Барокко

Барокко

БАРОККО

В недрах культуры Ренессанса сформировались в эмбриональном виде

мировоззрение и стиль барокко. Эпоха барокко наступила после глубокого

духовного и религиозного кризиса, вызванного Реформацией. В эту эпоху

своеобразный взгляд на человека и пристрастие ко всему театральному рождают

всепроникающий образ: весь мир — это театр. Для всех знающих английский

язык этот образ связан с именем Шекспира — ведь он взят из его комедии «Как

вам это понравится». Но его можно найти во всех крупных произведениях

европейской литературы. Богатый порт Амстердам открыл в 1638 г. городской

театр, над входом в который можно было прочесть строки крупнейшего

голландского поэта Вондела: «Наш мир — сцена, у каждого здесь роль своя и

каждому воздается по заслугам». А в соперничавшей с Голландией Испании

современник Вондела Кальдерон де ла Варка создал свой знаменитый шедевр

«Великий театр мира», представляющий мир как сцену в истинно барочном

смысле.

Люди того времени всегда чувствовали на себе глаз божий и внимание всего

мира, но это наполняло их чувством самоуважения, стремлением сделать свою

жизнь такой же яркой и содержательной, какой она представала в живописи,

скульптуре и драматургии. Подобно живописным портретам, дворцы эпохи

барокко отражают представление их создателей о самих себе. Это панегирики в

камне, превозносящие добродетели тех, кто в них живет. Произведение эпохи

барокко, прославляя великих и их свершения, поражают нас своим вызовом и в

то же время демонстрируют попытку заглушить тоску их создателей.

Тень разочарования лежит на искусстве барокко с самого начала. Любовь к

театру и сценической метафоре обнажает осознание того, что любое внешнее

проявление иллюзорно. Восхваление правителей и героев — в пьесах

французского драматурга Корнеля, английского поэта Драйдена и немецкого

писателя и драматурга Грифиуса, — возможно, было попыткой отсрочить

забвение, грозившее неизбежно поглотить всех, даже самых великих.

Многоцветная, сверкающая и жизнерадостная литература эпохи барокко могла

быть и другой — темной и пронзительной. Римский император Тит в трагедии

Корнеля «Тит и Берени-ка» говорит: «Каждое мгновение жизни — шаг к смерти».

В разных частях Европы человек смотрел на небо, желая разгадать загадки

вселенной, которая благодаря изобретению телескопа становилась с каждым

днем все шире, стремился понять гармонию сфер. Научное обоснование, данное

немецким астрономом Кеплером движению планет по эллипсу и постоянному

расположению небесных тел, несмотря на их вечное движение, созвучно идее

динамизма, эллиптическим очертаниям и заданности форм архитектуры, живописи

и литературы эпохи барокко. Открытие этих основополагающих законов и

трансцендентной последовательности привело художников и писателей к мысли о

том, что эта краткая и хрупкая жизнь, эта «юдоль плачевная» — не более, чем

иллюзия. Даже невинная пасторальная идиллия, счастливая Аркадия, полная

прелестных нимф и страдающих от безнадежной любви пастухов, которых без

устали воспевали поэты барокко, не спасала от дуновения смерти.

Острое ощущение несущегося времени, поглощающего всё и вся; чувство

тщетности всего земного, о которой твердили поэты и проповедники всей

Европы; могильный камень, неизбежно ожидающий каждого и напоминающий о том,

что плоть смертна, человек — прах, — все это, как ни странно, вело к

необычному жизнелюбию и жизнеутвержде-нию. Этот парадокс стал основной

темой барочной поэзии, авторы звали людей срывать цветы удовольствий, пока

вокруг бушует лето; любить и наслаждаться многоцветным маскарадом жизни.

Знание, что жизнь окончится как сон, открывало ее истинный смысл и цену для

тех, кому улыбалась удача. Несмотря на особое внимание к теме бренности

всего сущего, культура барокко дала миру литературные произведения

небывалого жизнелюбия и силы. А главное мы не можем не поражаться

дерзновению художников, три столетия назад нарисовавших образ мира, полного

радости и чудес, и поставивших последнюю точку в созданной европейской

культурой картине мироздания, связанной с идеей божественного начала.

Есть веские аргументы в пользу того, что барокко как мироощущение

зародилось не только в Западной Европе, но и имело своих приверженцев в

Иране эпохи правления шаха Аббаса 1 (1587—1629), в Китае начального

правления династии Цин и Японии времен великого драматурга Тикамацу

(1653—1725), а также вошло в русскую и украинскую культуру XVII—XVIII вв.

Как известно, в общеевропейском масштабе переходный этап развития культуры

— не только эпоха Возрождения: в странах Восточной и Юго-Восточной Европы

этот переход от средневековья к Новому времени совершается главным образом

в XVII— XVIII вв., когда в Западной Европе развивается культура барокко. Но

в силу того, что в данном регионе не было развитого «Возрождения» (оно

проявлялось лишь спорадически) барокко взяло на себя важнейшие ренессансные

функции, наполняя искусство земным, человечес-

ким содержанием. Крупнейшим центром культуры барокко на Украине был Киев,

где первостепенную роль играла Киево-Могилянская академия.

Большое внимание в Киевской академии уделялось изучению философии, в ходе

которого студенты знакомились с античными философами от Гераклита до

Боэция, со средневековыми схоластами и мистиками, а также с выдающимися

мыслителями Нового времени — Ф. Бэконом, Р. Декартом, Г.В. Лейбницем, Д.

Локком и др. Важное место в программе отводилось курсам поэтики и риторики,

в конечном счете исходивших из поэтик и трактатов гуманистов итальянского

Возрождения. Киевские поэтики и риторики знакомились с понятиями и

принципами •западноевропейской литературно-теоретической мысли XVI— XVII

вв. с образцами литературного творчества, ~ тем самым способствуя

перестройке украинской, русской и других славянских литератур на новый,

европейский лад. Под их влиянием в литературе постепенно складываются новые

художественные направления — барокко и классицизм. Аналогичные процессы

происходили в это время и в искусстве России.

Вся картина русской художественной жизни XVII в. исключительно сложна и

противоречива: традиционные русские формы соединялись с деталями

позднеготическими, ренессансными, барочными, как правило, в варианте

искусства стран Северной Европы. При общей склонности этого периода к

декоративно-насыщенному, динамичному целое кажется часто барочным по общему

впечатлению (что проявилось, например, в названии «нарышкинское барокко»).

Поэтому иногда говорят о русском Возрождении в одеянии барокко. В ходе

петровских преобразований рождалось новое искусство, но оно оказалось не

ренес-сапсным, а принадлежащим европейской культуре Нового времени.

Своеобразие искусства XVIII в. в России следует искать преимущественно не в

признаках внешнего сохранения традиций, а в своеобразии движения по новому

пути. Новое и старое, по выражению Ключевского, преображали друг друга.

В этой плоскости располагается проблема взаимоотношения в русском искусстве

двух стилей — барокко и рококо. Относительно живописи ученые А. Сидоров и

А. Греч выдвинули идею о последовательном движении от барокко петровского и

ближайшего послепетровского времени к рококо середины века и затем к

классицизму. В представлении А. Греча барокко, рококо и классицизму

последовательно соответствуют три царствования: «Суровый Марс, Ветреная

Диана и Мудрая Минерва недаром олицетворяли, даже в глазах современников,

три важнейших царствования». Античных богов здесь можно принять за

аллегории стилей. Исследования показывают, что в русской культуре произошло

сли-

яние барокко и рококо, хотя этот вопрос до конца не решен. Это

характеризует особую ситуацию, сложившуюся в России и представляющую

наглядный пример соединения двух стилей. В середине XVIII в. запоздавшая

сравнительно с Францией кульминация абсолютизма, породила барочный пафос,

вместе с тем этот пафос соединился с гедонизмом рококо, который оказался

доступен русской культуре в силу ее зрелости. Для русской культуры

характерно совмещение в одном периоде разных этапов развития

общеевропейской культуры.