправляются из Валенсии в Кастилию. В лесу Корпес они избивают своих жен и

бросают их на съедение диким зверям. Чудом им удается спастись. Сид требует

у короля созыва кортесов, чтобы публично обвинить каррионскиих инфантов в

злодеянии и отомстить им. На заседании кортесов король и его судьи

заставляют инфантов вернуть Сиду все, что он им подарил, и назначают

судебный поединок. Неожиданно, на кортесы являются посланцы из Наварры и

Арагона, которые от имени своих королей просят Сида выдать дочерей замуж за

наследников престолов этих государств. Сид и Альфонс дают согласие на брак.

В судебном поединке бойцы Сида побеждают инфантов. Поэма заканчивается

воспеванием Сида, не только защитившего свою честь, но и породнившегося с

королями Испании.

Таким образом, ’’Песнь о Сиде’’, несмотря на некоторое упрощение цели

исторических событий и полное умолчание о некоторых из них, все же довольно

точно передает реально последовавшие за изгнанием Сида из Каталонии

события[5]. На глубокий историзм поэмы указывали многие видные ученые. Как

вполне достоверное историческое произведение поэму рассматривали и

средневековые хронисты, использовавшие ее при составлении исторических

летописей. Это позволяет считать ’’Песнь о Сиде’’ надежным историческим

источником. Причем, если внешняя канва событий подвержена в поэме

определенным искажениям - результату забвения и путаницы, происшедших в

течение сорока-пятидесяти лет, пока рассказ ходил из уст в уста[6], - то по

количеству и качеству содержащихся в ’’Песне...’’ сведений об юридических,

военных и социальных институтах, обычаях и правах людей того времени, ее

можно считать настоящей энциклопедией испанской действительности Х1-ХП

веков. Как отмечал Р. Менендес Пидаль, ’’Песнь о моем Сиде’’ является

необходимым источником для любого труда по истории Испании Х1 века[7].

Степень достоверности черпаемых в поэме фактических сведений

проверяется и получает подтверждение с помощью собственно исторических

документов. Испанский исследователь-правовед Эдуардо де Инохоса, используя

разнообразные юридические источники Х1-ХП веков, подтвердил достоверность

сообщающихся в поэме сведений о юридических институтах того времени[8].

Следовательно, ’’Песнь о Сиде’’ может служить достоверным источником по

истории феодального права Испании и особенностей ее социально-политического

устройства.

В то же время поэма сообщает много сведений о бытовавших среди

испанского рыцарства воззрений на справедливость как на требование

соответствия между практической ролью отдельных социальных групп и их

общественным признание, между трудом и вознаграждением, преступлением и

наказанием.

Рассматривая выраженные в поэме представления о справедливости,

необходимо помнить, что ’’Песнь о Сиде’’ - прежде всего художественное

произведение, автор которого располагал целым арсеналом средств для

выражения своих взглядов и представлений о справедливости, к их числу

относятся прямые суждения автора, характеристики действующих лиц, наконец,

композиция и сам сюжет поэмы, по которым можно составить достаточно полное

представление о морально-правовых воззрениях поэта. Но насколько взгляды

самого поэта соответствуют бытовавшим среди рыцарей представлений о

справедливости? По-видимому, можно утверждать, что воззрения хуглара

достаточно точно соответствуют воззрениям самих рыцарей, поскольку ’’Песнь

о Сиде’’ - типичное произведение рыцарской культуры, написанное целиком о

рыцарях и для рыцарей. Один из стихов поэм гласит:

1178 - Mala cuenta es, senores, aver ninguna

pan...[9]

Вряд ли поэт имел ввиду деревенские низы. Однако и у высшей поэма тоже,

вероятно, не имела бы успеха: слишком уж заметна неприязнь хуглара к высшей

аристократии, отмечавшаяся многими исследователями[10]. Учитывая же

нескрываемую симпатию и уважение автора к простому рыцарству, вассалам

Кампеадора, включая тех, кто получил личное дворянство за военные заслуги,

следует согласиться с мнением профессора А.А.Смирнова, писавшего, что

’’поэт адресовался в первую очередь к демократическим низам рыцарства,

ущемленным высшей аристократией, а также к тем активным кругам горожан и

состоятельного крестьянства, которые в своей патриотической борьбе за

освобождение и объединение родных, смыкались с названным мелким

рыцарством’’[11].Сам же автор поэмы либо происходил из рыцарских кругов,

либо тесно сжился с ними, создав для них свои творения.

Таким образом, ’’Песнь о Сиде’’ отражает морально-правовые воззрения

мелкого испанского рыцарства, в то же время являясь ценным источником по

социально-правовому строю Испании Х1-ХП веков.

Исторический Сид[12].

Жизнь Родриго Диаса де Бивар легла в основу цикла сказаний о Сиде,

представлен-ного Знаменитой ’’Песнью о моем Сиде’’, поэтами ’’Родриго’’, и

’’Охада Саморы’’, целой серией романов.

Само прозвище ’’Сид’’ происходит от арабского слова, означающего

’’господин’’. Реальный , исторический Сид - прототип главного героя этих

произведений - принадлежал к высшей кастильской знати. После смерти короля

Фернанда 1 в развернувшейся между его наследниками междоусобице он встал на

сторону старшего сына умершего монарха - короля Кастилии Санчо П. Когда

между Кастилией и Наваррой возник спор из-за одного замка, который обе

стороны согласились разрешить по средствам поединка, Родриго Диас победил

наварского рыцаря и за это был прозван Кампеадором ( ’’Ратоборцем’’ ).

После смерти Санчо П ( 1064 ) к власти пришел изгнанный им его родной

брат - Альфонс V1, с воцарением которого при дворе выдвинулась леонская

знать. Отношения Альфонса V1 и Родриго складывались непросто, и дело

закончилось тем, что король изгнал своего вассала из королевства ( 1081 ).

В течении нескольких лет Сид со своей дружиной служил попеременно то

христианским, то мусульманским властителям Испании, дважды мирился с

АльфонсомV1, но оба раза - ненадолго. Наконец, в 1094 году он завоевал

Валенсию, подчинил себе ряд других мусульманских городов и окончательно

примирился с Альфонсом. В эти годы он и получил прозвище ’’Сид’’, обычно

дававшееся тем испанским сеньорам, у которых были мусульманские вассалы или

данники.

Все годы своего правления в Валенсии Родриго провел в непрерывных

войнах с маврами. Он умер в своих владениях в 1099г., оставив после себя

двух дочерей, из которых старшая - Кристина - вышла замуж за Рамона,

инфанта Наварского, а младшая - Мария - за Раймонда, графа Барселонского.

Обзор литературы.

Двойственность задачи данной работы - исследование социально-правового

строя Испании конца XI века и морально-правовых воззрений испанского

рыцарства - является причиной того, что вся привлекаемая литература

довольно четко делится на две группы: обобщающие труды по истории

средневековой Испании и литературно-исторические исследования «Песни о моем

Сиде» К числу последних относится самый ранний из использованных научных

трудов - статья П. Грановского «Испанский эпос»,[13]представляющая собой

отклик на книгу Дози об историческом Сиде, в которой французский ученый,

опираясь на арабские источники, развеял витавший над Сидом ореол героя и

"разоблачил" его как алчного и кровожадного завоевателя. Полностью попав

под влияние идей Дози и распространив его выводы и на эпического Сида,

русский ученый констатировал, что Сид "был не что иное, как смелый

, мало заботившийся о соблюдении уставов рыцарской чести" и "совершавший

подвиги из любви к чужому добру". В конце концов Грановский приходит к

выводу, что "честность и правдолюбие не считались на Пиренейском

полуострове в эпоху Сида необходимыми принадлежностями феодального

воина"[14]. Подобных же взглядов на исторического Сида придерживался и

другой русский ученый прошлого века - В.К.Пискорский.

Такой сверхкритический подход в отношении Сида долгое время был

господствующим. Конец этому положили труды выдающегося испанского историка

и филолога Рамона Менендеса Пидаля. Его перу принадлежат несколько

фундаментальных исследований "Песни о моем Сиде", а также целый ряд статей,

посвященных различным аспектам изучения этого памятника испанской

литературы. Пожалуй, наиболее известный его труд о Сиде - «Испания

Сида»[15], посвященный истории Испании второй половины XI века.

Среди всех исторических источников, используемых автором для

реконструкции политической истории и общественных институтов Испании того

времени, эпические сказания о Сиде занимают особое место. Сид для автора -

великий национальный герой, выдающийся участник Реконкисты. Р.Менендес

Пидаль тщательно исследует родственные и придворные связи Сида, состав его

дружины, взаимоотношения с королем и властителями мусульманских княжеств.

Предметом особого внимания испанского ученого является историчность

сообщений "Песни о Сиде" относительно первого, неудачного брака дочерей

Сида, о которых нет упоминаний в других источниках того времени. По его

мнению, в основе данных, приводящихся в поэме, вполне могло лежать реальное

историческое событие.

Некоторые статьи Менендеса Пидаля были изданы в переводе на русских

язык[16]. Резкую антиаристократическую направленность поэмы исследователь

рассматривал как выражение "демократического кастильского духа",

символизировавшего борьбу народа против привилегий высшей знати. Носители

идеи равенства в поэме, по мысли Менендеса Пидаля, выступает король: именно

ему главный герой доверяет свою месть за оскорбление, нанесенное от

каррионскиих инфантов. Покорность королю, которую Сид сохраняет даже будучи

изгнанным из Кастилии, воплощает в себе возвеличенную в поэме идею

вассальной верности, доверия и преданности монарху как главе государства.

Определенную близость взглядам Менендеса Пидаля обнаруживают статьи

русского ученого А,А.Смирнова[17], посвященные испанскому эпосу. Большое

значение исследователь предает определению того социального слоя, в недрах

которого родились выраженные в поэме идеи. Этот социальный слой, по его

мнению, - своеобразное "демократическое рыцарство", порожденное

особенностями социально-политического развития Испании эпохи Реконкисты,

когда рыцарями считались все конные воины, независимо от происхождения.

Этот слой был тесно связан с народом, выступая за прекращение

внутригосударственных усобиц и более активную борьбу с маврами, чем и

объясняется враждебное отношение поэмы к строптивой высшей аристократии -

источнику постоянных смут и подчеркнуто уважительное отношение к королю, в

котором народ видел защитника от притеснений знати. Преданность Сида

королю, по мнению А.А.Смирнова, символизирует глубокое понимание народом

необходимости объединения "всех сил нации для решительной борьбы с

маврами". Наконец, в статье Н. Томашевского "Героические сказания Франции и

Испании,[18] выраженное в "Песне о Сиде" презрение к высшей знати и

уважительное отношение к королю так же, как и в статьях А. А. Смирнова,

объясняются определенной социальной направленностью поэмы, причем автор

полностью согласен с А.А. Смирновым в том, что "Песнь о Сиде" выражает

интересы "демократического рыцарского сословия".

Другая часть привлеченной литературы - обобщающие труды испанских и

русских историков, разносторонне освещающие историю феодальной Испании.

Важность этих работ, написанных на широчайшей источниковой базе, в том, что

они позволяют систематизировать содержащуюся в поэме информацию о праве.

Среди сомнений такого рода в первую очередь необходимо упомянуть

монументальное творение Рафаэля Альтамира-и-Кревса "История Испании"[19], в

которой много внимания уделяется различным юридическим вопросам:

особенностям социальной структуры средневекового испанского общества,

характеру королевской власти, нравам и обязанностям вассалов короля,

полномочиям кортесов; различным формам брачных союзов.

Социальное правоведческое исследование Луиса де Вальдеавельяно "Курс

истории испанских общественных учреждений"[20] детально освещает самые

различные стороны феодального права Испании. Для данной работы наибольший

интерес представляют те главы исследования де Вальдеавельяно, в которых

анализируется структура рыцарского сословия, взаимные права и обязанности

сеньора и вассала, полномочия королевской власти и кортесов. Особенно

важные выводы исследователя о таких правовых институтах Испании, как Ira

Regis, Curia Regia и cories pregonadas.

Весьма широкий круг вопросов освещается в монографии советского

историка Д. Р. Корсунского "История Испании 1Х-ХШ веков"[21]. В частности,

много внимания автор уделяет политическому строю Леоно-Кастильского

королевства, положению различных слоев знати, весьма подробно анализирует

социальное положение кабальерос-вильянос ( сaballeros-villanos ) - того

самого социального слоя, который А. А. Смирнов называет

"демократическим рыцарством". По мнению А. Р. Корсунского, хотя рыцарское

сословия действительно было открытым для выходцев из более низких слоев

населения, не стоит преувеличивать реального общественного значения малого

рыцарства. Как подлинно правящий и привилегированный социальный слой

выступала высшая знать - рикос-омбрес ( ricos hombres ).

Некоторые ценные, хотя и краткие сведения о феодальном праве

средневековой Испании и выводы общетеоретического характера содержатся в

коллективной работе А. С. Автономова и В. А. Савина "История государства и

права стран Пиренейского полуострова’’[22].

Наконец, упоминавшееся ранее исследование Эдуардо де Инохосы "Право в

поэме о Сиде"[23] посвящено разбору содержащихся в "Песне" сведений о

правовых нормах и общественных институтах Испании Х1-ХП веков. Ученый

группирует сведения по трем разделам: "Социальные классы", "Король и

кортесы", "Семья" - поскольку, именно по этим пунктам поэма представляет

наиболее полную информацию. Особенно пристальное внимание автор уделяет

процедуре принятия судебных решений на кортесах и заключению брака. С

чисто правоведческой скрупулезностью исследователь отмечает тончайшие

смысловые различия между употребляемыми в поэме терминами, подробно

разбирает "ритуал заключения брака и передачи патрилиниальной власти над

женщиной из рук отца мужу’’ и сопровождающий его облик подарками между

семьями жениха и невесты.

Итак, в использованной литературе представлены два различных подхода к

оценке морально-правовых воззрений испанских рыцарей. Выразителем первого

из них в русской исторической литературе был П. Грановский, считавший

рыцарство "эпохи Сида’’ ’’ сословием без чести и совести". У истоков

второго направления стоял Р. Менендес Пидаль, объяснявший многие

особенности "Песни о Сиде" социальной направленностью этого произведения.

Его взгляды были близки русским ученым А. А. Смирнову и Н. Томашевскому.

В качестве вспомогательно-справочной литературы в данном исследовании

использованы обобщающие труды по истории Испании русских и испанских

историков, а также правоведческое исследование де Инохосы.

Внутренняя структура испанского рыцарства.

Поэма рисует четкую картину бытовавших в Испании конца XI века

межсословных отношений, причем особенно подробно, что естественно,

изображается взаимоотношением различных категорий рыцарского сословия.

Само понятие "рыцарь" обозначается в поэме разными терминами. Чаще

всего употребляется термин "кабальеро"; в самом широком смысле он означает

"конный воин":

720. «!Feridlos, caballeros, por amor del Criador!»[24]

1495. Envio dos caballeros que sopiesen la verdad...[25]

946. A caballeros e a peones fechos lo he ricos...[26]

В том же употребляются слова escuelas и virtos:

1362. «A todas las escuelas que al dizen senor...[27]

1363. Aquel rey de Marruecos ajuntara sus virtos...[28]

Особенно обращает на себя внимание такое обозначение рыцаря, как "одевшие

меч":

917. Doscientos con el, que todos cinen espadas...[29]

Также поэма часто именует и самого Сида - «того, кто в час добрый подал

меч»:

1603. Oid lo que dixo el que en buena cinxo espada...[30]

Очевидно, в данном случае имеются в виду рыцари, прошедшие церемонию

посвящения, которая состояла во вручении меча, благословляемого

священником, и в легком ударе по шее. Посвященные давали обет защищать

христианскую веру, короля, покровительствовать слабым и т. д.[31]

Подготовительной ступенью к званию рыцаря было звание

оруженосца или "щитоносца" ( escudero ):

187. Cinco escuderos tiene don Martino...[32]

188. E con el escuderos que son de criazon.[33]

Как правило, щитоносцами были дети рыцарей, которые носили их вооружение,

помогали им готовиться к бою и усваивали навыки пользования оружием.[34]

Таким образом, рыцарство предстает в поэме как единое сословие, все

члены которого обозначаются одинаковыми терминами, со сложившейся

процедурой "посвящения", со своим этикетом, который прекрасно отражен в

поэме. Но при этом в "Песне" четко разделяются отдельные прослойки внутри

рыцарства как сословной группы. Для обозначения высшего слоя знати в ХП

веке вместо ранее употреблявшегося в документах термина magnates начинает

применяться термин рикос-омбрес ( ricos-hombres )[35]. Это значение, по-

видимому, еще не получило широкого распространения во времена составления

"Песни о Сиде", хотя употребляется уже и здесь:

3546. Muchos se juntaron de buenos ricos-hombres...[36]

В дословном переводе этот термин означает "богатые люди". Однако в виду

имелось прежде всего не богатство того или иного представителя рыцарского

сословия, а его могущество и знатность. Поэтому каррионские инфанты

надеются, что с помощью богатств, полученных от Сида, они смогут жить с

подобающей их происхождению роскошью:

2552. D’aquestos averes siempre seremos ricos...[37]

В состав рикос-омбрес - верхушки класса феодалов - входили "правители"

(potestades), "правители" с титулом графа ( condes ) и другие особо

знатные лица, приближенные короля[38]. Графы назначались королем для

управления административными округами государства - графствами. Однако

должность графа все чаще становилась наследственной, поскольку управление

графством часто передавалось сыну умершего графа или представителю его

семьи, хотя формально графское звание было не титулом, а государственной

должностью[39]. Этот переход запечатлен в "Песне о Сиде". Дети каррионского

графа дона Гонсало называются в поэме не "графами" , а "детьми графа". Сами

они причисляют себя к "каррионским графам по рождению":

13676. Mio Cid es de Bivar e nos de condes de Carrion... [40]

и даже, «чистейшими графами по рождению»:

3354. De natura somos de condes de Carrion...[41]

По-видимому, именно происхождение обеспечивало каррионским инфантам

влияние при дворе и даже возможность проявлять себя там "надменными» как

говорит о них Кампеодор:

1938. Ellos son mucho urgullose e anparten la cort...[42]

Представители высшей знати составляли ближайшее окружению короля,

принимали участие в выработке решений государственной важности, т.е.

образовывали своеобразный консультативный государственный орган при короле,

который со второй половины XI века стал называться королевской курией (

curia regia ) или королевским советом

( consejo real )[43]. Очевидно, в его состав входили и каррионские инфанты,

и те представители высшей знати, которые постоянно находились при короле

и переезжали вместе с ним из одного города в другой:

1973. Con el rey atahtas buenas companas

Iffantes de Carrion mucho alegres andan[44].

1980. Cuendes e podestades e my grandes mesnadas[45].

1981. Con el rey van leoneses e mesnadas gallizianas[46].

Графы выполняли также обязанности королевских судей на кортесах:

3135. Alcaldes sean destos condes don Anrris e conde don Ramon.

E otros estos condes que del vando non sodes[47].

Экономической основой могущества рикос-омбрес были крупные земельные

владения. Так, хозяевами больших "вотчин" ( heredades ) и "земель" (

tierras ) в поэме предстают каррионские инфанты:

2564. Levar las hemos a nuestras tierras de Carrion...[48]

По-видимому, "вотчины" находились в полном распоряжении их владельцев.

На это указывает то, что инфанты собирались заплатить свои долги Сиду

"вотчинами":

3223. Pagar le hemos de heredades en tierras de Carrion.[49]

Таким образом, высшая знать, представленная крупными земельными

собственниками, составляла королевскую курию, занимала важнейшие

административные должности, подчас превращая их в наследственные

(земельные) владения. Из ее среды назначались и судьи для разрешения споров

между рыцарями на кортесах. Практически, рикос-омбрес, выступали как

надменно правящий и привилегированный социальный слой[50].

Другой, более низкий по своему положению слой знати, но значительно

превосходивший по численности рикос-омбрес, составляли инфанты ( infansones

). Так же как и рикос-омбрес, инфансоны владели "вотчинами". Так, хозяевами

вотчин были инфансоны Сид и его родственники-вассалы:

1271. Enviar vos quiero a Castilia, do avenos heredades...[51].

1364. Sirvale sus heredades do fore el Campeador...[52].

Они полностью распоряжались своими владениями и собирали оброки

(enffurcion) со своих крестьян:

2822. A las fijas del Cid danles enffuracion...[53].

2823. Presentan a Minaya essa noche grant enffuracion...[54].

По-видимому "хлеб и вино», которые Мартин Антолинес прислал Сиду, были

собраны в виде оброка с его крестьян:

66. A mio Cid e a los sos abasteles de pan e de vino;

Non leo comprar, ca el se lo avie consigo.[55]

Кроме "вотчины" у инфантов как прямых вассалов короля были

пожалованные им в условное держание бенедонции на управление определенными

территориями

( honores ):

886. Sobresto todo, a vos, Minaya,

honores y tierras avellas condonadas.[56]

Вместе с высшей знатью инфанты принимают участив в работе созывавшихся

королем дворянских собраний-кортесов:

2963. Por dentro en Toledo pregonoran mie cort,

Que alla me vayan cuendes e infonsones.[57]

Итак, инфанты, как и рикос-омбрес, имели вотчины и владели

бенефициями, участвовали в деятельности кортесов. Между этими двумя

прослойками рыцарства не было ни непреодолимых перегородок, ни заметных

отличий в социальном статусе. Поскольку и те и другие были благородного

происхождения, во времена "Песни о Сиде" их вместе называли идальго.

Женщины благородного происхождения, или " duenos ", также именовались

иногда fijas dalgo:

2232. Dovos estas duenas, - amas son fijas dalgo.[58]

Детей знатных родителей поэма называет инфантами ( infantes ). Прежде

всего, это относится, конечно, к сыновьям графа дона Гонсало-Диего и

Фернандо, - которых "Песнь о Сиде" постоянно именует "каррионскими

инфантами" ( infantes de Carrion ). Но так же поэма именует и дочерей Сида,

детей инфансона:

1279. La mujer de mio Cid e sus fijas las infantes[59].

1280. Assi fage a vuestras fijas amas a dos las infantes[60].

Наконец, третьим разрядом рыцарей были "всадники" ( caballeros ):

1415. Veriedes caballeros venir de todas partes[61].

Чаще всего термин caballeros в таком смысле употребляется

применительно к конным воинам в дружине Сида, которая за короткое время

выросла с шестидесяти всадников до трех тысяч шестисот. Увеличение конного

войска Сида происходило в основном за счет мелкого рыцарства ( caballeros

), в поисках наживы приходившего к нему на службу:

1198. Al sabor de ganancia, no lo quieren detardar,

Grandes yentes se lo acojen de la buena cristianidad[62].

При этом совершенно очевидно, что в войско вступали не только

всадники, но и нищий люд:

134. Acojense omnes de todas partes menguadas[63],

который составлял низшую часть Силовой дружины:

686. Sinos dos pedones solos por la puerta guardar[64].

918. Non son en cuenta, sabet, las peonadas[65].

1234. A todos los menores cayeron cient mareos de plata[66].

Поэма совершенно недвусмысленно указывает, что после захвата богатой

добычи, некоторые пешие воины стали caballeros, т.е. рыцарями:

1213. Los que foron de pie caballeros se fagen[67].

Это означало не просто изменение воинского оснащения, но и повышение

социального статута человека. Упоминание о подобной легкости перехода из

разряда пехотинцев в рыцари отражает одну из наиболее характерных для

Испании эпохи Реконкисты особенностей организации рыцарства - открытости

этого сословия,[68] возможность возвышения крестьянина или ремесленника до

звания caballero. Объясняется это тем, что в условиях беспрестанных войн с

маврами постоянно ощущалась нужда в рыцарях-бойцах, и рост этой сословной

группы необходимо было поощрять любой ценой. Короли предоставляли конным

воинам незнатного

происхождения различные привилегии на местном и общегосударственном

уровнях, а к Х веку давало всем caballeros права

инфансонов,[69] т.е. рыцарей благородного происхождения: освобождение от

налогов, повышенный верильд, подсудность только королю и королевской курии

и т.п.

Однако никакими путями caballeros из народа не могли получить то, чем

от рождения владели рыцари-дворяне-энатность. Различие между инфансоном и

кабальеро современники выражали поговоркой: "Инфансоном рождаются,

кабальеро становятся" ( El infanson nace, el caballero se hace )[70].

Знатность происхождения создавала непреодолимую преграду между

"демократическим" рыцарством и аристократической верхушкой. Даже инфансоны

были отделены значительной дистанцией от рикос-омбрес, социальный статус

которых благодаря родовитости был неизмеримо выше. Это противоречие между

единством всего рыцарства как сословия конных воинов и огромной ролью,

которую играло в общественной жизни людей благородство происхождения

составляет основной конфликт "Песни о моем Сиде".

Сид предстает в поэме как простой инфансон[71], человек хотя и

благородного, но не очень знатного происхождения, в то время как его

прототип принадлежал к верхушке кастильского рыцарства. Трагический узел

поэмы завязывается вокруг женитьбы представителей могущественного рода,

польстившихся на богатое приданое, на дочерях Сида, простого инфансона.

Инфантин изначально считает унижением для себя родниться с инфансоном

и поэтому боятся открыто посватать дочерей Сида:

1375. Non la osariemos acometernos esta razon.

Mio Cid es de Bivar e nos de condes de Carrion[72].

По их мнению, взяв в жены худородных дочерей Сада, они окажут им, да и

самому Кампеадору неслыханную честь:

1888. Casar queriemos con ellas a su ondra e a nuestro pro[73].

Таких же взглядов придерживается и король:

1904. Que gelo degades al buen Campeodor:

Abra y ondra e creera en onor,

Por conssa grar con inffantes de Carrion[74].

Даже Сед, как и ближайшие вассалы - главные носители

антиаристократических идей в поэме, - рассматривают женитьбу каррионскиих

инфантов на "донье Эльвире и донье Соль" как большую честь и собственный

успех, полагая, что породниться с инфантами значит повысить свой

социальный статус:

2197. A vos digo, mis fijas, dona Elvira e dona Sol:

deste vuestro casamiento creeremos en onor[75].

Этот пример очень наглядно показывает, как сильно знатность определяла

социальное положение и общественный престиж людей. Признавать это

приходилось людям низкого происхождения -таким, как рыцари Сида или сам

Кампеадор, который в глазах высшей знати - всего лишь "мельник":

3379. !Fosse a rio d’Ovirna los molinos picar

E prender maquilas commo lo sude far![76]

Знатное происхождение возносило человека в глазах окружающих на

недосягаемую высоту, давало ему почет и уважение, или, как говорится в

поэме, увеличивало "цену" человека.

Однако, по убеждению инфантов и их сторонников, знатное происхождение

давало им еще и право избавиться от своих безродных жен, придав их

бесчестью и даже гордиться этим:

3278. Derecho hizieron porque los han deseadas[77].

3279. Por que las deseamos derecho fiziemos nos;

Mas nos preciamos, sabet, que menos no[78].

Таким образом, инфанты рассматривают свою знатность как нечто, дающее им не

только всеобщее уважение и почет, но и некоторые особые права, служащие

залогом их непогрешимости и правоты.

Высшая знать пренебрежительно относилась к худородным рыцарям,

завоевавшим свои рыцарские права на поле боя. Аристократы считали свою

"цену" гораздо выше их "цены", полагая высокородность главным качеством

человека.

Естественно, это вызывало возмущение и протест среди мелких рыцарей,

воззрения которых отражает поэма. Отвергая знатность как главное

достоинство человека, они выдвигали на первый план такие качества рыцарей,

как честность, верность данному слову и сеньору. "Цена" человека, по их

представлению, определяется не знатностью, а деяниями и личными заслугами

рыцаря[79].

Сама же знатность рассматривается ими лишь как почтительное ( и очень

желательное!) добавление к этому набору рыцарских достоинств, но не

защищающее их и тем более не давшее гарантий того, что знатный рыцарь не

окажется недостаточно высокого рыцарского звания. Особенно звонко эта мысль

звучит в словах :

3443. De natura sodes de los de Vanigonez,

Onde salien comdes de prez e de valor;

Mas bien sabremos las manas que ellos han oy[80].

Поэма редко обличает представителей наиболее спесивой испанской знати того

времени - барселонской, в лице графа Беренгера, и монокой, в лице инфантов

де Каррион и их приспешников. Сочинитель поэмы едко высмеивает пороки

высокородных инфантов, прежде всего их трусость. Так, инфанты до смерти

перепугались льва, убежавшего из клетки во дворце Сида, и попрятались -

один под лавку, другой - за давильный пресс[81]. Этот случай стал предметом

насмешек всех вассалов Сида, видевших позор инфантов. Трусами и хвастунами

они показали себя и на поле боя, когда полчища мавров окружили

Валенсию[82].

Величайшим пороком отпрысков знатного рода поэма изображает их

бесчестность: они обманом выводят из Валенсии своих молодых жен, чтобы

убить их, предательски покушаются на жизнь Абенчальбона, оказавшего им

радушный прием,[83] «позор и бесчестье» они готовят бойцам Сида, едущим в

Каррион, чтобы сразиться с ними в честном бою[84].

Завистливым и коварным представляет в "Песни" граф Гарсия Ордоньес,

союзник инфантов и давний недруг Сида. Однако выясняется, что и он в свое

время был посрамлён «биварцем»[85]. Полное поражение от Сида терпит и

барселонский граф Раймунд Беренгер, задира и хвастун[86].

Образ Ансура Гонсалеса представлен в поэме резко сатирически:

3373. Ansuar Gonsalez entrada por el palacio,

Manto armino e un brial rastrando;

Vermejo viene, caera almorzado.

En lo que tablo avic poco recaldo[87].

Все знатное окружение короля целиком поэма упрекает в жадности и

неумении добывать богатства с оружием в руках: вся свита монарха

отправляется на свидание с Сидом в надежде на богатые подарки от правителя

Валенсии;[88] поэма укоряет их в жадности.

Такой противоположностью высокородной знати, на поверку оказываются

трусливой и коварной, являет собой простые рыцари. Поэма изображает их с

нескрываемой симпатией и уважением. Прежде всего - это Сид и его ближайшие

вассалы. Все они - бесстрашные воины, смело смотрящие в лицо любой

опасности и черпающие наслаждение в битве. Поэма возвеличивает

справедливость и милосердие Сида, который отпускает на свободу, вопреки

обычаю не требуя выкупа, плененного им барселонского графа Раймунда

Беренгера[89]. Даже по отношению к своим известным врагам - маврам - Сид

проявляет сочувствие[90].

Как воитель, строго соблюдающий правила ведения войн, Кампеодор дает

возможность валенсийцам призвать подмогу из других мавританских

земель[91].

Сид твердо держит данное королю слово, даже предчувствуя, что брак его

дочерей с инфантами не принесет ничего хорошего. Кампеодор строго соблюдает

мирный договор с Сарагосой, платящей ему дань[92]. Наконец, даже в

отношениях между враждующими феодалами Сид выступает за честность и

прямолинейность:

1070. Si vos viniere emiente, que quisieredes vengallo,

Si me vinieredes buscar, fazadme antes mandado

. O me dexaredes de lo vuestro, o de lo mio levaredes[93].

Таким образом, в "Песне" возвеличивается честность Сида по отношению к

другим представителям благородного сословия и его верность данному слову.

Страницы: 1, 2