Гражданская война в США

Гражданская война в США

торжественном вступлении частей Потомакской армии в пустые траншеи,

оставленные накануне противником, обнаружилось несоответствие размеров

бывшего лагеря южан тому числу их войск, которое постоянно называл

Макклеллан. Несложные подсчеты показали, что там находилось примерно 45-50

тыс. человек. И тогда президент снял Макклеллана с поста главнокомандующего

11 марта, правда, мотивировав это тем, что в связи со сложной операцией в

тылу противника генерал не может занимать одновременно и свой бывший пост,

так как главнокомандующий должен находиться в Вашингтоне и координировать

действия всех вооруженных сил Союза.

В эти же дни произошло еще одно событие, вначале повергшее Север в

панику, но в считанные часы обернувшееся бурной радостью. 8 марта эрзац-

броненосец южан “Виргиния” ^захватив годом раньше на верфи г. Норфолка

фрегат северян “Мерримак” и переименовав его, мятежники обшили корпус судна

толстым листовым железом} атаковал флотилию северян, стоявшую на

Хэмптонском рейде, в устье реки Джемс, и нанес ей серьезнейший урон.

Казалось что бронированное чудовище вот-вот прорвется в русло Потомака и

появится у стен Вашингтона. Однако уже на следующий день, 9 марта,

“Виргинию” атаковало маленькое, юркое судно северян “Монитор”, также

обшитое железом, но по конструкции являвшееся шагом вперед, ставшее, по

сути дела, прообразом цельнометаллических броненосцев. Повредив гигант,

“Монитор” вынудил его отступить. Не исключено, что и этот эпизод стал одной

из причин смещения Макклеллана, так как до спасительного появления

“Монитора” положение в течение нескольких часов выглядело весьма

угрожающим, а “Наполеон” явно не был готов отстоят столицу.

После бесконечных проволочет Макклеллан 17 марта начал погрузку своих

войск на суда, чтобы затем вы садиться на небольшом Виргинском полуострове

(американцы, говоря об этой войне, именуют его просто Полуостровом, так

поступим и мы) в междуречье Джемса и Йорка. Остается загадкой, каким

образом Макклеллан, по образованию военный инженер, мог пойти на столь

безрассудный шаг: на этом узком пятачке Потомакская армия, лишившись

возможности маневра (слева. и справа были реки, позади - Атлантика, а

впереди - мощная виргинская армия), оказывалась в ловушке, в которую

явилась добровольно.

Все, что произошло дальше с Потомакской армией на Полуострове,

представляет интерес лишь как наглядная иллюстрация к нелепым и сумбурным

действиям многих командующих Севера, особенно на начальном этапе войны.

После сложного “круиза” части Потомакской ар мии в начале апреля стали

высаживаться в форте Монр( и занимать стратегически безнадежные позиции на

Полу острове, с которых самонадеянный Макклеллан собирался атаковать

сверхукрепленный Ричмонд. Именно там 4 апреля он получил необычно резкую

телеграмму от Линкольна, в которой президент сообщал, что, поскольку

Макклеллан не выполнил данных ему указаний по защите Вашингтона, то он,

Линкольн, своей властью главнокомандующего задержал в Александрии уже

готовый к отправке корпус Макдоуэлла и направил его в район Манассаса.

Этот шаг президента был вызван не только нарушением данного Макклелланом

обещания, но и малоприятным для Союза изменением военной ситуации в Долине

напомним, что так именуется долина реки Шенандоа). где армия генерала-

северянина Натаниэла Бэнкса несколько раз была разбита меньшими по

численности частями энергичного и решительного Джэксона Каменная Стена.

Особенно чувствительным для северян было поражение у Кэрнстауна 1(23

марта), после получения известия о котором Линкольн и распорядился изъять

из Потомакской армии свыше 30 тыс. человек, чтобы разместить их на пути

возможного наступления мятежников на Вашингтон. Зная об умелом,

стремительном маневрировании южан, Линкольн допускал, что части Дж.

Джонстона без особых усилий сумеют при желании возвратиться в район Булл-

Рана и занять исходные позиции.

Макклеллану пришлось смириться с потерей части своего войска, зато он

получил на случай неудачи “неопровержимую” отговорку: в самый решающий

момент ему помешали, отобрав лучший корпус. Вот с такими отнюдь не боевыми

настроениями генерал Макклеллан приступил к так называемой кампании на

Полуострове, вызывающей и по сей день у специалистов много споров. Но даже

защитники Макклеллана сходятся на том, что генерал в этой кампании сделал

множество ошибок, упустил серию отличных возможностей для того, чтобы если

не завершить войну “одним ударом” (так любил пророчить себе сам

Макклеллан), то, во всяком случае, нанести серьезный урон основным силам

противника. Этого не случилось. Высадившись на Полуострове, части

Потомакской армии беспомощно топтались там, хотя быстрый марш, возможно, и

позволил бы им добиться определенного успеха. Если подходить всерьез к

официально провозглашенной Макклелланом основной задаче операции — штурм и

захват Ричмонда! — то следует заметить, что в первые дни кампании перед ним

находились всего две относительно серьезные преграды на пути к Ричмонду:

речушка Уорвик и более или менее укрепленный мятежниками г. Йорктаун.

Однако три мощных корпуса Потомакской армии около месяца стояли без

движения перед этими “препятствиями”, а командующий армией даже не делал

попыток наступать. Это было прямым ударом по интересам Союза.

Тем не менее армия Макклеллана продолжала стоять в относительной

близости от Ричмонда, и это беспокоило руководство мятежников. К тому же из

Долины пришли сведения, что северяне намерены бросить почти всю группу

Бэнкса к Манассасу, откуда она вместе с частями Макдоуэлла двинулась бы на

Ричмонд с севера. Это грозило Конфедерации катастрофой, и южане решили

нанести упреждающий удар. Джэксон, временно ушедший из Долины, немедленно

был возвращен туда. При его армии находился тогда и генерал Ли, официально

занимавший должность военного советника при штабе президента Дэвиса. Узнав,

что для соединения с Бэнксом и последующего наступления на Ричмонд движутся

с запада и части Фремонта (его, как уже отмечалось, вновь вернули на фронт:

у северян не хватало командующих, так что считаться с их качеством не

приходилось), Джексон и Ли решили, не дожидаясь соединения этих двух групп,

разгромить их поочередно. 8 мая стремительным, внезапным ударом Джэксон

разбил передовые отряды Фремонта близ деревушки Макдоуэлл, в отрогах

Аллеганских гор. И сразу же после этого войско Джэксона ринулось на Бэнкса.

Тот немедленно отступил, но Джэксон в конце концов нагнал его и дважды

подряд, у Фронт-Ройала и у Винчестера (23 и 25 мая), нанес северянам

чувствительные поражения. Соотношение потерь было шокирующим для

общественного мнения Севера: у Фронт-Ройала Джэксон потерял в общей

сложности менее 50 человек, а северяне - 904. При Винчестере баланс потерь

был более “пристойным” для Севера: более 2 тыс. человек (южане - 350).

Кроме того, южане захватили в этих двух сражениях до 10 тыс. винтовок,

несколько орудий, битком набитые продовольствием и военным снаряжением

склады, лошадей, обозы... Части Бэнкса в панике бежали к Харперс-Ферри, где

и переправились за Потомак.

В итоге Линкольн был вынужден проститься с идеей двойного наступления на

Ричмонд и остановить уже вышедший было в поход корпус Макдоуэлла у г.

Фредериксберга. Была сделана попытка “расправиться” с Джэксоном, но тот,

умело маневрируя среди превосходивших по численности войск северян, сумел 8

июня разгромить Фремонта у Кросс-Киз, а 9 июня - группу генерала Дж. Шилдса

в Порт-Рипаблик. В итоге довольно короткой кампании (с 30 апреля по 9 июня)

Джэксон и его 18-тысячное войско не только выстояли против преследовавших

их северян, имевших в общей сложности до 70 тыс. войск, но и сумели изрядно

потрепать их. Эта, как может показаться, локальная кампания внесла

серьезные коррективы в планы северян: идея натиска на Ричмонд еще и с

севера рухнула, а Макклеллан получил новые основания ссылаться на

“отсутствие помощи”, что не позволяло рассчитывать и на его столь ожидаемый

всем Севером удар.

А чем же вообще занимался в то время Макклеллан? Широко известив страну

о “падении” Йорктауна, который южане из тактических соображений оставили

вообще без боя в ночь на 4 мая, генерал медленно двинулся вперед. На

западном берегу Уорвика северян ждал “сюрприз”: мятежники поставили на пути

их продвижения крохотные мины, изобретенные генералом Габриэлом Рейнсом.

Впрочем, Макклеллан быстро “изобрел” средстве борьбы с минированием —

приказал прислать к нему группу пленных южан, которых он заставлял

разминировать проходы для Потомакской армии.

К 25 мая северяне оказались у железнодорожной станции Фэйр-Оукс, в 7

милях к северо-востоку от Ричмонда. Уже без всяких биноклей можно было

разглядеть колокольни церквей столицы мятежников. Правда, путь северянам

преграждала широкая река Чикахомини, но южане, отходя, не успели уничтожить

мосты через нее, да и саперы Макклеллана уже навели несколько понтонных

мостов. Оставалось только переправиться и начать штурм города, чего

трусливый командующий вовсе не собирался делать.

Вместо этого он вновь стал сообщать в Вашингтон, что по данным его

разведки (т. е. все того же Пинкертона!), Ричмонд защищают не менее 200

тыс. мятежников, хотя реально, учитывая и силы городского ополчения,

столицу Конфедерации защищали в те дни 63 тыс. человек. Характерно, что

сами мятежники считали положение безнадежным, правительство распорядилось

упаковать архивы и личные вещи, чтобы в любой момент начать эвакуацию. Лишь

генерал Дж. Джонстон, уже имевший дело с “Наполеоном”, верил, что можно не

только отогнать, но и разгромить его.

31 мая, когда Макклеллан наконец решился начать переправу через

Чикахомини, южане нанесли сильный удар, причем направили его на части, уже

форсировавшие реку. К счастью, к ним на помощь, не дожидаясь приказа

Макклеллана, пришли войска с северного берега, что и спасло Потомакскую

армию от серьезного разгрома. В двухдневном бою у Фэйр-Оукс (так он назван

на Севере, а южане именуют его по названию маленького селения - Семь Сосен)

мятежники потеряли 6134 человека, северяне - 5031. В сражении был тяжело

ранен и надолго выбыл из строя один из военных лидеров мятежников, генерал

Дж. Джонстон, пытавшийся сам повести в атаку войска, когда его план начал

срываться. У Макклеллана были все основания продолжать натиск (мятежники не

верили, как показывает переписка их руководства, в возможность спасти

Ричмонд), но он вновь остановился, хотя и сообщил в Вашингтон о

“грандиозной победе”.

После ранения Джонстона президент мятежников Дэвис назначил на его место

генерала Ли, и тогда же, 1 июня, виргинские войска, защищавшие Ричмонд и

прилегающие районы, получили название армии Северной Виргинии, остававшейся

до конца войны главной армией Юга. Ли сразу же приступил к действиям,

бросив в тыл Макклеллана мощную кавалерийскую группу Джеймса Стюарта (чаще

его называли просто Джебом). В мастерски проведенном рейде (с 12 по 15

июня) Стюарт совершил своеобразный круг едва ли не по всему периметру

обороны северян, выяснив при этом их примерную численность, позиции и

намерения. На основе этих данных Ли решил повторить прием Джонстона -

разгромить северян по частям, используя их разделенность рекой (Макклеллан

все еще не удосужился переправить всю армию на северный берег).

Известив о своем плане Джэксона Каменная Стена, Ли предложил ему нанести

одновременный удар по флангу северян. 26 июня началась битва,

продолжавшаяся семь дней, и потому вошедшая в историю как Семидневная

битва. Несмотря на все усилия мятежников, на мощную фланговую атаку

Джэксона, северяне защищались умело, мужественно, переходили в контратаки и

если бы не постоянные приказы Макклеллана об отходах, наскоки Ли и Джэксона

были бы отбиты и Потомакская армия смогла бы продолжать наступление на

Ричмонд. Но Макклеллан, как обычно, использовал ак тивные действия

противника как очередной повод к остановке и отступлению. Линкольн и

Стэнтон, уже привыкшие к “тактике” командующего, отказывали ему в

систематических просьбах о подкреплениях, резонно указывая, что у него

вполне достаточно войск. Обвиняя за это администрацию, Макклеллан 28 июня,

еще в ходе Семидневной битвы, писал Стэнтону: “Если я и спас эту армию

сейчас, то, говорю Вам откровенно, я не обязан благодарностью ни Вам, ни

любым другим лицам в Вашингтоне. Вы сделали все) что могли, чтобы принести

эту армию в жертву”

Вот любопытный эпизод. Когда в процессе битвы генералы Ф. Кирни и Дж.

Хукер обнаружили, что перед их частями стоят лишь слабые заслоны

противника, они немедленно доложили об этом Макклеллану, поскольку тот

требовал все решения согласовывать с ним. Но вместо ожидаемого приказа об

атаке эти генералы получили... распоряжение Макклеллана об общем отходе!

Тогда Кирни и Хукер сами прискакали к Макклеллану и стали доказывать, что

отступление ничем не обосновано. Раздраженный тем, что его “обеспокоили”,

Макклеллан наотрез отказался отменить приказ об отступлении, и возмущенный

Кирни набросился па него с кулаками. Офицеры штаба оттащили его, но пару

раз ударить “Наполеона” эмоциональный генерал все же успел. Характерно, что

Макклеллан никак не наказал Кирни, лишь повторив: отменять свой приказ он

не собирается.

Отступив в ходе Семидневной битвы, Макклеллан остановился на северном

берегу Джемса, близ Малверн-Хилла, где мятежники нанесли ему еще один удар,

завершивший эту битву. И у Малверн-Хилла дело могло бы обернуться по-

другому: солдаты и офицеры Потомакской армии, мало-помалу приобретая и

усваивая боевой опыт, сражались отважнее, смелее, нередко сами рвались в

бой вопреки запретам командующего. Но Макклеллан и на этот раз приказал

отступать. В итоге Семидневной битвы мятежники потеряли общей сложности

20614 человек, северяне - 15 849 причем особенно чувствительные потери

армия Северной Виргинии понесла именно у Мал-верн-Хилла. Характерно,

однако, что при заметном перевесе общих потерь у мятежников, они потеряли

лишь 875 человек пленными, а северяне, постоянно отступавшие по милости

Макклеллана, - более 6 тыс. человек!

Население Юга сперва было шокировано потерями, но о них довольно быстро

забыли, так как северяне откатились от Ричмонда миль на 20, и теперь

Потомакская армия оказалась в своего рода ловушке — в небольшом лагере близ

устья Джемса. А население Севера и его администрация не могли понять, что

же происходит: Макклеллан по своему обыкновению сообщил о “грандиозной

победе”, потерь мятежники понесли заметно больше, так почему же Потомакская

армия так позорно отступила, когда дошла, по сути дела, до ворот Ричмонда?

Все это вновь указывало республиканской администрации Союза на

необходимость решительных перемен как в руководстве военными операциями,

так и в общем подходе к военной и внутренней политике. Это касалось прежде

всего самого президента Линкольна, авторитет которого возрастал, а власть в

годы войны была почти неограниченной. Политический анализ ситуации военных

лет не входит в задачу автора данной работы, а представить его бегло было

бы несерьезно и самонадеянно по отношению к этому сложнейшему,

многоплановому процессу. Понять ситуацию тех непростых лет, понять сложный

комплекс проблем, стоявших тогда перед Линкольном и его администрацией,

можно лишь, если попытаться максимально вникнуть, вжиться в них, образно

говоря, прорваться сквозь время. Только в этом случае мы осознаем, что

нельзя, неправомерно проецировать взгляды наших дней на давно прошедшие

времена с их иной психологией, не всегда понятными нам традициями и

этическими нормами.

Спустя месяц после полупобеды-полупоражения северян при Малверн-Хилле

Маркс емко выразил суть си туации, в которой находилась администрация

Линкольна. и предсказал дальнейшее развитие событий: “Мы присутствовали

пока лишь при первом акте гражданской войны - войны, которая велась по-

конституционному. Второй акт - ведение войны по-революционному - еще

впереди”.

Летом 1862 г. Север, его администрация стояли на пороге этого акта.

Декларация об отмене рабства.

Первый шаг к переходу к “войне по-революционному” Линкольн и его

администрация сделали 16 апреля 1862 г., объявив об освобождении негров-

рабов в федеральном столичном округе Колумбия. Если еще осенью предыдущего

года Линкольн был вынужден по тактическим соображениям (из опасения

потерять “пограничные” штаты) отменить декларацию Фремонта об освобождении

рабов в Миссури, то теперь и сам президент подходил к такому решению в

масштабах страны. Эволюция взглядов Линкольна в этом вопросе очевидна, хотя

и после отмены рабства в округе Колумбия, 19 мая, президенту пришлось

дезавуировать декларацию другого генерала, Дэвида Хантера, который, так же

как и Фремонт, без санкции руководства объявил об освобождении рабов в

штатах Джорджия, Флорида и Южная Каролина.

В вопросе, отменять или сохранять рабство, Линкольн в значительной мере

зависел от постоянной необходимости учитывать возможную реакцию на этот шаг

всей совокупности различных сил и факторов, в первую очередь, разумеется,

внутри страны.Выступая за отмену рабства как института, президент вовсе не

считал негров равными белым и был против предоставления им после

освобождения статуса полноправных граждан. Американский историк Дж. Фуллер

писал: “Если бы Линкольну на следующий же день после падения форта Самтер

представилась возможность опубликовать свою Декларацию об эмансипации, было

бы заложено моральное основание для всей его общей стратегии. Но это было

невозможно: во-первых, Север был не готов к этому, а во-вторых, как сказал

сам Линкольн: „Я не желаю выступать с документом, неминуемая

бездейственность которого, подобно папской булле против кометы, была бы

видна всему миру”.

Внимательно изучая переписку Линкольна, его выступления и иные

документы, воспоминания современников о нем, можно прийти к выводу, что сам

он больше склонялся к так называемому проекту “колонизации” т. е. вывозу

негров (с их согласия) в государства Латин ской Америки и в Африку, чем к

превращению освобожденных негров в равноправных граждан США. Президент даже

вел переговоры с лидерами негритянских религиозных общин и с

правительствами некоторых латиноамериканских стран о деталях проведения в

жизнь этогс проекта. В основе этой наивной, так и не осуществившейся

попытки лежало глубокое понимание Линкольном того положения, в котором

окажутся миллионы негров, формально свободных, но лишенных прав белых

граждан.

Повторим, что президент не желал решить эту проблему механическим

дарованием неграм после отмены рабства прав белых граждан, включая и

избирательное право. Это было бы в то время поддержано лишь незначительной

частью американского населения, а идти против мнения своего народа (пусть

даже, с нашей - но не Линкольна! - точки зрения, неверного мнения)

президент не мог.

Но самый первый шаг - отмена рабства - становился насущной

необходимостью, и за него выступало все больше белых американцев. 22 июля

1862 г. на очередном заседании кабинета министров Линкольн огласил

составленный им проект Декларации об отмене рабства во всех штатах,

входивших в мятежную Конфедерацию, исключая Теннесси, почти вся территория

которого была к тому времени занята войсками Союза, и те округа Луизианы и

Виргинии, где также господство Конфедерации было уже ликвидировано.

Одновременно Линкольн предполагал с 1января 1863 г. (в этот день Декларация

должна была вступить в силу) разрешить набор свободных негров в армию и

флот США. При этом Линкольн с непривычной для него твердостью заявил, что

решение его окончательно, а министров он просит лишь посоветовать, когда

именно обнародовать эту Декларацию.

Мнения разделились, кое-кто вообще выражал сомнение в необходимости

такого шага: ведь “пограничные) штаты, как не раз говорил и сам президент,

явно встретили бы Декларацию отрицательно. Линкольн счел полезным

предложение Сьюарда: не публиковать Декларацию сейчас, в условиях военной

нестабильности Союза а подождать какого-либо военного успеха, как выразился

государственный секретарь, “хотя бы средней величины” В этом был резон:

публикация Декларации после неудач Макклеллана на Полуострове могла быть

воспринята противником как проявление слабости, последняя попытка как-то

спасти положение.

Итак, переход к “войне по-революционному”, во всяком случае в

политической области, уже обозначился. Помимо Декларации об освобождении

рабов, он был отмечен и другим важным шагом во внутренней политике. 20 мая

1862 г. был принят закон о гомстедах (т. е. земельных участках), по

которому любой гражданин США не моложе 21 года мог с 1 января получить во

владение участок земли размером в 160 акров (примерно 65 га), уплатив за

это символический регистрационный сбор -10 долл. Формально требовалось в

течение пяти лет обрабатывать полученный участок, и только после этого он

переходил в полную собственность владельца. Фактически же участки сразу

попадали в полное пользование владельцев. Закон имел и побочную сторону:

буржуазия Севера, а также различные проходимцы ловко использовали его в

своих интересах, в частности путем скупки участков через подставных лиц и

дальнейшей спекуляции ими. Но буржуазно-демократической сущности закона о

гомстедах это не меняло: он явился победой прогрессивного для того времени

пути развития капитализма в сельском хозяйстве.

Следом за этими мерами (и рядом менее значительных) в политической

области предстояло осуществить переход к “войне по-революционному” и на

полях сражений, т. е. вести всю военную политику более энергично,

профессионально, по-деловому.

Бездарно проведенная Макклелланом кампания на Полуострове поставила на

повестку дня вопрос об устранении его с поста командующего крупнейшей

армией страны - Потомакской. 26 июня Линкольн, еще не зная о том, что

именно в этот день началась Семидневная битва, и, естественно, не

предполагая, какими разочарованиями она завершится, издал приказ о создании

новой армии во главе с генералом Джоном Попом. Предполагалось, что эта

армия, получившая название Виргинской, примет на себя функции по защите

Вашингтона и прилегающих районов на время нахождения Потомакской армии

(точнее, большинства её частей) на Полуострове. Виргинскую армию составили

из полуразбитых Джэксоном в Долине частей Бэнкса, Фремонта (но уже не под

его командованием) и Макдоуэлла, и вместе с влитыми в нее пополнениями она

насчитывала 47 тыс. от части опытных, отчасти ничего не умевших солдат.

Примерно тогда же был решен вопрос и с упорядочением общего командования

вооруженными силами Отстранив Макклеллана в марте от функций

главнокомандующего, Линкольн сам выполнял их в течение ровно четырех

месяцев. Президент отлично понимал, что не имеет оснований занимать такой

пост: он был опытным политиком, но не профессиональным военным, и его

отчаянные усилия спешно овладеть азами стратегии и тактики не могли этого

компенсировать. В то же время президент видел, что в стране нет генералов,

достойных занять этот пост. Пристально наблюдая за действиями

военачальников Севера, Линкольн надеялся выбрать среди них преемника на

непосильном для себя посту главнокомандующего.

Успешные операции войск Союза на западном фронте, увенчавшиеся взятием

25 апреля совместными усилиями армии и флота крупнейшего города

Конфедерации Нового Орлеана, подсказали президенту, что вести особо

внимательные поиски следует именно на Западе. Линкольн уже тогда

“присматривался” к генералу Гранту, сразу же отметив его решительность,

неординарность мышления, отсутствие боязни противника, свойственной,

пожалуй, воем другим генералам Севера. Но пост, занимаемый Грантом, был

тогда не очень высок - заместитель командующего Миссурийским округом.

22 сентября, была опубликована в газетах и отдельными выпусками. Вряд

ли стоит напоминать об исключительном значении этого хорошо известного

документа, ставшего первым реальным завоеванием негритянского народа США в

его трудной многолетней борьбе за абсолютно равные права с белыми

американцами.

Первый результат Декларации об освобождении рабов не заставил себя долго

ждать: в ноябре республиканская партия проиграла промежуточные выборы в

конгресс. который на последующие два года полностью оказался в руках

демократов, все громче требовавших “прекратить братоубийственную войну” и

признать независимость Конфедерации. В то же время открытой защиты рабства

демократы все же избегали, занимая примерно такую же позицию, на какой

находился и Линкольн к моменту начала войны - не допускать распространения

рабства, но и не посягать на священное право собственности. Обострение

внутриполитической борьбы требовало от администрации Линкольна еще более

умелого и деятельного руководства ведения войны. Предостерегая от

беспечности, Линкольн говорил в те дни: “Мы сейчас подобны китобоям,

ведущим трудную погоню. Мы наконец вонзили гарпун в чудовище, но должны

теперь следить за своим курсом, иначе одним взмахом хвоста оно отправит нас

к праотцам”

Первый же день нового 1863 года ознаменовался вступление в силу

Декларации об освобождении негров-рабов в мятежных штатах. Хотя ее текст

был обнародован ещё 22 сентября, мятежники и их сторонники на Севере все

таки надеялись, что администрация Линкольна не решится на этот шаг. На Юге

полагали также, что жестокий разгром северян у Фредериксберга “отрезвит”

Линкольна и его партию, вынудит их искать компромиссные решения конфликта.

Но эти надежды не оправдались, Президента уже ничто не могло поколебать, и

Декларация с 1 января вступила в действие.

И подкрепляя уверенность Линкольна в своей правоте, в эти же первые дни

1863 г. с далекого Запада стали приходить вести о новых успехах северян.

После того как 25 апреля 1862 г. армией и флотом Союза был взят Новый

Орлеан, течение Миссисипи оказалось как бы “закупоренным” для мятежников.

Ее верховья еще с начала войны были в руках Союза, а после побед Гранта при

Генри, Донелсоне и Шайло мятежники были отогнаны еще дальше. Со взятием

Нового Орлеана они потеряли и устье Миссисипи, и теперь южане сохраняли

контроль лишь над средним ее течением с главной опорой в Виксберге -

тщательно укрепленном и в стратегическом плане идеально расположенном

городе. Поэтому главной задачей всего западного фронта во второй половине

1862 г. стало овладение Виксбергом и всем течением Миссисипи. Это отсекло

бы от Конфедерации районы, находящиеся западнее реки, т. е. мятежные штаты

Техас, Луизиану и Арканзас.

Геттисберг.

И вот настало время снова сойтись в решающем поединке основным силам

двух армий. Но сам сюжет знаменитого геттисбергского сражения возник

несколько неожиданно. Ли, как уже говорилось, заранее назначил

геттисбергский перекресток местом сбора трех своих корпусов; их возглавляли

тогда лучшие генералы Юга - Дж. Лонгстрит, Э. П. Хилл и Р. Эвелл. Не зная

этого, но интуитивно предположив, что перекресток может заинтересовать

мятежников, Мид 30 июня приказал созадать линию жесткой обороны вдоль ручья

Пайп, в нескольких милях от Геттисберга. И тогда же генерал-южа нин Г. Хес,

дивизия которого расположилась в соседнем городке Кэштауне, узнал, что в

Геттисберге у северян естт, большой склад армейской обуви. По данным

разведки, северян в городке не было, и Хес приказал группе солдат “сходить”

в Геттисберг и принести побольше обуви - в Конфедерации это стало проблемой

еще в начале войны, не говоря уже о лете 1863 г.

Пока “заготовители” добирались до места, в Геттисберг вошла

кавалерийская бригада Дж. Бафорда, которому Мид поручил прикрывать свой

левый фланг. Обнаружив, что городок вовсе не пуст, как им сказали, солдаты

Хеса предпочли вернуться назад. Но Хес, загоревшийся желанием обуть своих

парней и считавший, что в Геттисберге может быть разве что отряд неопытных

милиционеров, утром 1 июля послал туда едва ли но всю дивизию.

Тот момент, когда авангарды Хеса, подойдя к городку, завязали

перестрелку с дозорами Бафорда, и стал началом геттисбергского сражения.

Оба командира бросили в бой все, что было у них под рукой, затем в сражение

стали втягиваться все новые соединения. К северянам подоспел корпус У.

Рейнольдса, которому Бафорд при слал записку с просьбой о срочной помощи. В

свою очередь Рейнольдс перед отбытием к Геттисбергу разослал повсюду

сообщения о начавшейся стычке, и, быть может, это в конечном счете и

помогло сдержать яростные атаки южан. Спустя какие-то минуты, когда

Рейнольдс повел свой корпус в атаку, снайпер-южанин прострелил ему голову.

А его солдаты, наткнувшись на мощный огонь артиллерии (ее успел подтянуть к

перекрестку Хес), стали медленно отходить. В эти первые часы боя

соотношение сил было примерно 3 к 1 в пользу мятежников, и оно могло

ухудшиться, так как к городку уже спешил весь корпус Эвелла.

Приближение частей Эвелла заметил командующий 11-м корпусом северян

Оливер Ховард, наблюдавший за боем с колокольни лютеранской семинарии,

стоявшей на высоком хребте, поэтому и названным Семинарским. Немедленно

бросив в бой свой корпус, Ховард успел преградить дорогу Эвеллу. Но одну

дивизию он предусмотрительно оставил в резерве у подножия Кладбищенского

хребта, который у южных окраин поселка завершался одноименным холмом.

Другая оконечность хребта имела две вершины - Большой и Малый Раунд Топ,

которые, как и сам хребет, сыграли в сражении ключевую роль. А резервная

дивизия Ховарда сразу же окопалась, и не напрасно: их товарищей вскоре

отбросили прямо к подножию.

Записку Рейнольдса Миду принесли в момент завтрака. Опрокинув чашку с

кофе, он вскочил и помчался в штаб, где приказал немедленно двинуть к

Геттисбергу всю армию. Генералу Уинфилду Хэнкоку он поручил взять на себя

общее руководство боем. Энергичный Хэнко}; собрал всю артиллерию резерва, в

нее впрягли всех лошадей, оказавшихся под рукой, и орудия помчались к

Геттисбергу! Опередив их, Хэнкок уже к 4 часам дня прискакал к Семинарскому

хребту и поднял солдат в контратаку. Следом появилась и артиллерия, затем

кавалеристы Хью Килпатрика, с такой яростью врубившиеся во фланг

атаковавшего корпуса Эвелла, что мятежники дрогнули и вынуждены были

остановить натиск. Так завершился первый день сражения. Специалисты считают

его победой южан, хотя и указывают, что, если бы Эвелл атаковал не только

Семинарский, но и Кладбищенский хребет, он нанес бы северянам больший урон.

Поздно вечером к Геттисбергу подоспели еще два корпуса северян, к полуночи

прибыл и сам Мид, принявший общее командование боем.

2 июля сражение разгорелось с новой силой. На северян были брошены

корпуса Эвелла и Э. П. Хилла, а во второй половине дня - еще и Лонгстрита.

Ли требовал, чтобы Лонгстрит также атаковал с самого утра, но тот

заупрямился, считая более разумным вообще не атаковать, а выманить северян

из их удачных позиций па обоих хребтах. В итоге Лонгстрит оказался как бы в

резерве и нанес сильнейший удар как раз в момент, когда северяне уже

выдохлись.

И все же им удалось удержать свои основные позиции, в частности вершины

Большой и Малый Раунд Топ, причем последний северяне в неразберихе боя

оставили неукрепленным. Когда разведка мятежников обнаружила это, генерал

Худ приказал срочно втащить на вершину орудия и в упор расстрелять части

северян на Кладбищенском хребте. Но по счастливому совпадению чуть раньше

Мид приказал начальнику своих инженерных войск генералу Г. Уоррену

подняться на Малый Раунд Топ и посмотреть оттуда, как идут дела на левом

фланге. Уоррен, обнаружив, что вершина никем не защищается, срочно вызвал

туда войска. И когда солдаты Худа уже взбирались по склону вверх, а следом

за ними лошади тащили орудия, с “пустой” вершины на их головы обрушился

орудийный огонь!

Это решило исход второго дня сражения. Толпы северян, отовсюду

сбежавшиеся к Малому Раунд Топу, отбили все атаки мятежников, к концу этого

эпизода боя совершенно обессилевших. Капитан-северянин П. Фэрли из 140-го

полка добровольцев Нью-Йорка вспоминал: “Те из мятежников, которые

приблизились к нам настолько, что удрать было почти невозможно, побросали

винтовки, подняли руки и, воспользовавшись тем, что мы немного ослабили

огонь, бросились прямо на нас и отдались в плен. А тем временем те, кто был

не так близко в беспорядке отступили”.

3 июля напряжение боев не спало, даже немного возросло. Их эпицентр

сместился теперь к юго-востоку от Геттисберга, в район холма Калп и

протекавшего к востоку от него ручья Рок. Ли вознамерился мощным огнем 159

орудий, установленных на захваченном мятежниками накануне Семинарском

хребте, сбить соперников с соседнего, Кладбищенского хребта. Во втором часу

дня разгорелась невиданная доселе артиллерийская дуэль. Когда заговорили

все орудия южан, показалось, что они сметут с лица земли и артиллерию

северян, и их резервы, не совсем удачно размещенные на дальнем, восточном

склоне Кладбищенского хребта. Затем батареи северян открыли довольно мощный

ответный огонь, но уже спустя минут 40 орудия обеих сторон умолкли: запасы

снарядов неумолимо иссякали, и надо было их беречь.

Однако мятежники решили, что защитники хребта либо уничтожены их огнем,

либо полностью деморализованы. И Ли бросил в последнюю, как он надеялся,

атаку на хребет ударную 15-тысячную группу из дивизий Пикетта и Петтигрю

(он сменил раненого Хеса). Некоторые из подчиненных Ли возражали против

столь рискованной атаки. Так, командир артиллерии южан генерал Э.

Александер писал в мемуарах: “Казалось сумасшествием бросить пехоту в этот

огонь, под которым ей пришлось бы идти почти три четверти мили при полном

свете июльского солнца”.

Этот трагический штурм вошел в американскую историю как “атака Пикетта”

(его солдаты составляли большинство атаковавших), став именем

нарицательным, олицетворением отчаянного усилия, обреченного на крах.

Устрашающий строй мятежников шириной примерно в милю несся на хребет,

готовый смести с лица земли не только его защитников, но и всю эту каменную

громаду. Но генерал Г. Хант, руководивший обороной хребта, еще во время

артиллерийского обстрела понял, что это прелюдия к решающей, яростной

атаке. За время короткой паузы он приказал подтащить побольше орудий к

хребту и на него. И когда лавина наступавших уже подкатывалась к подножию

хребта, вся его поверхность вдруг превратилась в огнедышащего дракона,

извергавшего огненные стрелы. Из рядов мятежников вырывало буквально

косяки, но они упорно шли вперед. А северяне включали в грозный шквал

канонады все больше орудий, и вот уже с Кладбищенского хребта и соседних

позиций северян по атаковавшим било 200 стволов! Но наступление

продолжалось, и пехота северян стала отступать к вершине хребта.

Атаковавшие, ведя огонь из винтовок, преследовали их. Еще минута, несколько

минут - и они смяли бы защитников хребта.

И в это время Ховард стремительно атаковал левый фланг наступавших,

который те в упоении штурма оставили незащищенным. Одновременно Ховард

обрушил на южан мощный огонь артиллерии. Репортер-северянин Чарлз Коффин

так живописал решающие минуты битвы: “Эти ряды исчезают, подобно соломинке

в огне свечи. Земля усеяна телами убитых и раненых, как опавшими осенними

листьями. Тысячи мятежников бросают оружие и сдаются в плен. Какая

волнующая минута! Вот она - кульминация мятежа, поворотный момент истории и

судьбы человечества”.

Атака Пикетта навсегда осталась в памяти ее очевидцев, и многие из них

позднее описали это удивительное зрелище. Сам же Пикетт, рассказав в письме

домой об уничтожающем шквале огня, который обрушили на его дивизию

северяне, так подводил итог: “Что ж, теперь все это позади. Сражение

проиграно, и многие из нас в плену, многие мертвы, многие, получив ранения,

истекают кровью и умирают”.

Остатки дивизий Пикетта и Петтигрю откатились от хребта, а тем временем

в новую атаку на него, уже на правом фланге, ринулась бригада мятежников во

главе с генералом Армистедом, мчавшаяся прямо на каменную стену, за которой

укрепился 1-й корпус северян. Армистед, призывно размахивая шляпой, надетой

на кончик шпаги, в числе первых перелез через каменную стену и уже

ухватился за одно из орудий северян, но был убит в упор. И сразу же в

контратаку ринулся резерв северян, предусмотрительно прибереженный ими для

критической минуты. Последовал мощный заключительный аккорд: трехдневная

битва завершилась короткой контратакой! Уставшие от ожидания, разъяренные

гибелью у них на глазах множества товарищей, резервные части северян

буквально раздавили вымотавшихся, измученных наступлением под шквалом огня

мятежников. Лишь около 10 минут они смогли пробыть на гребне Кладбищенского

хребта, оправдавшего в эти дни свое мрачное название, став могилой и для

многих солдат обеих армий.

Деморализованные остатки разбитых частей южан кое-как сумели добраться

до собственных резервных подразделений, которых осталось слишком мало,

чтобы что-либо изменить. Совершенно потрясенные. Ли и Лонгстрит видели всю

картину удручающего разгрома с вершины Семинарского хребта. Полагая, что

атака северян докатится и до них, они немедленно поскакали вниз наводить

порядок в остатках войск, скопившихся у подножия хребта. Но северянам уже

было не до атаки. Когда им удалось отбросить мятежников, на что-либо

дальнейшее у них просто не оставалось сил. На склонах хребта рядом с

убитыми и умиравшими от ран лежали совершенно невредимые, но обессиленные

победители. Они могли лишь кричать, и окрестности Геттисберга огласились

криками победы.

На следующий день, День независимости США, Ли, видя, что северяне так и

не собираются атаковать, решил, пользуясь начавшимся проливным дождем,

отвести свои войска в Виргинию. Но и преследовать их северяне не стали: не

было сил, к тому же Мид, очевидно психологически подготовившийся к более

ожесточенной борьбе и менее благоприятному ее исходу, считал, что и того,

чего удалось достичь, вполне достаточно.

Что ж, у него были основания так считать: до Геттисберга редкие (даже

редчайшие) неудачи генерала Ли были связаны либо с какими-то

недоразумениями, либо со значительным превосходством северян в силах. Но в

страшной геттисбергской мясорубке силы были примерно равны (88 тыс. у

северян против 75 тыс. у Ли), причем в первый день битвы южан на поле боя

было втрое больше. Ли бросил в бой свои лучшие части, сделал, пожалуй, все,

на что был способен, но не смог сломить обороны северян и устоять против их

атак. Поэтому главным итогом Геттисбергского сражения стало крушение мифа о

непобедимости Ли и лучшей армии Конфедерации..

Геттисбергское сражение стало одним из самых знаменитых в американской

истории. Писатели, поэты, художники, музыканты посвятили ему немало

произведений, оно запечатлено и в фольклоре. Но реальность порой

причудливее любых легенд, что подтверждает следующий случай. Во время боя

генерал-южанин Джон Гордон заметил, что пуля сразила его “коллегу” с

Севера, Фрэнсиса Бэрлоу. Вскоре северяне отступили. Гордон подскакал к

раненому, дал ему воды из фляжки, а потом приказал доставить носилки и

отнести Бэрлоу в полевой госпиталь, хотя был уверен, что тот не выживет. Но

Бэрлоу выздоровел и спустя год с сожалением узнал, что его спаситель убит

близ Ричмонда. И вот 15 лет спустя оба “покойника” к взаимному удивлению

случайно встретились в Вашингтоне (убит был не Гордон, а его родственник).

С тех пор и до конца своих дней бывшие противники были близкими друзьями.

Именно с этим сражением связаны знаменитые слова Линкольна о том, что

“правительство народа, из народа и для народа не исчезнет с лица земли”.Но

сказаны они были не непосредственно после сражения, как порой пишут, а

более четырех месяцев спустя, 19 ноября, когда на Кладбищенском холме было

торжественно открыто военное кладбище, и президент выступил там с короткой

речью, посвященной “тем, кто отдал здесь свои жизни, чтобы могла жить эта

нация”.

Виксберг

День независимости США, 4 июля, ознаменовался не только успехом при

Геттисберге, но и победой, одержанной далеко на Западе, где, как уже

отмечалось, главной задачей в планах Севера на 1863 г. был захват

Виксберга. Первые такие попытки предпринимались и в предыдущем году.

Скандально известный демократ-политикан из Иллинойса Джон Макклернанд,

ставший в начале войны генералом, сумел путем ловких политических интриг

добиться того, что Стэнтон 21 октября 1862 г. с согласия Линкольна назначил

его командующим всех войск, которые предполагалось использовать для захвата

Виксберга. Поскольку предвиделись трения и протесты, приказ Стэнтона был

секретным.

Окутана тайной и причина, по которой Линкольн пошел Макклернанду

навстречу. Официально (т. е. в опубликованных после войны документах) она

сводится к тому, что Макклернанд обещал президенту навербовать множество

солдат в штатах Среднего Запада, где его авторитет был весьма высок. Но

некоторые данные говорят и о том, что генерал устно заверил Линкольна в

полной поддержке близких ему, Макклернанду, групп демократов в политических

вопросах. А 25 октября командующим Теннессийским округом был назначен

Грант, что автоматически делало его главным лицом в вопросах военной

политики в этом районе и, следовательно, предвещало будущий конфликт с

Макклернандом.

Между прочим, приказ о назначении Макклернанда некоторое время был

тайной не только для Гранта, но и для главнокомандующего Хэллека! Когда уже

в конце октября в г. Мемфис стали прибывать навербованные Макклернандом

новобранцы, Грант с недоумением запросил Вашингтон, что за войска

появляются в его округе и кому они подчиняются. 11 ноября Хэллек, все еще

ничего не знавший, сообщил Гранту: “Вы властны командовать всеми войсками,

направляемыми в Ваш округ, и имеете право атаковать врага, где Вам будет

угодно”. И вскоре Грант начал наступление из района Коринта, имея в виду в

дальнейшем атаковать Виксберг, где уже спешно концентрировал войска

мятежников генерал Дж. Пембертон, превращавший город в мощную крепость.

Узнав, что Грант забрал “его” войска, Макклернанд послал Стэнтону

истерическую телеграмму, требуя “восстановить справедливость”. Но Линкольн,

Стэнтон и введенный в курс дела Хэллек предпочли, чтобы эту важнейшую

операцию все же осуществил Грант, а не бездарный Макклернанд. 18 декабря

Гранту было прислано распоряжение разбить свою разросшуюся армию на четыре

корпуса, и один из них отдать Макклернанду. К тому времени Грант уже

поручил частям Шермана во взаимодействии с флотом атаковать Виксберг.

Однако Пембертон, разместив на стратегически важных утесах Чикасоу 14-

тысячное войско и мощную артиллерию, в ожесточенных боях 27—29 декабря

сумел отбить все атаки Шермана, части которого потеряли при этом 1776

человек (в том числе 208 убитыми); потери Пем-бертона были значительно

меньше - соответственно 207и 63. Шерман -отступил к Мемфису, где узнал, что

его части включены в новый корпус Макклернанда.

Неудача у утеса Чикасоу не смутила Гранта. Он начал активно готовить

план новой операции и вскоре пришел к выводу, что Виксберг следует

атаковать не с севера, как сделал Шерман, а с юга, т. е. проникнуть в тыл

Страницы: 1, 2, 3