 |
РУБРИКИ |
Лаврентий Павлович Берия |
РЕКЛАМА |
||
|
Лаврентий Павлович Берияподсказал Сталину решение поручить его помощнику, в ранге секретаря ЦК, курировать органы государственной безопасности и вооруженные силы страны. Началась очередная чистка КГБ и МВД -- впервые без участия Берия. Люди из клана Жданова заняли ключевые посты: Николай Вознесенский стал заместителем Председателя Совета Министров СССР, Михаил Родионов -- Председателем Совмина РСФСР. Все это происходило не только с ведома Сталина, но и по прямому его наущению. Поддерживая ныне ждановцев, кремлевский стрелок бил сразу по двум зайцам --по группе старых членов Политбюро и по Берия. В роли загонщика генсек использовал самого Жданова. Только век ему вышел короткий. В 1948 году Жданов скоропостижно скончался. Не будем удивляться, если когда- нибудь станет известно, что и к этому акту Берия руку приложил. Маленков пробыл в изгнании всего два года и был восстановлен на посту секретаря ЦК. Началась чистка партийного аппарата. Для Маленкова и Берия давно уже не существовало разницы между такими понятиями, как "чистка", "устранение" и "убийство". Уничтожению подлежали все члены ждановского клана -- в Москве, в Ленинграде, на местах. Через восемь лет Хрущев вспоминал: "Повышение Вознесенского и Кузнецова встревожило Берия...-- ... именно Берия предложил Сталину, что он, Берия, со своими сообщниками сфабрикует против них материалы в форме заявлений и анонимных писем". Охрана Охрана жизни генсека стала наиважнейшим государственным делом. Ведь благополучие Вождя означало благополучие всего народа. В том раю, который учредил для себя Сталин, Берия была отведена роль Верховного Охранника. В тридцатые годы Сталин разъезжал на легковой автомашине, изготовленной на заводе его имени,-- ЗИС-101. Семь мест, усиленный кузов, пуленепробиваемое стекло. Автомобиль был почти полностью скопирован с американского "бьюика", но отличался такой громоздкостью и потреблял столько горючего, что на одной международной выставке его зачислили в класс комфортабельных грузовиков. Послевоенную модель (1949) ЗИС-110 скопировали с американского "паккарда". На этот раз кузов изготовили из бронированной стали. Толщина двойных дверей достигала 30--40 миллиметров, пуленепробиваемых стекол -- 10, причем каждое стекло открывалось своим гидравлическим домкратом, вмонтированным внутрь дверцы, весившей 3 центнера. Двойное дно, двойной потолок и особо усиленная задняя стенка. Общий вес стального чудища достигал 10 тонн. Таких машин на заводе имени Сталина выпустили 30. Они не должны были ничем отличаться от серийных ЗИС-110 числом 2800. Все внешние атрибуты и параметры до миллиметра совпадали с серийными. Сложная конфигурация ставила перед инженерами очень трудные задачи, но все горели желанием справиться с почетным заказом Вождя на "отлично". Пришлось только уменьшить число мест до шести: сзади осталось два (в серийных три), еще два откидных и два впереди (одно из них для шофера). В довоенную пору Сталин занимал место на заднем сиденье, меж двух дюжих охранников. Они прикрывали Хозяина своими телами сзади, сомкнув плечи. Позднее генсек занимал одно из откидных сидений, имея за спиной двух охранников на заднем сиденье. Сталин имел обыкновение менять маршрут поездки перед самым выездом из Кремля. На некоторых улицах было установлено постоянное дежурство специально подготовленных охранников. На чердаках, на верхних этажах арбатских домов сидели снайперы, готовые поразить всякую подозрительную цель. Каждый квадратный метр старого Арбата был пристрелян сверху световыми лучами. Сталинские автомобили, эти мирные броневики, испытывали боевыми пулеметами. Потом кузов реставрировали, заделывали вмятины. После этого бесстрашный генсек мог пользоваться своей машиной. Все тридцать ЗИСов были разбросаны по стране: два -- в Ленинграде, двадцать -- в Москве и на загородных дачах, остальные -- в Крыму, на Северном Кавказе, в Сочи и в Закавказье. В 1963 году одну сочинскую машину пытались разбить, но отступили: тяжелая кувалда отскакивала от стенки кузова, не оставляя на нем следов. Двадцать лет спустя весь автомобильный парк усопшего диктатора свезли в Кремль, на склад. Потом отправили машины на завод имени Лихачева и переплавили. Одну надо было оставить. Для истории. Я верю: придет время, откроется музей сталинского террора. Судьба личного железнодорожного вагона генсека оказалась счастливее. Он сохранился до наших дней. Для поездок генсека в Боржоми и Бакуриани на станции держали специальный вагон. Длина его несколько уступала современному купированному вагону (21, 6 против 23, 0 метров), зато оборонной мощью и оборудованием он мог поразить воображение самого прихотливого охранника. Одетый в толстую броню, стальной монстр весил 83 тонны. Шесть пар колес, снабженных уникальными рессорами, держали его на рельсах. Представление о внутренней планировке дает схема. Для удобства примем за единицу площади одно купе. Итак, первое купе -- кухня. Рядом помещение для охраны. В третьем -- спальня. Два следующих -- кабинет. Во второй половине (шесть купе) -- зал заседаний. Интерьеры отделаны дубовыми и ореховыми панелями с инкрустациями в старокупеческом стиле. Зеркальное стекло, никель, бронза, позолота. В зале висели три хрустальные люстры. Тесно, конечно, зато шик какой. Вождь пользовался своим чудо-вагоном не чаще одного раза в три года. Пристрастие к бронированным вагонам он проявил еще на заре Советской власти, в 1918 году. Всего один раз выехал Великий Полководец на Царицынский фронт. В бронепоезде. В единственном бронепоезде, снятом срочно для этой цели с позиций. Уже тогда Сталин относился к своей персоне, как к государственной ценности. С годами животный страх Любимца Партии и Народа возрос неимоверно, и Берия научился виртуозно играть на этой струне. После войны, когда генсек, теперь уже генералиссимус, возобновил поездки на юг, Берия отряжал на его охрану целые армии. Из Москвы в Сочи отходили почти одновременно и вне расписания три поезда. Попробуй угадай, в каком едет венценосный Герой. Вдоль всей трассы дежурили тысячи сотрудников милиции и агентов госбезопасности. Они брали под свой контроль службу движения -- от диспетчеров до дежурных по станции. Из всех вокзалов, с прилегающей территории убирали пассажиров. Засекретив движение поездов, Берия подвергал опасности жизни путейцев и ремонтных мастеров. И они погибали, не ведая о подходе скоростных составов. В сентябре 1947 года Сталин избрал местом отдыха дачу на Холодной речке. Немедленно во всех санаториях и домах отдыха от Сочи до Сухуми разместили десятки тысяч бериевских агентов. Они заняли добрую половину мест. Оставшихся больных и отдыхающих подвергли строжайшей проверке. Все милицейские посты заняли московские сержанты и офицеры, включая службу ГАИ. Повсюду шныряли агенты в штатском. Территорию сталинской дачи охранял особый полк войск МВД. Берия лично инспектировал эту грандиозную систему. Но вот Сталин выехал домой (самолетам он свою жизнь старался не доверять), и в тот же день на станцию Адлер подали шесть железнодорожных составов, потом еще шесть. Специальные самолеты пошли на Москву. Армия профессиональных бездельников -- сановных и рядовых -- возвращалась в столицу. Свое пятидесятилетие Берия встретил на вершине политической карьеры. Он стал членом бессмертного Политбюро, ближайшим соратником Вождя. От главного конкурента, Андрея Жданова, осталась лишь табличка в Кремлевской стене, остальные подручные слабы духом и разобщены. В день рождения, 29 марта 1949 года, Михаил Иванович Калинин вручил заместителю Председателя Совета Министров Берия орден Ленина -- принимая во внимание его выдающиеся заслуги перед Коммунистической партией и советским народом. "Известия" поместили большой портрет юбиляра... Лоб мыслителя, ясность во взоре, которую не могут притушить стекла пенсне. Мягкие полнокровные губы, четко очерченный подбородок, строгий костюм с черным галстуком -- таков скромный облик государственного мужа. "Товарищу Берия Лаврентию Павловичу. Центральный Комитет Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) и Совет Министров СССР горячо приветствуют Вас, верного ученика Ленина, соратника товарища Сталина, выдающегося деятеля Коммунистической партии и Советского государства, в день Вашего пятидесятилетия. Вся Ваша сознательная жизнь посвящена революционной борьбе за дело рабочего класса, за победу коммунизма. Верный сын советского народа, Вы всей своей жизнью и деятельностью показываете вдохновляющий пример служения его интересам, с честью выполняя задачи, которые ставила перед Вами Коммунистическая партия. В годы Великой Отечественной войны Вы выполняли ответственные поручения партии, как по руководству социалистическим хозяйством, так и на фронте, и с присущей Вам кипучей большевистской энергией и мужеством ковали победу над врагом. Желаем Вам, наш боевой друг и товарищ, наш дорогой Лаврентий Павлович, многих лет здоровья и дальнейшей плодотворной работы на благо нашей великой социалистической Родины, на благо советского народа". Центральный Комитет Совет Министров ВКП (б) СССР Юбилей Берия был шумно отмечен всей страной. Поздравления стекались в Москву из Закавказья, с Северного Кавказа, с Украины и Дальнего Востока... На родине Берия, в селе Мерхеули, побывали корреспонденты "Зари Востока" и "Советской Абхазии". Но, странное дело, ни один земляк соратника Сталина не сообщил журналистам никаких подробностей из жизни Лаврентия Берия. Помянули недобрым словом царизм, поговорили о значительных переменах в жизни села, показали школу, осененную именем юбиляра, и монумент дорогого Лаврентия Павловича. "Советская Абхазия" опубликовала песню Киазима Агумаа о родном человеке с "глубоким и бесстрашным разумом". ... О Берия поют сады и нивы, Он защитил от смерти край родной. Чтоб голос песни, звонкий и счастливый, Всегда звучал над солнечной страной. Грузинский филиал Института Маркса -- Энгельса -- Ленина -- Сталина отметил дату рождения Берия научной конференцией по его книге "К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье". Не остались в долгу живописцы. Народный художник СССР У. Джапаридзе создал монументальное полотно "Сталин, Молотов, Берия, Микоян на Черноморском побережье". Другой лауреат Сталинской премии, Дмитрий Налбандян написал картину "Для счастья народа": члены Политбюро -- в их числе Берия -- задумались... Уж не над тем ли, как сделать народ еще счастливей? Живописцы, графики, скульпторы тиражируют портреты Берия и после юбилейного года. А Лаврентий Павлович, дабы не возбуждать неудовольствия Хозяина, уже в 1950 году публикует сборник "Великий вдохновитель и организатор побед коммунизма". О Сталине, о нем, радетеле. Устранение Вождя Кремль. Здесь находились рабочий кабинет Сталина, зал заседаний Политбюро и его квартира. Система безопасности Кремля была тщательно продумана и отлажена 'еще до войны, в годы большого террора. История не знает ни одного случая покушения на жизнь генсека и его подручных на территории Кремля. Не доверяя Берия, Сталин назначил на ответственный пост коменданта Кремля генерал-майора Петра Косынкина -- из состава своей охраны, подчиненной ему лично. Кабинетом Сталина, а значит, и подступами к нему ведал Александр Поскребышев. На первый взгляд его можно было принять за обыкновенного работника центрального аппарата, пусть опытного и авторитетного. Или за цербера, чей животный нюх позволял ему безошибочно отличать нужных соратников от ненужных, восходящих от обреченных. Поскребышев возглавлял личную канцелярию генсека и особый сектор. Эти полуофициальные конторы, Уставом партии не предусмотренные, функционировали уже не одно десятилетие при ЦК, точнее -- над ним. И -- что имело особое тогда значение -- над тайной службой. Ни Ежову, ни Ягоде, ни Берия они не были подвластны. В системе личной безопасности Сталина особый сектор занимал ключевую позицию. Он назначал и контролировал комендатуру и обслуживающий персонал Кремля -- от высших офицеров до сотрудников музеев и поваров. Окруженные людьми особого сектора, члены Политбюро жили в своих покрытых сусальным золотом клетках подобно закормленным кроликам в сарае доброго хозяина. А генсек обезопасил себя дважды -- от возможных покушений отчаявшихся партийцев и от сотрудников государственной службы безопасности. Так было заведено еще в начале тридцатых, на взлете горийского хулигана к бессмертию. Сам кремлевский кабинет генсека находился под бдительной охраной постоянно дежуривших у двери агентов. В их проходную комнату посетитель попадал через приемную, где стояли столы Поскребышева и чуть в стороне -- его заместителя. Обыску подвергали всех, не исключая самых заслуженно-верноподданных -- Молотова, Ворошилова, Микояна. Достижения техники тоже использовались: в годы войны диван в приемной был оборудован специальным электронным устройством. Некоторые зарубежные историки украсили биографию Александра Поскребышева нереальными фактами. Будто бы он был в числе подписавших смертный приговор Николаю Второму 16 июля 1918 года, потом возглавлял ревкомы в Златоусте и Уфе... Поскребышев служил рядовым фельдшером на горнорудном заводе, в большевистскую партию вступил в 1917 году двадцатишестилетним. С конца 1922 года он становится помощником Товстухи, заведующего канцелярией генерального секретаря. После смерти Товстухи, с августа 1935 года, занял его пост. Три десятилетия длилась почетная вахта Александра Поскребышева в предбаннике Вождя. Охрана квартиры генсека, расположенной рядом со служебным зданием, не представляла трудностей. Но Сталин часто бывал, особенно в последнее время, на своей даче в Кунцеве, в нескольких километрах от Москвы. Кстати, она была расположена близ деревни Давыдково. Опасаясь злоумышленников, Вождь решил приписать ее к другой деревне, Кунцево. Эту дачу называли еще Ближней, в отличие от Зубалова. Комендантом Ближней был Николай Власик. Он фактически возглавлял личную охрану генсека. Власик щеголял в мундире генерал-лейтенанта и позволял себе поучать ответственных лиц, вплоть до министров. Сталин приметил этого преданного, исполнительного солдата в дни обороны Царицына, в 1919 году. Характеризуя Николая Сидоровича Власика как глупого и вельможного солдафона, Светлана Аллилуева сообщает о том, что отец вверил ему управление отрядами охраны всех своих дач под Москвой и на юге. Отца Власика звали Сидором. Это почему-то смущало генерала, и подчиненные стали называть его почтительно Николаем Сергеевичем. Ближние и дальние подступы кунцевской резиденции Сталина находились под круглосуточным наблюдением сотен вооруженных агентов, готовых в любой момент отразить налет отряда лихих кавалеристов, усиленного ротой пулеметчиков. Такое могло случиться только в сказке, но в то сказочное время никто ничему не удивлялся. И высокие заборы с массивными воротами, и скрытая кустами колючая проволока под электрическим током, и тройная проверка документов, и сложный порядок представления посетителей Хозяину -- все казалось необходимым, естественным. Попав на территорию дачи, автомашина совершала крутую петлю вокруг деревьев, скрывавших фасад здания. Кошачьей натуре генсека претили прямые ходы, и это тоже воспринималось как должное. Но было одно обстоятельство, существенно отличавшее Кунцево от Кремля: подбор и назначение охранников и обслуживающего персонала дачи осуществлял не кто иной, как Берия. Сталин иногда капризничал: то ему надоела грузинская обслуга, то ему не нравились русские садовники. Но Берия сумел сохранить свои командные позиции и в последней игре пустит этот козырь в ход. Тревожно сложились последние годы Властелина, в постоянном ожидании удара. Он знал, кто отравил в 1936 году Нестора Лакобу. И кто отправил в иной мир бывшего советника Мао Цзэдуна Петра Владимирова. За Лаврентием Павловичем числились и другие химические опыты, да и сам Сталин не ограничивал себя в выборе средств. Вспомним устранение Владимира Михайловича Бехтерева в 1927 году. По свидетельству Светланы Аллилуевой, все продукты питания -- мясо, рыба, овощи, фрукты, хлеб, вино -- подвергались лабораторному исследованию и поступали на кухню -- каждый пакет в сопровождении акта, заверенного подписью токсиколога и круглой печатью. Никита Хрущев вспоминает, с какой опаской генсек относился ко всему поданному на стол. Пытаясь сохранить достоинство, Сталин намекал на понравившееся ему блюдо, и тогда кто-нибудь, отведав просимого, предлагал ему. В той среде бытовал еще один способ уничтожения ближнего -- аэрозоли. "Иногда,-- пишет Аллилуева,-- доктор Дьяков появлялся у нас на квартире В Кремле со своими пробирками и брал пробу воздуха из всех комнат". Медицинский персонал, стоявший на страже здоровья Вождя, подбирали прежде всего по признаку безусловной преданности. Лейб-медики Сталина и членов Политбюро находились под неусыпным надзором Берия, так что вельможные пациенты могли чувствовать себя в двойной безопасности. Лечебно-санитарное управление Кремля (позднее -- IV Главное управление при Министерстве здравоохранения) располагало сетью поликлиник, аптек, больниц, санаториев для работников высшей номенклатуры, но и в этой закрытой системе для генсека и малых вождей были созданы особые условия. Попробуем теперь представить себе графически облик сталинской крепости. По углам ее -- четыре мощные сторожевые башни: личная охрана (Власик), личная канцелярия и Особый сектор (Поскребышев), комендатура Кремля (Косынкин) и лейб-медики. Генерал Власик имел обыкновение под утро, после очередной ночной попойки, обходить все помещения кунцевской. дачи: нет ли какого беспорядка, не забыл ли кто из вождей что-либо... Так было и этой декабрьской ночью. Но вот у двери последней комнаты он заметил на полу вдвое сложенную бумагу с грифом Совета Министров, поднял ее, положил в карман. Потом, в тюрьме, он будет клятвенно уверять, что даже не читал текст, что хотел утром вручить ее Вождю, что товарищ Сталин знает его более тридцати лет... Однако дело было представлено Хозяину в таком виде, что он сам приказал не щадить изменника. Вслед за Власиком впал в немилость Александр Поскребышев, тот самый генерал Поскребышев, которого Сталин иронически называл "Главным". Для тех, кто общался с генсеком, он действительно был главным после него, ибо только Александр Николаевич в любое время дня знал, в каком расположении духа изволит пребывать Вождь, кому он мирволит и кого собирается спустить с Олимпа. Берия не утруждал себя разработкой новых видов провокаций. Начальник личной канцелярии генсека тоже оказался виновен в утечке сверхсекретной информации. Третья башня рухнула 15 февраля 1953 года. В тот день внезапно скончался генерал Петр Косынкин. О безвременном уходе коменданта Кремля на другой день сообщила "Красная Звезда". Здоровяку генералу едва исполнилось пятьдесят лет, но инфаркт настигает и более молодых. Оставалась последняя опора Сталина -- медики. Но большая группа кремлевских врачей, включая его лейб-доктора Виноградова, уже три месяца томится в тюрьме. Врачи успели чистосердечно признаться в террористических замыслах и шпионской деятельности. Дезориентированный последними событиями, Вождь натренированным нюхом почуял смертельную опасность и решил вовсе отказаться от врачебной помощи. Кого ему прикомандируют на этот раз? Кто будет контролировать действия новых врачей? Органы безопасности поспешили арестовать вместе с врачами-вредителями начальника Лечсанупра Кремля Егорова, министра здравоохранения СССР Смирнова заменили новым человеком -- Третьяковым. Это свершилось помимо воли генсека. Сталин утратил твердость руки. И точность дальних расчетов. Многоопытный дворцовый интриган внезапно удаляет от себя таких абсолютно преданных помощников, как Молотов, Ворошилов, Каганович, и широко открывает двери своего дома Берия и Маленкову. Знает им истинную цену, догадывается о намерениях этой нечистой пары, и все же... И все же впускает их внутрь крепости. Он надеется на то, что Хрущев с Булганиным сыграют роль противовеса, некоего сдерживающего начала. Как в старое доброе время, он жаждет крови. Он по-прежнему уверен в себе, но события уже вышли из-под его контроля. Его верные многолетние помощники Власик и Поскребышев удалены от дел. Берия ожидает команды Хозяина. Ему не терпится свести счеты с его многолетними подручными -- Поскребышевым и Власиком. Но Сталин сохранил жизнь обоим. В этой игре "казнить -- миловать" Сталин верховодил сам. Здесь он никакой самодеятельности не терпел. Меж тем четверка продолжала исправно посещать диктатора на даче. Глубоко ошибаются те, кто полагает, что все четверо представляли группу единомышленников. Уже вначале они разбились на пары, но самый отработанный тандем Берия -- Маленков в действительности не был тандемом. Профессиональный полицейский не мог делиться своими тайными планами с партфункционером. Что до этого простака Никиты и благообразного статиста Булганина, то кто ж принимал их всерьез? Боялись они Лаврентия Павловича до дрожи в печенках. И Маленков, которому генсек доверил ведение партийно-организационных дел, имел все основания опасаться такого напористого и властного партнера, Берия и не таких под себя подминал. Его главенство в последней при жизни Сталина четверке соратников было бесспорным. Как ни старался генсек изолировать товарища Лаврентия от органов, он продолжал негласно командовать аппаратом насилия. Ни один член Политбюро не чувствовал себя в безопасности при нем. Надо также отдать должное незаурядной натуре Лаврентия Павловича. В той аморфной среде он резко выделялся волей к действию и решительным характером. Помноженные на отшлифованное временем коварство, эти черты сделали его безусловным лидером в канун исторической весны 1953 года. В воспоминаниях Никиты Хрущева, иногда противоречивых, несуразных даже, встречаются свидетельства очевидца и участника событий, рисующие вполне достоверную картину. Его отношение к Берия было сложным, но одно он уловил сразу: шеф тайной службы, став фаворитом Сталина, приобрел огромную власть. И способен на все. Вот характерное признание Хрущева: "Я был более откровенен с Булганиным, чем с другими... -- Ты знаешь, какая ситуация сложится, если Сталин умрет? Ты знаешь, какой пост захочет занять Берия? -- Какой? -- Он хочет стать министром госбезопасности. Если он им станет, то это начало конца для всех нас... Что бы ни случилось, мы абсолютно не должны допустить этого. Булганин сказал, что согласен со мною, и мы начали обсуждать, что мы отныне должны делать. Я сказал, что поговорю обо всем этом с Маленковым". Четверка была лишь осколком бессмертного Политбюро. Члены его жили в постоянном ожидании подвоха со стороны коллег, удар мог последовать и сверху. Пустым такое существование не назовешь. В этой обстановке выживали лишь самые покорные и осторожные блюдолизы. От нашей же четверки потребовалось нечто иное -- мужество. Ибо настала пора действовать. Как же совершился переворот? Сохранился рассказ Хрущева в передаче Аверелла Гарримана, бывшего посла США в Советском Союзе. Это первое по времени свидетельство Гарриман опубликовал в 1959 году. В рассказе отсутствует главное -- сведения о странных обстоятельствах смерти Сталина. Однако здесь Хрущев сообщает некоторые подробности, опущенные в более поздних воспоминаниях. "Он никому не верил, и никто из нас ему тоже не верил". Далее следует описание весело проведенного в обществе Вождя субботнего вечера. Поутру все четверо -- Хрущев, Берия, Булганин, Маленков -- разъехались. По воскресеньям Сталин обычно звонил им, обсуждал с четверкой предстоящие дела, но на этот раз он остался на даче и никого не вызвал. Лишь в понедельник вечером начальник охраны на даче сообщил, что Сталин болен. Четверка немедленно отправилась в Кунцево. Они застали генсека в тяжелом состоянии. "Мы находились с ним три дня, но сознание к нему не возвращалось". В своих воспоминаниях Хрущев не отходит от этой версии, он только приводит другие детали. Четверо фаворитов провели вечер 28 февраля за обеденным столом на сталинской даче. Хозяин изрядно выпил, он был в хорошем настроении, и соратники уехали от него поздней ночью, вернее, ранним утром 1 марта. Вечером 1 марта произошел удар, Сталин потерял сознание, упал с кровати, лишился дара речи. Охрана вызвала четверых приближенных, но они не задержались на даче и не позаботились о врачебной помощи. Это начало цепи фактов-улик. В первом же правительственном сообщении, опубликованном в "Правде" 4 марта, говорится о "временном уходе" товарища Сталина от работы в связи с болезнью. И еще сказано, что удар случился у него якобы в ночь на 2 марта и не на даче, а в Москве. Одно место особо примечательно: "Товарищ Сталин потерял сознание. Развился паралич правой руки и ноги. Наступила потеря речи". Последовательность этих событии нереальна: констатировать явление паралича и утраты речи можно лишь до потери сознания. Оставив умирающего без врачебной помощи, авторы правительственного сообщения отказались от помощи специалистов и при составлении текста. Не много ли лжи для небольшой публикации "Правды"? Врачи были вызваны к потерявшему сознание Сталину лишь 2 марта с большим, может быть, роковым опозданием. Предоставим слово майору в отставке А. Т. Рыбину, служившему в охране Вождя. "Звонит Берия: "О болезни Сталина никому не говорите и не звоните". В три часа ночи 2 марта подошла к даче машина. Все думали: наконец- то прибыли медики. Ничего подобного. Оказалось, что приехали Берия и Маленков. Берия, задрав голову, прогромыхал в зал. У Маленкова скрипели ботинки. Он их снял и, держа под мышкой, вошел в носках. Встали соратники поодаль от больного, некоторое время постояли молча. Сталин в этот момент сильно захрапел. Обращаясь к помощнику коменданта Лозгачеву, Берия сказал: "Ты что наводишь панику? Видишь, товарищ Сталин крепко спит. Не поднимай шумиху, нас не беспокой и товарища Сталина не тревожь". Лозгачев стал доказывать, что Сталин тяжело болен и ему нужна срочная медицинская помощь. Но соратники не стали слушать и поспешно удалились из зала. Ночью 2 марта медицинскую помощь Сталину никто так и не оказал". По свидетельству подполковника В. Тукова, сотрудника Сталина по особым поручениям, на даче все чаще стали раздаваться звонки врачей- доброхотов, просивших допустить их к Сталину и уверявших, что они его вылечат. Звонили даже из других стран. Один доброжелатель оказался особенно настойчивым. В конце концов к аппарату подошел Берия. Без особых предисловий он спросил настойчивого эскулапа: "Ты кто такой? Ты провокатор или бандит?" Врачи появились лишь утром. Вождь оставался без медицинской помощи более тринадцати часов... Таким способом устранения неугодных пользовался не раз и сам Сталин. Однако пора было убедить детей тирана в том, что к его спасению принимаются самые энергичные меры. "Все суетились, спасая жизнь, которую уже нельзя было спасти". Светлане Аллилуевой запомнилась картина медицинского аврала, она не заметила здесь никого из знакомых врачей, кроме одной молодой женщины. Веская улика. И еще одна. 7 марта, через день после смерти Вождя, "Известия" публикуют текст заключения авторитетной медицинской комиссии в обновленном составе: "Результаты патологоанатомического исследования полностью подтвердили диагноз, поставленный профессорами-врачами, лечившими И. В. Сталина. Данные патологоанатомического исследования установили необратимый характер болезни И. В. Сталина с момента возникновения кровоизлияния в мозг. Поэтому принятые энергичные меры лечения не могли дать положительный результат и предотвратить роковой исход". Итак, для спасения жизни генсека с самого начала приняты все необходимые меры, неусыпный контроль ЦК обеспечил правильное лечение, исключил всякие случайности. Малейшие намеки на насильственную смерть неуместны, даже преступны. Вот что угадывалось в подтексте. В последнем медицинском заключении, обнародованном 7 марта, сделан акцент на "необратимый характер болезни". 8 этой связи хотелось бы знать, каково было состояние здоровья Сталина накануне гибели. В последнее время он не жаловался на недомогание, лишь сон у него был тяжелым, но об этом мало кто знал. Доктор, пользовавший Сталина несколько лет, рассказывал бывшему редактору "Известий" И. Гронскому, когда тот в 1955 году вернулся из лагеря: "Во время сна Сталин вскакивал с постели, кричал дико, кошмары буквально душили его. Не дай бог никому видеть то, что мне довелось наблюдать..." Аллилуева упоминает о совершенных отцом жестокостях: "... память об этом не давала ему спать спокойно". Но, вспоминает дочь, Сталин отличался крепким здоровьем, "сердце, легкие, печень были в отличном состоянии". Посол Индии К. Менон, посетивший Сталина 17 февраля, то есть незадолго до внезапного удара, нашел диктатора в полном здравии. Ему вторит Никита Хрущев, видевшийся с Хозяином за несколько часов до "несчастья": "Не было никаких признаков какого-нибудь физического недомогания". Некоторые историки склонны видеть сына Сталина в роли свидетеля, изобличившего заговорщиков. Даже этот записной алкоголик почувствовал неладное. Вызванный 2 марта на кунцевскую дачу, он, как вспоминает его сестра, "разносил врачей, кричал, что отца убили... убивают". Хрущев утверждает, что в смерти Сталина был заинтересован только один человек -- Лаврентий Берия. Это вполне согласуется с воспоминаниями Аллилуевой о последних часах жизни отца. Берия "был возбужден до крайности... Лицо его то и дело искажалось от распиравших его страстей... Он подходил к постели больного и подолгу всматривался в его лицо -- отец иногда открывал глаза... Берия глядел на него, впиваясь в эти затуманенные глаза". Но нет, не он один ждал смерти тирана. Маленкову, Хрущеву, Булганину, всем остальным невмоготу стало существование под жесткой сталинской дланью. А Берия... Чем этот палач лучше того? ' По-человечески их колебания понять можно. Только были ли они, были ли эти соратники -- фавориты новые и старые -- людьми? Мы упомянули о мужестве, столь необходимом в таком рискованном деле, как устранение тирана. Можно подумать, что проявил его в полной мере только один Берия. Но ведь то было мужество отчаяния. Крыса, загнанная в угол, способна вдруг броситься на кошку... Пожалуй, все они, подручные Сталина, были убежденными трусами. Мужчин в своем хозяйстве генсек не терпел. И все же о Маленкове, Хрущеве и Булганине нельзя сказать, что они стояли в стороне. Они не остановили злоумышленника, вместе с ним обманывали народ -- относительно болезни и смерти Вождя. Но других вариантов не существовало. Предстоял дележ власти, а за спиной чудилось горячее дыхание старших соратников устраненного. Аллилуева дает нам в руки еще одну несомненную улику: "А когда все было кончено, он первым выскочил в коридор, и в тишине зала, где все стояли молча вокруг, был слышен его громкий голос, не скрывающий торжества: -- Хрусталев! Машину!" ... Некогда скорбеть о кончине диктатора. Да и к чему? Некогда делить власть, ее надо брать. Берия поспешил на Лубянку и без помех овладел центральным аппаратом на правах -- впервые! -- полновластного хозяина. В Тбилиси экстренно отправлен специальный поезд с отборными оперативниками. Задание-- вызволить из тюрем брошенных туда по приказу Сталина руководителей ("Мингрельское дело"). И арестовать всех последних фаворитов генсека. Возглавить эту освободительно-карательную экспедицию Берия поручил своему испытанному помощнику Владимиру Деканозову, палачу без страха и упрека. Новая жизнь -- новые заботы. Прежде всего надо убрать лишних свидетелей. Лишними оказались, помимо некоторых врачей, все охранники кунцевской дачи. Двое, во избежание худшего, успели застрелиться. Офицеров Берия отправил в отдаленные районы страны. Обслуживающему персоналу -- а там водились даже генералы -- Берия приказал убираться вон. Это происходило, как. с прискорбием отмечает дочь, на второй день после похорон. "Совершенно растерянные, ничего не понимающие люди собрали вещи, книги, посуду, мебель, грузили все со слезами на грузовики,-- все куда- то увозилось, на какие-то склады... Людей, прослуживших здесь по десять -- пятнадцать лет не за страх, а за совесть, вышвыривали на улицу". Да, а мебель-то, мебель зачем было вывозить? И книги. Здесь ведь можно, нет, должно музей открыть. И ходили бы к Святому Месту паломники, как ныне посещают Гори, родину Отца Народов, и то позорное место, под Кремлевской стеной, где он схоронен. Что ж, и ходили бы. Если бы не Берия. Единственное, пусть невольно сотворенное злодеем благо. Зачтется ли оно ему? В ходе судебного расследования, если бы оно состоялось при жизни заговорщиков, можно было бы легко обойтись без личных признаний Лаврентия Берия и соучастников. Вполне хватило бы косвенных улик. Иосифа Сталина устранил его верный соратник. А прямые улики сгорели вместе с товарищем Лаврентием в печи Московского крематория 23 декабря 1953 года. Конец Папы Малого Странная ситуация сложилась на верхних ступенях власти после смерти Сталина. Хрущев к этому времени еще не был в Политбюро первым. Здесь все решали Берия с Маленковым. Прежние фавориты Сталина -- Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян -- не могли противостоять могущественному тандему и подкрепить позиции Никиты Хрущева. Да и не хотели. Кабинетные интриганы, многоопытные карьеристы, они никогда не доверяли друг другу, ревниво следили за каждым шагом соперника, их ничто не объединяло. Впрочем, нечто общее в них было -- жажда власти и страх ее утраты. Опираясь на партийный аппарат, на многолетнюю традицию, Хрущев мог добиться от функционеров-- в центре и на местах -- беспрекословного подчинения своей воле. Но он не смел. А Берия выжидал. Весной пятьдесят третьего в Политбюро установилось некое зыбкое равновесие сил. Кто нарушит его первым? Берия начал готовить почву для генеральной перетряски верховного органа партии. У него был верный, как он думал, помощник -- Маленков, с его богатым опытом и прочными связями в центральном аппарате. Берия опирался на всесильные органы кары и сыска и мог уповать на разрозненность членов Президиума. Кто сможет ему противостоять? В мае из Киева прибыл один из старых сослуживцев Хрущева. Он принес тревожную весть: органы госбезопасности и внутренних дел Украины получили секретный циркуляр о мобилизации всех сил и переходе на режим боевой готовности. Циркуляр был направлен из МГБ, но ведь органы курировал Лаврентий Берия, директива исходила от него. Природа наградила Никиту Сергеевича могучим инстинктом самосохранения. Вызвав под благовидным предлогом кое-кого из провинции, он установил, что секретный циркуляр послан не только на Украину. Сколько лет жил он, партийный секретарь Никита Хрущев, под Сталиным, дрожа и пресмыкаясь, на положении не то шута, не то лакея. Теперь вот-- Берия... Но как проникнуть в его планы? И, будто сжалившись, судьба послала ему двух перебежчиков из лагеря противника. Заместитель министра госбезопасности Иван Серов и министр внутренних дел Сергей Круглов, взвесив шансы своего шефа -- а весами они располагали точными,-- решили выдать его с головой. Они доложили Никите Сергеевичу все, что знали о намерениях Берия, обрисовали оперативный план вооруженного путча, диспозицию частей, назвали имена заговорщиков. В уголовном мире это называется "заложить со всем бутером". Где было знать Хрущеву, что сложись обстоятельства иначе, эти подручные Берия вместе с ним вырезали бы весь курятник. И если два генерала положили за благо изменить сегодня дорогому Лаврентию Павловичу, то они имели в виду лишь свое личное благо. Захватив абсолютную власть, что сделает с ними Берия? Верные ему выходцы с Кавказа, все эти кобуловы -- деканозовы давно уже точат кинжалы... В этих рассуждениях Серова и Круглова был свой резон. Перед Хрущевым встала альтернатива: ударить немедленно, опередив заговорщиков, или уйти в тень, отказаться от борьбы, от всего. Отдадим должное отваге Никиты Хрущева. Он выбрал действие. Первым делом надо было собрать в кулак членов Президиума ЦК -- решить самую трудную задачу. Как он сам впоследствии рассказывал, ни один из бывших подручных Сталина не был надежным, твердым человеком. Сказывалась многолетняя школа. Молотов -- "тот еще тип" (подлинное выражение Хрущева). Маленков -- близкий друг Лаврентия Берия. Ворошилов -- трус и подхалим. Каганович -- никогда не знаешь, куда он повернет, к кому примкнет в последний момент, Лазарь -- лицедей. Можно положиться на Булганина, но как он поведет себя в случае отказа остальных? Хрущев знал, конечно, что служба постоянного подслушивания охватывает не только кабинеты членов ЦК и Президиума, ее щупальца проникли в квартиры, на дачи, в личные авто. Телефонные разговоры, переписка давно уже попали под неусыпный контроль. Он начал с Николая Булганина, министра обороны. Армия -- единственная сила, способная сломить дивизии охранников. С Булганиным Хрущев сошелся еще в начале тридцатых годов. Вместе терпели унижения от Берия, вместе решили держаться теперь. Разговаривали на даче, в саду. С Анастасом Микояном Хрущев выехал за город в одной машине, оставил авто на шоссе и совершил с ним ответственную прогулку вдоль лесной опушки. Микоян юлил: "Я знаю Лаврентия Павловича с 1919 года, на моих глазах он вырос в крупного партийного работника, нельзя же вот так вдруг убирать заслуженного деятеля... Пусть ему укажут на ошибки... Он учтет товарищескую критику..." Пришлось Хрущеву говорить с Микояном еще раз, когда почти все уже примкнули к нему. Переговоры с Молотовым прошли, против ожидания, гладко. За несколько дней до поездки с Хрущевым за город служба безопасности, не уведомив Вячеслава Михайловича, сменила его личную охрану. Молотов давно с тревогой и подозрением присматривался к этой нечистой паре, Маленкову -- Берия. Они оттеснили его на второй, нет, на самый задний план и теперь готовят нечто худшее. Он был непоколебимо туп, многолетний сподвижник Сталина, но инстинктом самосохранения природа его тоже не обделила. Обещав свою безусловную поддержку Хрущеву, Молотов предполагал, что тот одним ударом покончит и с Берия, и с Маленковым. Но Никита Сергеевич надеялся разорвать прочный тандем. Да и так ли уж прочен он был? Разве Маленкову наравне со всеми не грозила скорая расправа? Хрущев опасался решительного разговора с Маленковым: вдруг выдаст с головой? Но лишь только он приступил к этому щекотливому делу, как Маленков сразу согласился встать на сторону большинства. В тот же день Хрущев предложил ему прощупать Ворошилова. Сам он не мог надеяться на успех. Маленков отправился на Воздвиженку. Председатель Президиума Верховного Совета не ожидал такого поворота событий: -- Что вы мне предлагаете? Лаврентий Павлович замечательный ленинец! Я всегда уважал Лаврентия Павловича, и никто меня не переубедит! -- Да не вопи ты ради бога,-- остановил его Маленков.-- Здесь никого нет, кроме нас с тобой. Ты же ничего не знаешь, с нами все члены Президиума. Если мы не примем экстренных мер, он передушит нас поодиночке, неужели не понятно?.. Ворошилов сразу сник. -- Да, я давно опасаюсь этого человека. Он способен на все. Надо действовать. Считайте, что я с вами -- так и скажи Никите Сергеевичу. И вот единство достигнуто. Булганин с Жуковым приступили к мобилизации сил. Но как создать мощную боевую группу войск на подступах к Москве и в самой столице скрытно от агентов Берия? Бывший начальник Генерального штаба генерал армии Штеменко и генерал Артемьев, командующий войсками МВО,-- его ставленники. Артемьев ранее командовал дивизией внутренних войск МВД. Министр обороны Булганин удалил его из Москвы под благовидным предлогом на летние маневры -- они уже начались в районе Смоленска. День ареста Берия назначен на 26 июня. Как только Лаврентий Берия явится на заседание в Кремль, будут подняты по боевой тревоге все военные академии и в столицу войдут особо надежные дивизии. Под Москвой дислоцировалась дивизия корпуса внутренних войск имени маршала Лаврентия Берия. Их окружат по приказу министра обороны. Один полк бериевских войск размещался в Лефортовских казармах. Казармы поручено заблокировать. Все члены Президиума ЦК знали о предстоящем заседании в Кремле, но только трое -- Маленков, Булганин и сам Хрущев -- знали о том, что произойдет на этом заседании, каков общий план операции. И еще один человек был посвящен во все детали дела -- маршал Жуков. Но он был лишь кандидатом в члены ЦК. И вот он настал, этот день. Комендант Кремля генерал Веденин вызвал из-под Москвы полк, которым командовал его сын. Школа курсантов имени ВЦИК была поднята в ружье, Кремль буквально наводнен войсками. 26 июня 1953 года. В этот день, в час дня, Никита Хрущев позвонил командующему войсками МВО генералу Кириллу Сергеевичу Москаленко по кремлевской вертушке: -- У тебя есть верные люди? Такие люди, которым ты доверяешь, как себе? Москаленко: -- Найдутся, Никита Сергеевич. Хрущев: -- Возьми с собой четырех человек. И пусть прихватят сигары. Москаленко: -- Какие сигары? Хрущев: --Ты что, забыл, как это называлось на фронте? Генерал вспомнил. Хрущев имел в виду револьверы. Хрущев: -- Во дворе Генерального штаба тебя с людьми будет ждать Булганин. Поторопись. Москаленко тотчас вызвал офицера для поручений Виктора Ивановича Юферева и сообщил о задании Хрущева. Он спросил подполковника: -- Как ты думаешь, можно положиться на Батицкого? Павла Федоровича Батицкого, первого заместителя командующего войсками ПВО, Юферев знал как надежного человека, боевого генерала. Он добавил, что можно также вполне положиться на Алексея Ивановича Баксова, начальника штаба. -- Кого бы нам еще прихватить? -- спросил Москаленко. Юферев назвал Ивана Григорьевича Зуба, начальника Политуправления войск МВО. Москаленко вызвал Батицкого и Баксова. Зуб оказался дома, он обедал. Решили заехать за полковником Зубом по дороге. В машине Москаленко предложил предупредить Зуба по телефону. Остановились около магазина "Динамо", и Юферев с папкой в руках вышел из авто. Он позвонил на квартиру Зуба из кабинета директора магазина. Позднее, когда все было кончено, Москаленко признался, что, пока Юферев находился в магазине, он перетрусил: а вдруг операция сорвется и всех накроют?.. Полковник Зуб жил на улице Валовой, рядом с Павелецким вокзалом. Он уже стоял у подъезда своего дома. Поехали впятером, не считая шофера. Черный автомобиль марки ЗИС-110 вмещал шесть пассажиров, в салоне было два откидных места. Во дворе Генерального штаба группу Москаленко встретил маршал Булганин. С ним -- порученец Безрук. Подполковник Федор Тимофеевич Безрук был начальником охраны министра обороны. Пересели в автомобиль министра, в такой же ЗИС-110: Безрук -- рядом с шофером, Булганин -- на приставное место слева, Юферев -- справа, остальные -- сзади. Уместились ввосьмером. -- В Кремль,-- распорядился Булганин. Когда подъехали к Троицким воротам, Булганин предупредил: -- Не высовывайтесь. Действительно, выглядывать в окно не было резона, пропуска были не у всех. Благополучно проскочили часовых, подкатили к особому правительственному подъезду -- это называлось "с уголка",-- поднялись на второй этаж. Вот и кабинет No 1, где когда-то сидел Сталин. Сейчас здесь заседал Президиум ЦК. Булганин вошел в кабинет, остальных провели из комнаты секретаря в смежный кабинет, напротив. Там находилось человек пятнадцать -- двадцать -- работники ЦК, несколько генералов и маршал Жуков. Держались все непринужденно, шутили, рассказывали анекдоты... К группе Москаленко подошел Жуков, поздоровался и спросил: -- Вы знаете, кого вам предстоит арестовать? -- Не знаем, но догадываемся, -- ответил Москаленко. В этот момент появился Хрущев. Он подошел к Москаленко: -- Вам придется брать одного из членов Президиума. Возможно, он будет вооружен... Хрущев остановил взгляд на рослых, могучего сложения Батицком и Юфереве. -- Вот вы и подойдете к нему -- вам скажут, когда -- и возьмете его. Юферев: -- Что, и стрелять можно? Хрущев: -- Нет, его надо оставить для следствия. Оружие не применять. Пока все остаются здесь. Когда услышите два длинных звонка, направляйтесь к нам, на заседание. Приходите прямо в кабинет, мимо секретаря, не обращайте внимания ни на кого. Хрущев вышел. Берия явился на заседание одним из последних, занял свое место и спросил: -- Какая повестка дня? -- Вопрос стоит один,-- ответил Хрущев,-- о Лаврентии Берия. И, обратившись к Маленкову, добавил: -- Докладывай. Прошло не более четверти часа, и раздались два продолжительных звонка. Военные открыли дверь, навстречу им встал секретарь. Пятеро, минуя его, прошли в кабинет напротив. За ними следовал маршал Жуков. ... На председательском месте сидел Хрущев, по правую руку -- Маленков, рядом с ним -- Булганин, ближе к двери, наискосок от Маленкова,-- Берия, напротив Лаврентия Павловича -- Ворошилов. Вошедшие встали слева, ближе к Булганину, за спиной Берия. Маленков заканчивал чтение документов: "... Как видите, Берия оказался не только врагом внутренним, но и врагом в международном плане. Предлагается немедленно его арестовать и передать в руки этих товарищей". Батицкий обнажил свой "парабеллум", Юферев -- "ТТ". Берия сидел опустив голову и нервно что-то писал карандашом на листе бумаги. Потом оказалось, что он выводил лишь одно слово "тревога", повторил это слово девятнадцать раз. Наконец Берия поднял глаза, военные уже стояли подле него -- Юферев по левую руку, Батицкий по правую. Ладони Юферева скользнули сверху вниз по карманам арестованного. -- Оружия у меня нет,-- сказал Берия и поднял руки. Батицкий и Юферев предложили Берия пройти в комнату отдыха -- она примыкала к кабинету слева. Посадили министра на диван, встали рядом. Москаленко, Баксов, Зуб расположились на стульях в углу, возле круглого столика, с пистолетами в руках. Командующий достал свой "вальтер". Батицкий: -- Снимите с него пенсне. Юферев исполнил приказание. Берия: -- Как же я теперь буду видеть? У меня слабое зрение... Батицкий: -- Нечего тебе смотреть. Ну-ка покажи, что у тебя в карманах. Берия достал носовой платок и записную книжку. Берия: -- Убери свою пушку. Батицкий: -- Ничего, она еще пригодится. Москаленко: -- Послушайте, Батицкий, с ним не следует сейчас разговаривать. Берия замолчал и принялся тщательно разглаживать руками стрелки брюк и стряхивать с них пылинки. На нем был серый поношенный костюм, под пиджаком -- белая сорочка без галстука. Через некоторое время в комнату вошли заместитель командующего танковой армии генерал Андрей Лаврентьевич Гетман и командующий артиллерией Советской Армии генерал Митрофан Иванович Неделин. Их прислали в помощь Москаленко. В комнате отдыха военные пробыли с арестованным до глубокой ночи. Это были тревожные часы, никто не знал, чем все кончится... Москаленко тем временем отдавал распоряжения -- уже на правах командующего Московским военным округом. Прежний командующий, генерал Артемьев, был смещен. Члены Президиума ЦК отправились в тот вечер в Большой театр. Давали оперу "Декабристы". Один Ворошилов остался в Кремле. История сохранила фотографию: Берия с Ворошиловым стоят в обнимку, словно братья. Но Клим всегда ненавидь. удачливого Лаврентия и боялся его. Трусоватый маршал тужился предугадать ход событий, ведь могущественного чекиста могли выручить его давние дружки, тот же Иван Серов. Напрасно Никита Сергеевич ему доверился. И когда Берия наконец вывели из комнат Президиума ЦК, Ворошилов был тут как тут. Он искательно заглядывал в глаза рослым конвоирам. Подполковник Юферев оставил свою фуражку в кабинете секретаря на вешалке и, проходя мимо, хотел ее достать. Услужливо подскочил Ворошилов: "Сейчас я тебе, голубчик, подам..." Надо сказать, что по указанию Хрущева и Булганина каждому офицеру охраны с утра был придан армейский офицер. Гебистам пояснили, будто это входит в план репетиции военного положения. Так они и стояли парами на каждой лестничной площадке, у каждой двери. К вечеру гебисты куда- то исчезли, остались одни армейские офицеры. Они стояли сдвоенными рядами вдоль всех коридоров. Берия провели сквозь строй и посадили в машину Булганина. Арестованного поместили на заднее сиденье. Батицкий сел слева, Юферев -- справа. На всякий случай Юферев сунул дуло пистолета под ребра Берия. А он смотрел по дороге в окно, явно любопытствуя, куда его везут. Москаленко сидел рядом с шофером. Баксов и Зуб заняли откидные места. Машина помчалась по набережной к Абельмановской заставе, повернула налево. Вот и Алешинские казармы, здесь уже ждал вновь назначенный комендант города генерал Иван Колесников. Он поместил Берия на гауптвахту, под усиленную охрану. Начальником караула был назначен генерал Батицкий, ответственными дежурными -- Гетман, Зуб, Юферев, Неделин, Баксов. Караул несли офицеры из войск ПВО Москвы. Ночь Берия провел на гауптвахте. На другой день, в 12 часов, в казармы прибыли новый министр внутренних дел Круглов и бывший заместитель Берия генерал Серов. Заметив высоких визитеров, Москаленко бросил сопровождающему его подполковнику Юфереву: "Как они здесь очутились, эти сволочи?". Генерал спросил прибывших: -- Что вам здесь нужно? -- Они прибыли для проведения следствия,-- ответил за них комендант. Москаленко: -- Какого еще следствия? Уберите их отсюда сейчас же! (Коменданту): -- Выведите отсюда посторонних. Серов: -- Мы не посторонние. Москаленко: -- Вас никто не уполномочивал. Серов: -- Нас послали сюда, чтобы начать следствие. Москаленко: -- Мне об этом ничего не известно. Никто вам таких полномочий не давал. Серов с Кругловым уехали, а Москаленко с подполковником поспешили к Маленкову. Генерал доложил премьер-министру об инциденте. На экстренном заседании Президиума ЦК было решено перевести Берия в штаб МВО. Следствие по делу Берия и его подручных возглавил Генеральный прокурор Руденко. Штаб МВО находился около набережной реки Москвы. Вечером 27 июня туда прибыл Булганин. Он остался доволен осмотром помещения и ночью бывшего министра, бывшего члена Политбюро перевезли на новое место. Как и в первый раз, его сопровождал в автомобиле Москаленко с четырьмя помощниками. Берия поместили в небольшую комнату площадью не более двенадцати квадратных метров. Койка, табурет -- вот и вся мебель. Там же, в бункере, проходило следствие. Особый кабинет отвели Генеральному прокурору. Москаленко находился в штабе округа неотлучно. И ночевал там вместе с Юферевым. На охране штаба дежурили танки и бронетранспортеры. Берия пришлось сменить свой костюм на солдатское обмундирование -- хлопчатобумажную гимнастерку и брюки. Еду арестованному доставляли из гаража штаба МВО -- солдатский паек, солдатская сервировка: котелок и алюминиевая ложка. Первые дни Булганин звонил в бункер каждую ночь после 12 часов: -- Как дела? Все спокойно? Как себя ведет арестованный? Если генерал Москаленко уже спал, Булганин получал информацию от подполковника Юферева, который постоянно дежурил в одном из подземных кабинетов. Охрана надежная, случайности были исключены. Ну, а если бы кому- то удалось передать Берия в камеру яд, нашлось бы у него мужество покончить с собой? Ведь вот же у его берлинского коллеги Гиммлера рука не дрогнула. Нет, в этом случае он поступил бы как типичный уголовник -- трусливо. ... Что его ждет? Неужто они посмеют? Нет, конечно. Он как-никак член Политбюро. В 1921 году он впервые отведал тюрьму. И выбрался с помощью Багирова. Верные друзья теперь должны помочь, они заставят считаться со своим мнением этого выскочку Никиту. Но Маленков, Маленков! Сколько он для него сделал... Если бы не он, Лаврентий, сидеть бы ему по сей день в Средней Азии, в ссылке. Если бы Хозяин позволил ему остаться в живых. Берия постучал в дверь и попросил бумаги и ручку. Ему дали тетрадный лист и карандаш. "Егор разве ты не знаешь меня забрали какие то случайные люди хочу лично доложить обстоятельства когда вызовешь". Берия называл Георгия Маленкова Егором. Заглавные буквы почему-то не жаловал, знаки препинания презирал. Он передал записку дежурному офицеру... Да, после двадцать первого года он быстро пошел в гору, через десять лет возглавил ГПУ Закавказья, потом -- ЦК партии Грузии и Закавказский крайком. Новый перевал -- год 1938-й, пост наркома СССР. Следующий -- год 1953-й. Он так удачно начался, столько радостей ему сулил... И вдруг эта нелепость. Нет, им не обойтись без него, да и народ ценит его широкую, щедрую натуру. Если правду сказать, то он один во всем правительстве искренне заботится о благе трудящихся. ... Прошло два дня. От Маленкова-- ничего. Подследственный передал ему вторую записку. "Егор почему ты молчишь?" Обе записки -- карандашом, на четвертушках бумаги -- остались у Хрущева. На предвыборном собрании избирателей Тбилисско-Сталинского округа по выборам в Верховный Совет СССР в ноябре 1937 года Лаврентий Берия клялся: "Как член великой партии Ленина -- Сталина я обязан хранить в чистоте великое звание члена партии, высоко держать знамя Маркса -- Энгельса -- Ленина -- Сталина". В чем же он ошибся? Может быть, слишком высоко держал сталинское знамя? На следствии Берия вел себя вызывающе, признавался только в тех преступлениях, которые прокуратуре удалось установить и подкрепить неопровержимыми уликами. Следствие длилось полгода. Документы, свидетельские показания, протоколы допросов составили девятнадцать томов. По делу проходило шесть соратников Берия: Владимир Деканозов, Всеволод Меркулов, Лев Влодзимирский, Павел Мешик, Сергей Гоглидзе, Богдан Кобулов -- всего лишь частичка бериевской армии головорезов. Наконец Берия предложили ознакомиться с обвинительным заключением. Когда Руденко приступил к чтению объемистого, страниц на сто, документа, Берия заткнул уши. Прокурор потребовал объяснений. Берия:-- Меня арестовали какие-то случайные люди... Я хочу, чтобы меня выслушали члены правительства. Руденко: -- Вас арестовали согласно решению правительства, и вы это знаете. Мы заставим Вас выслушать обвинительное заключение. Берия отвели в камеру и перестали кормить. Один день выдержал без пищи несгибаемый сталинский нарком, потом запросил обед и выслушал обвинительное заключение. Суд проходил на первом этаже здания штаба округа. Председателем Специального судебного присутствия Президиума Верховного Суда СССР был маршал Конев, государственным обвинителем -- Руденко. Суд занял 6 дней -- с 18 по 23 декабря. Из Грузии пригласили председателя совета профессиональных союзов республики М. И. Кучава. Когда он ознакомился с материалами дела, ему на глаза попался пространный список женщин, изнасилованных Берия. -- Ради бога, не оглашайте имен! -- взмолился Кучава.-- Три четверти в этом списке -- жены членов нашего правительства. Что будет, что будет... Казнили приговоренного к расстрелу в том же бункере штаба МВО. С него сняли гимнастерку, оставив белую нательную рубаху, скрутили веревкой сзади руки и привязали к крюку, вбитому в деревянный щит. Этот щит предохранял присутствующих от рикошета пули. Прокурор Руденко зачитал приговор. Берия: -- Разрешите мне сказать... Руденко: -- Ты уже все сказал. (Военным).-- Заткните ему рот полотенцем. Москаленко (Юфереву): -- Ты у нас самый молодой, хорошо стреляешь. Давай. Батицкий: -- Товарищ командующий, разрешите мне (достает свой "парабеллум").-- Этой штукой я на фронте не одного мерзавца на тот свет отправил. Руденко: -- Прошу привести приговор в исполнение. Батицкий вскинул руку. Над повязкой сверкнул дико выпученный глаз, второй Берия прищурил. Батицкий нажал на курок, пуля угодила в середину лба. Тело повисло на веревках. Казнь свершилась в присутствии маршала Конева и тех военных, что арестовали и охраняли Берия. Подозвали врача. "Что его осматривать,-- заметил врач,-- он готов. Я его знаю, он давно сгнил, еще в сорок третьем болел сифилисом". Все же он взял повисшую руку за кисть, взглянул на лицо казненного. Осталось засвидетельствовать факт смерти. Тело Берия завернули в холстину и отправили в крематорий. Туда же отвезли тела казненных в тот же день на Лубянке шести подручных. Так бесславно, в бетонном бункере, закончилась многотрудная жизнь одного из самых знаменитых в истории человечества вурдалаков. Он посвятил себя делу искоренения свободы и правды, уничтожению трудового народа. Всякий намек на нравственность и интеллект он воспринимал как личную обиду, интеллигентов он истреблял в первую очередь. Более всего он не терпел в людях гордое чувство собственного достоинства. Ремесло палача этот врожденный садист избрал не удовольствия ради, хотя на этом поприще ему удалось превзойти всех. Путь на самый верх лежал через горы трупов, но Берия не боялся трудностей. Он мнил себя "настоящим большевиком" вполне серьезно. Вполне, вполне. Берия выпала лихая судьба. Ему не дано было истребить всех сограждан. Эту трагедию он мужественно разделил со своим учителем и другом Иосифом Сталиным. Зато оставшиеся в живых подданные прониклись, до кончиков ногтей пропитались духом послушания. Не к этому ли конечному результату они стремились, Папа Большой и Папа Малый? В 1953-м были в ходу частушки, сочиненные бог знает кем, скорее всего плод фольклора. Лаврентии Палыч Берия Не оправдал доверия -- Осталися от Берия Лишь только пух да перия. Цветет в Тбилиси алыча Не для Лаврентий Палыча, А для Климент Ефремыча И Вячеслав Мнхалыча. И анекдот передавали из уст в уста: Стоят преступники в аду -- кто в крови, кто в пламени горит. Данте обходит владения дьявола, видит: один из самых страшных негодяев стоит в крови лишь по колено. Удивился Данте, подошел, узнал Лаврентия Берия: -- Почему так мелко, Лаврентий Павлович? -- А я на плечах Иосифа Виссарионовича... Достоверная картина ареста и казни Берия не могла быть воссоздана без правдивых свидетельств военных. Мне довелось многократно беседовать с тремя из них, Батицким, Баксовым и Юферевым. Отважные люди, бывалые фронтовики. И точные в передаче деталей пережитого. Москва. 1979--1988 гг. |
|
© 2000 |
|