Возникновение партии эсеров

Возникновение партии эсеров

нибудь серьезное сопротивление новой аграрной

политике правительства. Накануне войны в своем

докладе Венскому конгрессу II Интернационала эсеры

признавали, что столыпинская политика «имела

внешний успех», который сеял сумятицу и разногласия

среди эсеров. В их рядах выявились в это время два

течения — оптимистическое и пессимистическое.

Оптимистический характер имело заявление Лондонской

конференции о том, что независимо от того, как

сложится судьба общины, оснований для пересмотра

партийной программы нет, ибо она покоится не на

самом факте общинного землевладения, а на том

комплексе идей, чувств и навыков, на той

психологии, которые воспитаны в крестьянстве всей

предыдущей историей и всей практикой общинного

землевладения. Сторонники этого течения ссылались и

на то, что идея социализации земли основывается и

на констатации живучести мелкого хозяйства в

земледелии. Представители другого,

пессимистического, течения заявляли: «Рушится

община — рушится и социализация земли как

требование нашей минимальной программы». Они не

верили, что с разложением общины в крестьянстве

сохранятся общинные и трудовые воззрения и

традиции, взгляд на землю, как на общее достояние.

Оптимистов они упрекали в том, что их позиция

встраивает на бездеятельность в то время, когда

требуется напрячь усилия, чтобы парализовать

правительственное покушение на общину.

|Чем больше столыпинская реформа подрывала общину,

тем пристальнее взоры эсеров обращались на

кооперацию. Трудовая кооперация, уверяли они, не

уведет крестьян от демократии, не столкнет и с

рабочими, но отвратит их от стихийных

неорганизованных выступлений, будет способствовать

их организации и накоплению сил. Не отрицая того,

что кооперация может смягчить недовольство в

деревне, они в то же время подчеркивали, что она

своей повседневной практикой будет давать

крестьянству достаточно поводов не забывать о

коренном противоречии крестьянства с

господствующими классами, так как сам рост

кооперации «состоит в непрерывной борьбе с

эксплуатацией».

Диссидентскую точку зрения высказал И. Бунаков

(И. И. Фон-даминский), секретарь Заграничной

делегации ЦК партии, друг и единомышленник Н. Д.

Авксентьева, в статье «О ближайших путях развития

России», опубликованной летом 1914 г. накануне

войны, в журнале «Заветы». По мнению Бунакова, в

тогдашней деревне доминировали два взаимосвязанных

явления — подъем благосостояния крестьянства и

быстрый рост кооперации. Подобного развития

эсеровская программа не предусмотрела. Она отводила

большое место кооперации только после «земельного

переворота» и явно недооценила ее бурного роста до

этого момента, тем более в условиях политической

реакции. Этот «общественный грех» народникам

следует искупить. Они должны взять на себя роль

идейного вдохновителя и практического вождя

кооперативного движения. «Старая формула

народничества,— считал Бунаков,— через земельную

реформу к кооперации, должна быть заменена новой:

через кооперацию к земельной реформе», а формула

«через земельную реформу к земледельческому

прогрессу» — формулой «через земледельческий

прогресс к земельной реформе». Бунакову казалось,

что деревне удалось обойти стоявшие на ее пути

противоречия, но она их не разрешила и не

уничтожила, а лишь отложила. Он не исключал

возможности эволюционного разрешения этих

противоречий, имея в виду то, что помещики

распродадут свои земли, а с исчезновением крупного

землевладения исчезнет и опора самодержавного

строя. Попытку укрепить этот строй при помощи

разбогатевшего и приобщенного к собственности

крестьянства Бунаков оценивал как «безумную».

После поражения революции в партии эсеров

одновременно с идейным кризисом, исканиями «новых

путей» в сфере теории и практики начался и

организационный кризис. Уже в июле 1907 г.

представители ЦК, объезжавшие Поволжье, бывшее

центром эсеровского влияния, отмечали, что целый

ряд организаций, еще недавно процветавших, или

вовсе прекратили свое существование, или «влачили

жалкую жизнь». Через год, на Лондонской

конференции, В. М. Чернов, обобщая сведения с мест,

констатировал, что «организация растаяла,

улетучилась», партия удалилась от масс, множество

членов партии уноцят от работы, их эмиграция

достигла «ужасающих размеров». Усилению кризисных

явлений в революционной среде содействовали в

значительной мере реакционные настроения в обществе

и репрессии со стороны правительства. Разгромы

эсеровских организаций были систематическими. В

сентябре 1907 г. в Симбирске была арестована Е. К.

Брешковская, вдохновлявшая партийную работу среди

крестьянства. Вскоре при переходе через границу был

арестован и «дедушка русской революции» — Н. В.

Чайковский. Место пребывания ЦК и издание

центральных органов — газет «Знамя труда» и «Земля

и воля» — вновь были перенесены за границу.

В мае 1909 г. состоялся 5-й Совет

партии—последний общепартийный форум в

межреволюционный период. На этом Совете была

принята отставка ЦК (А. А. Аргунов, Н. Д.

Авксентьев, М. А. Натансон, Н. И. Ракитников и В.

М. Чернов), признавшего себя политически и морально

ответственным за Азефа, и избран новый состав ЦК из

лиц, не имевших связей с Азефом, но и не игравших

до этого видных ролей в партии (Л. В. Фрейфельд, В.

С. Панкратов, А. В. Шимоновский, И. Н. Коварский и

В. М. Зензинов). Вновь избранный ЦК успел сделать

немногое: Панкратов в это время находился в

якутской ссылке; Шимоновский отказался подчиниться

решению о выезде членов ЦК для работы в Россию; те

же, кто отбыл туда, в скором времени почти все были

арестованы. После опубликования «Заключения судебно-

следственной комиссии ЦК партии эсеров по делу

Азефа» в 1911 г. ряд лидеров партии, недовольных

определениями этой комиссии в адрес прежнего ЦК и

БО, фактически отстранились от текущей партийной

работы и почти целиком сосредоточились на

литературной деятельности.

- О кризисе в партии эсеров говорили и возникшие в

ее недрах группы «инициативного меньшинства» и

«Почин». Группа «инициативного меньшинства» была

образована в Париже Я. Л. Делевским (Юде-

левским)(Волиным)и В. К. Агафоновым (Сиверским). С

апреля 1908 г. по декабрь 1909 г. она выпустила

шесть номеров газеты «Революционная мысль».

Представители группы считали, что эсеровская

официальная теория засорена марксистскими

догматами, народнические начала о роли личности и

инициативного меньшинства в ней подавлены

положениями о первенствующем значении объективных

факторов и классовой борьбы. В связи с этим было

неправильным, по их мнению, и деление программы

партии на минимум и максимум. Утопией они называли

идею всенародного вооруженного восстания против

самодержавия. Единственно эффективным средством

политического освобождения России, на их взгляд,

мог быть только террор, проводимый инициативным

меньшинством, т. е. партией, причем террор

децентрализованный, осуществляемый не одной Боевой

организацией, а рядом автономных боевых отрядов. В

такой организации боевого дела они усматривали

гарантию, что провокация одного лица, вроде Азефа,

не сможет погубить всего дела. Возможность избежать

этого они видели и в замене нейтралистского

принципа построения партии принципом автономии и

федерации. Ошибкой они считали то, что

революционные партии во время революции стремились

вместе с политическим вопросом решить и социальные.

Надо было бы, по их мнению, целиком и полностью

сосредоточиться сперва на первом вопросе,

социальные же проблемы могут быть решены только в

условиях завоеванной самими массами демократии.

Взгляды «инициативного меньшинства» были

подвергнуты резкой критике со стороны руководства

эсеровской партии, которое характеризовало их как

«кадетский терроризм» или «террористический

кадетизм». В июне 1909 г. группа решила выйти из

партии и присоединиться к «Союзу левых эсеров».

Группа «Почин» выражала настроения и взгляды

противоположного, правого крыла партии. В нее

входили ряд видных деятелей партии — Н. Д.

Авксентьев, И. И. Бунаков (Фондаминский), С.

Нечетный (С. Н. Слетов) и др. В июне 1912 г. она

выпустила первый и единственный номер журнала

«Почин», в котором подчеркивалось, что его

основатели остаются «верными солдатами партии», не

думают о ее расколе, об образовании своей особой

фракции, останутся чисто литературной группой,

ведущей пропаганду своих идей внутри партии.

«Починовцы» не отказывались от стратегических целей

партии. Они расходились с официальной линией лишь в

вопросах тактики, считали не соответствующей

моменту такие ее проявления, как «бойкотизм»

«отзовизм» и «боевая подготовка». Более того, они

высказывали сомнение в целесообразности террора,

предлагали сосредоточить внимание на легальной

деятельности. По существу, «починовцы» выступили в

партии в роли «ликвидаторов».

Следствием кризисного состояния партии эсеров

было то, что она не оказала практически никакого

влияния на начало нового революционного подъема.

«Пролетариат, вставши для новой борьбы, показал

себя выросшим политически и организационно, а наша

партия,— писала в мае 1912 г. газета «Знамя

труда»,— в этой борьбе на первых порах оказалась в

«нетях». Революционный подъем внес оживление в

эсеровскую среду. В Петербурге эсеры стали

выпускать легальную газету «Трудовой голос», затем

— «Мысль» («Живая мысль», «Бодрая мысль», «Живая

мысль трудами т. п.). Активизировалась их

деятельность среди рабочих. Накануне войны их

организации существовали почти на всех крупных

столичных заводах и фабриках. Однако по своему

влиянию на рабочих эсеры по-прежнему уступали

социал-демократам. Накануне войны центрами

эсеровской работы были, кроме Петерч бурга, Москва

и Баку. К числу недавно возникших относились

организации на Урале, во Владимире» в Одессе,

Киеве, в Донской области и организация моряков

Черноморского каботажного флота. Ра^ боту среди

крестьян вели эсеровские организации в Полтавской!,

Киевской, Харьковской, Черниговской, Воронежской и

Херсонской гм-берниях, на Северном Кавказе, в

Прибалтике, Северо-Поволжском районе, в Могилевской

и Витебской губерниях, а также во многих гс-родах и

деревнях Сибири. Однако отдача от этой работы была

далеко не столь впечатлительна, сколь ее

«география». Эсеровская «Бодрая мысль» правильно

отмечала, что деревня, «как активная сила

общественного движения» в новом революционном

подъеме, «пока отсутствует». Война прервала

наметившуюся среди эсеров тенденцию к консолидации.

ГОДЫ ВОЙНЫ

Начавшаяся первая мировая война поставила перед

эсерами новые сложные вопросы: происхождение и

характер войны, каким должно быть отношение к ней

социалистов, можно ли в своей тактике быть

одновременно патриотом и интернационалистом, каково

должно быть отношение к правительству, ставшему во

главе борьбы с внешним врагом отечества, допустима

ли классовая борьба в период войны и если да, то в

какой форме, каким должен быть выход из войны.)

Так как война не только затруднила до

чрезвычайности условия деятельности эсеров, но и

усугубила в их среде идейные разногласия,

выработать общую платформу по отношению к ней,

единую программу действий они не смогли. Так, 22

августа 1914 г. в Швейцарии, в местечке Божи,

состоялось частное «Заграничное совещание

центральных работников п. с.-р. по вопросу о линии

поведения в условиях мировой войны». На совещании

присутствовали такие видные деятели партии, как Н.

Д. Авксентьев, А. А. Аргунов, Е. Е. Лазарев, М. А.

Натансон, И. И. Фондаминский, В. М. Чернов. Уже на

этом совещании выявился тот основной спектр мнений

и разногласий, который породила война в эсеровской

среде в целом. Последовательно интернационалистскую

позицию отстаивал на совещании один лишь М. А.

Натансон.

Натансон исходил из следующего положения:

трудящиеся не имеют отечества; социалисты даже во

время войны не должны забывать о том, что интересы

правящих классов и интересы народа остаются

противоположными и поэтому социалисты не могут

становиться на позицию единства нации.

Левоцентристской была точка зрения Чернова, который

считал, что царское правительство ведет не

оборонительную, а завоевательную войну, защищает не

народные, а династические интересы, поэтому

социалисты не должны оказывать ему никакой

поддержки. Они обязаны выступить против войны,

восстановить II Интернационал, стать «третьей

силой», которая своим давлением на два

империалистических треста, схватившиеся в кровавом

поединке, добьется мира без аннексий и контрибуций.

Однако ни Натансон, ни тем более Чернов не доходили

до ленинской крайности: до лозунгов превращения

войны империалистической в войну гражданскую и

поражения своего правительства.

Большинство участников совещания оказались

оборонцами. Если война возникла, рассуждали они, то

социалистам надо защищать родину против иноземного

империализма. Вредной для национальной обороны

признавалась идея антинародного характера войны. Не

отрицая политическую борьбу с правительством и во

время войны, они вместе с тем подчеркивали, что эта

борьба должна вестись методами, не подрывающими

непосредственно национальную оборону.

Участникам августовского совещания не удалось

выработать общую платформу. После него разногласия

в эсеровской эмиграции усилились. Вследствие того,

что в Заграничной делегации ЦК партии

представительство интернационалистов и оборонцев

оказалось равным, работа этого единственного в то

время общепартийного органа была полностью

парализована.

Представители интернационалистского течения,

левые и лево-центристы М. А. Натансон, Б. Д.

Камков, Н. И. Ракитников, В. М. Чернов и др.),

первыми приступили к фракционной пропаганде своих

взглядов и идейной консолидации своих сторонников.

Уже в ноябре 1914 г. они стали издавать в Париже

газету «Мысль», которая распространялась в основном

среди узкого круга эмигрантов. Лишь единичные ее

экземпляры случайно попадали в Россию.

В первых номерах газеты была опубликована серия

«тезисов» — «Война и капитализм», «Социалистическая

оценка войны», «Война и социалистический

"пересмотр"», и «Положение русского социалиста»,

автором которых был Чернов. В тезисах теоретически

обосновывалась позиция эсеров-интернационалистов по

комплексу вопросов, касавшихся войны, мира,

революции и социализма. Происхождение войны Чернов

объяснял прежде всего вступлением капитализма в

«национально-империалистическую фазу», на которой

он в передовых странах приобрел одностороннее

индустриальное развитие. А это, в свою очередь,

породило другую ненормальность — односторонний

индустриальный, марксистский социализм, который

крайне оптимистически оценивал перспективу развития

капитализма, недооценивал его отрицательные,

разрушительные стороны, связывал полностью судьбу

социализма с этой перспективой. Замледелию и

деревне марксистский социализм отводил лишь роль

придатка торжествующей индустрии. В связи с этим

игнорировались те слои трудового населения, которые

были вне индустриальной сферы. Марксистский

социализм утверждал чисто пролетарскую точку зрения

на общественное развитие, проявлял недоверие

всякому обобществлению, происходившему не сверху,

под руководством капитализма, а снизу, по

инициативе самих трудящихся (общинная земельная

собственность, кооперация, муниципальное

обобществление и т. п.). Этот социализм, считал

Чернов, рассматривал капитализм как «друго-врага

или вра-го-друга пролетариата», потому что

пролетариат был заинтересован в его процветании, в

его развитии.

Война поставила на карту судьбы капитализма в

крупнейших европейских государствах, а

следовательно, и судьбу пролетариата этих стран, и

поэтому он не мог остаться безучастным к войне.

Зависимость роста благосостояния пролетариата от

роста капитализма стала главной причиной «массового

националистического грехопадения социализма».

Однобокий индустриализм современного национально-

капиталистического развития, втянувший в войну

европейские государства, увлек за собой, по мнению

Чернова, и представителей однобокого

индустриального социализма, вызвал в последнем

кризис и деморализацию. Условия преодоления кризиса

ведущему теоретику эсеров виделись только в

очищении марксистского социализма от глубоко

проникших в него негативных влияний «односторонне-

индустриалисткой и национально-империалистической

фазы капиталистического развития».

К числу таких негативных влияний относилась и

идеализация марксистами пролетариата.

«Националистическое грехопадение целого ряда

социалистических партий,— писала эсеровская

«Мысль»,— не вина отдельных вождей», истоки его — в

слабых сторонах самого пролетариата. Такого

пролетариата, каким рисует его марксистский

социализм» в реальной действительности не

существует. Есть не один международный пролетариат,

спаянный классовой солидарностью, независимый от

различий расы, нации, пола, территории,

государства, квалификации и уровня жизни,

проникнутый непримиримою враждою к существующему

строю и ко всем силам гнета и эксплуатации, а много

пролетариатов, с рядом частных противоречий в

интересах между ними и вместе с тем с определенной

относительной солидарностью с господствующими

слоями. В итоге делалось заключение, что социалисты

не должны делать себе кумира ни из одного

трудящегося класса, в том числе пролетариата, а

социалистическая партия не может отождествляться с

пролетарской партией. Прекратить войну, добиться

мира без аннексий и контрибуций, подчеркивал

Чернов, можно только объединенными усилиями

трудящихся. Отсюда обязанностью каждого социалиста

и каждой социалистической партии является

объединение разрозненных войной социалистических

сил.

Руководствуясь этими соображениями, В. М. Чернов

и М. А. Натансон участвовали в международных

конференциях социалистов-интернационалистов — в

Циммервальдской в сентябре 1915 р. и в Кинтальской

в апреле 1916 г. Вспоминая о Циммервальдской

десятилетие спустя, В. М. Чернов отмечал, что его

участники преследовали разные цели. Одни (себя

Чернов относил к этой группе) рассматривали его как

средство прекратить летаргический сон всего

интернационального социализма, растолкать и

разбудить его; другие (Ленин и его сторонники) —

как средство порвать с ним и основать более узкий,

«сектантский Интернационал». Под манифестом

Циммервальдской конференции поставил подпись только

Натансон (М. Бобров). Чернов после того, как были

отклонены его поправки к манифесту в духе

эсеровского взгляда на войну и социализм, отказался

подписать этот документ.

Эсеры-эмигранты, разделявшие оборонческую

позицию, издавали в 1915—1916 гг. свои газеты — «За

рубежом» и «Новости». Тенденция к новой комбинации

освободительных сил, вызванная войной, выразительно

проявилась в политике этого эсеровского течения. В

то же время» когда происходила Циммервальдская

конференция, они организовали в Женеве совещание с

русскими социал-демократами-оборонцами. В

«Манифесте» этого совещания заявлялось, что «к

свободе... нельзя прийти иначе, как идя по пути

национальной самообороны». Призыв к защите своего

отечества оборонцы обосновывали разными доводами.

Они считали, что победа Германии над Россией, во-

первых, превратит последнюю в колонию, что

затруднит развитие ее производительных сил, а

следовательно, и рост сознательности трудящихся, а

это в конечном счете отодвинет срок окончательной

гибели царизма. Во-вторых, поражение России тяжелее

всего скажеться на положении трудящихся, ибо

необходимость выплаты контрибуции вызовет

увеличение налогов. На основании этих посылок

оборонцы делали вывод, что жизненные экономические

интересы народа требуют от социалистов деятельного

участия в обороне страны.

Вместе с тем авторы «Манифеста» заверяли, что их

позиция не означает внутреннего мира, примирения на

время войны с правительством и буржуазией. Не

исключалась и такая возможность, что свержение

самодержавия явится предварительным условием и

залогом победоносной войны для России. Но в данном

случае надо быть «мудрым, как змий», не поддаваться

благородному негодованию против угнетателей,

помнить, что всякое революционное

вспышкопускательство в тылу армии равняется измене.

Прежде чем прибегать к стачке, необходимо подумать

о том, каковы будут ее последствия, военно-

технические, политические и нравственные, не

повредит ли она делу обороны страны. Лучшим

приложением сил для социалиста называлось

деятельное участие во всех общественных

организациях, работавших на нужды войны,— военно-

промышленных комитетах, земских и городских

учреждениях, органах сельского самоуправления,

кооперациях и т. п. Чем прочнее социалисты

утвердятся в таких организациях, говорилось в

«Манифесте», тем легче им будет вести борьбу «за

избавление России от ее внутреннего врага».

Сторонники «Манифеста» в России призывались к

сближению между собой «для дружного служения народу

в час переживаемой им смертельной опасности».

Рупором оборонческого блока эсеров и социал-

демократов была еженедельная газета «Призыв»,

издававшаяся в Париже с октября 1915 по март 1917

г.

Война еще более усугубила кризисное состояние

партии эсеров. Почти полностью были прерваны связи

с эмиграцией, где находились большинство идеологов

и лидеров партии, и до чрезвычайности были

затруднены связи между организациями внутри страны.

В первые же дни войны были закрыты российские

легальные эсеровские печатные органы, выполнявшие в

какой-то мере роль идейного и политического

общепартийного объединяющего начала. В итоге каждой

мало-мальски сохранившейся организации и многим

членам партии, оказавшимся вследствие кризиса вне

партийных структур, приходилось самостоятельно

решать сложнейшие вопросы, вставшие перед

российскими социалистами в результате войны.

Среди российских эсеров, как и среди эмигрантов,

выявились те же те.ч-едия — оборонческое, социал-

патриотическое и интернационалистское. При этом

оборонческие взгляды и настроения, особенно в

первые месяцы войны, были преобладающими. Это было

связано главным образом с тем, что народ, в своей

основной массе, оценивал войну как войну

оборонительную, рассуждая так, что, мол, «ничего не

поделаешь, надо воевать». Характерным было и то,

что социал-оборончество в целом не перерастало в

социал-шовинизм. Его представители не разделяли

полностью идею «классового мира», не были

сторонниками продолжения войны до победного конца с

целью империалистического передела мира и

порабощения других народов. Для них главным в войне

было отстоять независимость своего отечества и

закончить кровавую бойню народов, заключив

справедливый мир, без аннексий и контрибуций.

По мере того как в ходе войны выявлялась

неспособность самодержавия обеспечить эффективную

оборону страны, предотвратить хозяйственную разруху

и финансовый крах, более решительной становилась

позиция социал-оборончества. В июле 1915 г. в

Петрограде состоялось нелегальное совещание

народников (эсеров, энесов и трудовиков). Его

участники заявили, что их организации стремятся к

скорейшему воссозданию международной солидарности

социалистов в целях прекращения войны. Вместе с тем

они подчеркнули, что до того, как это будет

достигнуто, участие социалистов в обороне страны

является неизбежным. Признавалось также, что

социалисты должны добиваться от своих правительств

отказа от завоевательных целей войны, от

принудительного присоединения захваченных земель.

Отметив, что самодержавие оказалось неспособным

защитить страну и довело ее до полного

расстройства, участники совещания считали, что

«наступил момент для борьбы за решительное

изменение системы государственного управления».

Лозунгами этой борьбы должны были стать: амнистия

всех пострадавших за политические и религиозные

убеждения, осуществление гражданских и политических

свобод, немедленное уравнение перед законом всех

граждан без различия национальности и

вероисповедания, демократизация государственного

строя сверху донизу, полная свобода

профессиональных, кооперативных и других трудовых

организаций, справедливое распределение налогов

между всеми классами населения. В отношении

Государственной думы говорилось, что она бессильна

вывести страну из кризиса, но до созыва «истинного

народного представительства» ее трибуной надо

пользоваться в целях организации народных сил.

Выразительницей принятых на июльском совещании

решений с трибуны Государственной думы должна была

стать Трудовая группа, лидером которой был А. Ф.

Керенский — инициатор и главная фигура на этом

совещании.

Петроградское совещание призвало всех народников

к объединению на выработанной им платформе. Этот

призыв был встречен сочувственно не только в

России, но и за границей. Оборонческий «Призыв»

приветствовал идею защиты страны, а черновская

газета «Жизнь» — стремление к восстановлению

международной солидарности социалистов в целях

прекращения войны, признание необходимости борьбы

за решительное изменение государственного

управления Россией. Однако каких-либо практических

результатов этот призыв к объединению не имел.

Идейная и тактическая разноголосица,

организационная раздробленность сохранялись среди

эсеров и после совещания. Оборонческие взгляды и

настроения в 1915—1916 гг. выражали в Петербурге

легальные журналы «Народная мысль», в котором

сотрудничали П. А. Сорокин, Н. Д. Кондратьев, А. А.

Гизетги и ряд других эсеровских публицистов;

«Ежемесячный журнал», издававшийся В. С.

Миролюбовым; журнал «Северные записки».

Характерная для рабочих-эсеров крайняя

неустойчивость и даже противоречивость во взглядах

выразительно проявилась в их позиции на выборах в

Петербурге рабочей группы Военно-промышленного

комитета и на заседаниях этой группы. На первых

выборах рабочие-эсеры блокировались с большевиками

и способствовали победе их резолюции об отказе

рабочих участвовать в ВПК; а на повторных выборах

они голосовали уже за участие в нем, обусловив это

тем, что рабочие, избранные в ВПК, должны

добиваться созыва рабочего съезда или создания

Совета рабочих депутатов. Большой разнобой имелся и

в выступлениях эсеровских представителей на

заседаниях рабочей группы ВПК: в одних из них

критиковалось пораженчество большевиков; в других —

содержались призывы к обороне и коалиции с

буржуазией, выступавшей против царизма; в третьих —

выражалась солидарность с циммервальдским

манифестом.

Идеи левых эсеров-интернационалистов в начале

войны не пользовались сколь-нибудь заметным

влиянием, но по мере ухудшения внешнего и

внутреннего положения страны, нарастания

политического кризиса, они находили все больше

своих сторонников. Так, в январе 1916 г.

Петроградский комитет партии эсеров выработал

тезисы, в которых говорилось, что «главной задачей

дня является организация трудящихся классов для

революционного переворота, ибо только при захвате

ими власти ликвидация войны и всех ее последствий

будет проведена в интересах трудовой демократии». К

этим тезисам присоединились петроградский

студенческий комитет партии эсеров, петроградская

инициативная издательская комиссия и провинциальная

инициативная группа.

Война губительно сказалась на организационной

структуре партии эсеров. По свидетельству В. М.

Зензинова, за все годы войны «почти нигде не

существовало организаций партии эсеров, все попытки

в этом направлении пресекались в самом начале и

серьезного характера не имели». Чиновник

Министерства внутренних дел, ревизовавший в декабре

1915 г. московское охранное отделение, отмечал, что

в Москве сведений об эсеровских комитетах и кружках

не имеется. В провинции заявляли о себе эсеровские

организации в Ярославле, Харькове и Иркутске, но

слабо и кратковременно. В целом же Департамент

полиции не преувеличивал, констатируя в конце 1916

г.: «Что касается партии социалистов-

революционеров... таковой в России не существует».

Однако констатация эта справедлива лишь в отношении

факта развала организационной структуры партии

эсеров, идеи же их продолжали сохранять силу и

значение.

ПОСЛЕ ФЕВРАЛЯ

Февральская революция застигла эсеров врасплох и

в довольно распыленном состоянии. Они не были ее

организаторами и вождями, но многие из них были

захвачены вихрем событий и вместе с поднявшимися на

борьбу народными массами, членами других

социалистических партий и представителями

радикально настроенной общественности приняли

активное участие в революции. Так, в Петрограде

энергично действовали эсеры-рабочие во главе с

левым эсером П. А. Александровичем. Вместе с

большевиками и меньшевиками эсеры входили в

инициативные группы, поднимавшие массы на борьбу в

Сормово, Астрахани и Якутске. Фактически

повсеместно их представители участвовали в

организации органов новой власти. Член ЦК партии

Зензинов и Александрович вместе с другими

представителями демократической общественности

Петрограда обратились к населению с призывом

произвести выборы в Совет рабочих депутатов. В

первый состав исполкома Совета были избраны

Александрович и бывший трудовик, быстро

перекрасившийся в эсера, А. Ф. Керенский. В числе

представителей от социалистических партий в состав

исполкома вошли В. М. Зензинов и Н. С. Русанов.

Керенский был избран товарищем председателя

Петроградского Совета рабочих и солдатских

депутатов и одновременно занял пост министра

юстиции во Временном правительстве.

Подобная картина наблюдалась и в местных органах

новой власти. Эсеры возглавили комитет

общественного порядка в Новониколаевске и комитет

общественной безопасности в Красноярске.

Значительным было их представительство и влияние во

многих других таких же органах власти и в местных

Советах. Эсер В. И. Чижевский был избран

председателем Уфимского Совета рабочих депутатов.

Особенно популярны эсеры стали среди солдат, они

были избраны председателями солдатских Советов в

Москве, Нижнем Новгороде, Царицыне, Иркутске и в

ряде других городов.

Революция коренным образом изменила условия

деятельности и общественное положение партии

эсеров. Из едва проявлявшей признаки жизни,

конспиративной, постоянно преследуемой, оказывавшей

слабое влияние на политическую жизнь страны, она

стала одной из правящих политических партий. В

связи с этим внесены были корректировки в ее

стратегию и тактику. Изменились численность,

состав, организационная структура партии.

Организационное возрождение партии началось уже

в ходе революции. Партийные ячейки составлялись,

как правило, из немногих сохранившихся в подполье

эсеров и возвращавшихся в партию «бывших эсеров»,

покинувших партию в межреволюционный период. В

течение двух послереволюционных месяцев из ссылки и

эмиграции вернулись лидеры партии: 18 марта в

Петроград из Иркутска прибыл А. Р. Гоц,

возглавивший фракцию эсеров в Петроградском Совете

рабочих и солдатских депутатов, затем во ВЦИКе; 8

апреля в Петрограде была торжественно встречена

большая группа эсеров, прибывшая из эмиграции через

Англию,— В. М. Чернов, Н. Д. Авксентьев, Л. А.

Аргунов, И. И. Бунакой (И. Фондаминский) и др.

По темпам организационной деятельности эсеры

опережали другие социалистические партии. 2 марта

состоялась их конференция в Петрограде, избравшая

гпоодской комитет, который до III съезда партии ло

принято решение. В первых числах марта создали свою

партийную группу красноярские эсеры. К середине

марта в городе были организованы уже четыре

районных комитета и бюро по созданию Крестьянского

союза в губернии. В целях привлечения в ряды партии

«сочувствующих» было решено открыть партийный клуб.

Большое внимание было уделено прессе, налажено

издание еженедельного партийного бюллетеня и

партийной газеты для крестьян. Известный эсеровский

публицист Е. Е. Колосов стал редактором ежедневной

демократической газеты «Наш голос». На одном из

первых собраний организации решено было открыть

свободный доступ в нее новых членов. В результате в

течение месяца красноярская организация эсеров

выросла на 400 членов.

Подобным образом развивалась ситуация в

Саратове. Революция застала местную организацию

дезорганизованной. Эсеры обладали влиянием лишь в

кооперации. В связи с этим в первые дни революции

их «почти не было видно на общественной арене».

Представителей эсеров не оказалось в общественном

городском комитете, было мало в Совете рабочих

депутатов. Им удалось занять влиятельное положение

только в местной военной организации. Эсеры,

руководимые одним из крупнейших деятелей партии Н.

И. Ракитниковым, решили действовать снизу,

завоевать сначала на свою сторону массы, прежде

всего крестьянство. В течение недели они

организовали газету «Земля и воля», тираж которой

вскоре превысил 25 тыс. экземпляров, открыли

свободную запись в партию, создали группы —

военную, крестьянскую и рабочую. «И уже через

месяц,— говорил Ракитников на конференции

саратовских эсеров,— массы выдвинули нас вперед...

Саратовский уезд был завоеван не сверху, а законным

демократическим голосованием крестьянских депутатов

от всех волостей. Уездный исполнительный комитет

состоит почти сплошь из соц.-рев., уездный комиссар

— с.-р., уездная земская управа почти сплошь с.-

р.».

В первые послереволюционные месяцы ни одна из

российских политических партий не росла так

стремительно, как партия эсеров. Уже ко времени III

съезда партии конец мая 1917 г.) ее численность

достигала нескольких сот тысяч человек. На начало

августа в партии было 436 организаций — 312

комитетов и 124 группы. Широко была поставлена

печатная пропаганда и агитация. Тиражом до 300 тыс.

экз. выходила ежедневная общепартийная газета «Дело

народа». В 1917 г. в России издавалось около сотни

различных эсеровских периодических изданий.

Эсеровские издательства (московское «Земля и воля»,

возглавлявшееся Е. К. Брешковской, и петроградские

— официальное издательство ЦК, руководимое А. Д.

Высоцким, и издательство «Революционная мысль»)

огромными тиражами выпускались. По сведениям

различных источников, ее наибольшая численность в

1917 г. составляла около одного миллиона.

Агитационную и пропагандистскую литературу, прежде

всего популярные брошюры по программным вопросам,

вопросам государственного устройства, войны и мира,

земельному, правовым, национальному, рабочему и др.

Подчеркивая значение подобной литературы, Бреш-

ковская говорила, что она необходима для того,

чтобы с программой партии хорошо ознакомились «все

совершеннолетние граждане» и смогли принять

«достойное участие» в Учредительном собрании.

Получить большинство в Учредительном собрании и

мирным демократическим путем реализовать свою

программу — в этом состояла стратегическая цель

эсеров в 1917 г.

Организационное восстановление партии завершил

III съезд эсеров 25 мая - 4 июня 1917 г.). На

съезде был избран ЦК в составе 20 человек и

выработана официальная позиция партии по таким

коренным вопросам, как отношение к Временному

правительству, войне и миру, аграрному, рабочему и

ряду других. Решения съезда оказались временным

компромиссом между левым и правым течениями партии,

достигнутым усилиями центристски настроенных ее

лидеров. Разногласия в рядах эсеров имелись и по

главному вопросу революции — вопросу о власти. Так,

один из лидеров левых эсеров П. А. Александрович

(Дмитриевский) вместе с межрайонцем К. К. Юреневым

был автором появившейся 1 марта листовки с призывом

к рабочим и солдатам не оказывать доверия

Временному правительству, брать власть в свои руки.

В то же время правоцентристски настроенный В. М.

Зензинов, возглавивший сначала ПК, затем ЦК партии,

был одним из немногих представителей левой

общественности, которые горячо поддержали А. Ф.

Керенского в его намерении войти в состав

Временного правительства вопреки решению исполкома

Петроградского Совета рабочих и солдатских

депутатов.

Состоявшаяся 2 марта I петроградская конференция

эсеров заявила о поддержке Временного правительства

и одобрила поступок Керенского. Происходившая через

месяц, в начале апреля, II петроградская

конференция фактически дезавуировала решение I

конференции, отнесясь отрицательно к вопросу о

какой-либо форме коалиции с Временным

правительством. Однако не прошло и двух недель, как

эсеровская позиция вновь изменилась под влиянием

первого революционного кризиса власти, вызванного

нотой П. Н. Милюкова к союзникам с заверениями в

том, что Россия намерена довести войну до

решительного конца и будет блюсти свои союзнические

обязательства. Было признано полезным и необходимым

вступление социалистов о Временное правительство

— таким образом эсеры солидаризировались в этом

вопросе с изменившимся решением Петроградского

Совета рабочих и солдатских депутатов.

За коалиционное Временное правительство

высказался и III съезд партии. В принятой съездом

резолюции «Об отношении к Временному правительству»

говорилось, что основными политическими задачами

момента являются реорганизация местной власти на

началах «органического народовластия» и подготовка

выборов в Учредительное собрание. Съезд

категорически высказался против любых

авантюристических попыток захвата власти в центре и

на местах. Во-первых, создание коалиционного

правительства оценивалось как свидетельство роста

сил трудовой демократии. Свое нежелание брать

власть целиком в свои руки эсеры обосновывали не

тем, что революция была буржуазной и власть должна

находиться в руках буржуазии (революцию они считали

вышедшей из обычной буржуазной колеи, народно-

трудовой), а прежде всего тем, что демократия еще

слаба и малоорганизована. После революции она была

способна, по их мнению, лишь на то, чтобы оказывать

давление на правительство и контролировать его

извне и частично изнутри. В этом смысле персонально

роль отводилась Керенскому, вошедшему в

правительство в качестве «заложника демократии». Во-

вторых, Временное коалиционное правительство

рассматривалось в качестве одной из главных

предпосылок и средств избежать сползания страны в

пучину кровавой гражданской войны. В-третьих, с

помощью этого правительства предполагалось

согласованными усилиями всех классов и сословий

решить такие общенациональные задачи, как

преодоление хозяйственной разрухи и достойный выход

страны из войны.

Резолюция съезда оптимистически заявляла, что,

следуя политике коалиции, партия «совместит

двуединую задачу: участие в строительстве

настоящего и подготовление грядущего и тем

подготовит свое торжество в Учредительном собрании,

завершая одновременно великую международную задачу

русской революции — ускорение ликвидации войны».

Представители партии эсеров участвовали в трех

составах коалиционного правительства; в первом: А.

Ф. Керенский — военный и морской министр, В. М.

Чернов — министр земледелия; во-втором: А.ф.

Керенский — министр-председатель, В.М. Чернов —

министр земледелия, Н. Д. Авксентьев — министр

внутренних дел; в-третьем:

А. ф. Керенский и С. Л. Маслов — министр

земледелия. Известно, что надежды сторонников

коалиционной политики не оправдались. В партии

эсеров после корниловского выступления стали

высказываться сомнения в целесообразности ее

продолжения, выразителем этого настроения в ЦК

являлся В. М. Чернов. Он высказывался за создание

однородного социалистического правительства, но

большинство ЦК с ним не согласилось.

Сразу же после Февральской революции эсеры

заявили, что они поддерживают как Временное

правительство, так и Совет рабочих и солдатских

депутатов. Они призывали к созданию Советов на

местах, сами активно участвовали в этом деле.

Однако эсеры не рассматривали Советы как органы

власти, как органы государственного управления. Для

них главным органом государственного управления

страной являлось Временное правительство — в нем

они видели то орудие, которое дала история «для

продолжения переворота и закрепления основных

свобод и демократических принципов». Предназначение

же Совета — быть «связующим центром народных и

социалистических сил», которые были двигателями

революции, органом, подталкивающим Временное

правительство по пути реформ, контролирующим его

деятельность. Таким образом, по эсеровским

представлениям, вопроса о двоевластии не

существовало. «Властью является в данный момент

Временное правительство»,—писала в передовой статье

в конце марта 1917 г. эсеровская газета «Дело

народа».

Согласно эсеровской концепции, окончательно

государственное устройство России должно было

определить Учредительное собрание. Сами эсеры были

сторонниками демократической республики и

рассчитывали на то, что и Учредительное собрание

изберет эту форму государственного устройства.

Каковы же должны были быть место и роль Советов в

демократической республике? Отвечая на этот вопрос,

газета «Дело народа» в передовой статье «Советы и

Учредительное собрание» писала б октября 1917 г.: в

капиталистическом строе, в ко-гором придется пока

жить, «республика Советов может быть лишь классовой

организацией трудящихся масс, могущей и

долженствующей иметь огромный вес в политической и

экономической жизни страны, но не являющейся

составным элементом государственной организации

демократической республики». Существование Советов

во время работы Учредительного собрания

признавалось полезным и даже необходимым, ибо как

мощные организации рабочих и крестьян они обеспечат

проведение в жизнь его решений, явятся твердой

гарантией того, что они будут осуществлены

демократическим путем и с соблюдением социальной

справедливости. Из этой мотивированной посылки

вытекало отрицательное отношение партии эсеров к

лозунгу «Вся власть Советам!». Будучи, по их

мнению, органами идейно-политического руководства

рабочих классов, «часовыми революционных завоеваний

народа». Советы в качестве института власти

«совершенно не приспособлены к будничной работе».

Если же попы-гаться навязать несвойственные им

функции государственного управления страной, то

вместо реальной работы они ограничатся принятием

митинговых резолюций и будут «совать нос не в свое

дело», дестабилизируя обстановку, сея «хаос и

неразбериху».

Эсеры считали, что реальной властью на местах

должны стать органы местного самоуправления:

городские думы, волостные, уездные и губернские

земства, избранные демократическим путем. Свою

задачу эсеры прежде всего видели в том, чтобы,

завоевав большинство в этих органах, обеспечить

себе победу и на выборах в Учредительное собрание.

В целом эта задача эсерами решалась успешно.

На выборах в городские думы, происходивших в

августе, эсеры в большинстве городов шли в блоке с

меньшевиками. Лишь в 46 городах они выступали

самостоятельно, в том числе в 37 с населением свыше

20 000 жителей. В этих 37 городах было избрано

гласных от эсеров 44%, а от социал-демократов

(меньшевиков и большевиков)

—20%. В 14 из 37 городов, в том числе Москве,

Иркутске, Омске, Оренбурге, Екатеринбурге, Тамбове,

эсеры получили абсолютное большинство мест в думах,

а в 29 городах обеспечили себе самые многочисленные

думские фракции. Итоги выборов имели большое

политическое значение. С одной стороны, они

прибавили оптимизма эсерам, укрепили их ставку на

Учредительное собрание, а с другой — стали

серьезным предупреждением для большевиков.

Одним из главных факторов, определявших развитие

событий в России в 1917 г. и влиявших на позиции

политических партий, была продолжавшаяся война.

Эсеры прекрасно понимали, что если революция не

покончит с войной, то война покончит с революцией.

В связи с этим эсеры выдвигали лозунг

«демократический мир всему миру», который и

определял их внешнеполитическую позицию. Эсеровские

теоретики рассматривали революционную Россию в

качестве форпоста, цитадели той «третьей силы»,

которая призвана была положить конец войне. Именно

этим определялись и основные направления

деятельности эсеров вовне: борьба с империализмом

воюющих стран, восстановление Интернационала;

внутри — защита и всемерное укрепление завоеваний

революции. Принятая III съездом резолюция «Об

отношении к войне» призывала народы воюющих стран

заставить свои правительства отказаться от

захватнических стремлений, взять дело мира в свои

руки; одновременно заявлялось, что русская

демократия не желала и не желает никаких захватов.

Ближайшими задачами момента намечались: содействие

скорейшему воссозданию революционного

Интернационала и созыву международного

социалистического съезда для восстановления

международной солидарности трудящихся, выработки

окончательных условий мира и мер к проведению их в

жизнь; требование от Временного правительства

принятия мер к пересмотру и ликвидации тайных

договоров, заключенных царским правительством и

союзными державами. Одновременно в резолюции

говорилось, что осуществление названных задач

возможно лишь в международном масштабе

объединенными усилиями трудовых масс всех воюющих

стран; в ней категорически отвергались сепаратный

мир и перемирие. Пока же война продолжается,

необходимы сохранение «стратегического единства

фронта с союзниками», приведение армии в полную

боевую готовность, превращение ее в силу, способную

«к активным операциям во имя осуществления задач

русской революции и ее международной политики». В

связи с этим указывалось на недопустимость внесения

в армию «демагогической проповеди отказа от всякого

движения вперед из окопов и неповиновения

распоряжениям революционного правительства».

ЦК эсеров предпринимал ряд конкретных шагов по

исполнению решений III съезда партии. В частности,

член ЦК Н. С. Русанов находился в составе делегации

русских социалистов, совершивших в июне-сентябре

1917 г. поездку по западным странам с целью созыва

международной социалистической конференции в

Стокгольме. Из-за резкого противодействия со

стороны английского и французского правительств эта

поездка не имела практических последствий. Эсеры

активно выступали за участие представителей русской

революционной демократии в намечавшейся на конец

сентября конференции союзников в Париже (от эсеров

на эту конференцию планировалось сначала послать Н.

Д. Авксентьева, но затем соответствующие полномочия

были переданы социал-демократу М. И. Скобелеву)

^Выступая в Совете республики, эсеры неоднократно

критиковали Временное правительство за то, что оно

не пересматривает политические договоры,

заключенные царским правительством с союзниками. 20

октября 1917 г. В. М. Чернов от имени фракции

эсеров указал на необходимость уничтожения

секретной дипломатии и тайных договоров.

Одновременно он протестовал против сепаратного

мира.

Вonpoc об отношении к войне был одним из основных

пунктов разногласий в партии эсеров. Представители

левого крыла упрекали сторонников центризма в

оборонческой фразеологии, считая, что война по-

прежнему является империалистической. И пока

союзники России не откажутся от завоевательной

политики, русская демократия, участвуя в войне,

защищает интересы англо-французской буржуазии.

Чтобы покончить с войной, считали они, нужно не

скрываться за оборонческими формулами, а перенести

революционное движение во все страны, зажечь в них

тот «мировой пожар», в котором «сгорело бы

современное буржуазное общество и создалось

социалистическое». Правые же эсеры требовали от ЦК

большей активности в поддержке войны, сохранения

верности союзникам, призывали «порвать с

циммервальдизмом, пораженчеством и большевизмом».'

Камнем преткновения для эсеров оказался аграрный

вопрос, программная постановка которого

обеспечивала эсерам популярность среди народа и

являлась национальной особенностью эсеровского

социализма. III съезд партии подтвердил, что она

остается верной своему требованию уничтожения

частной собственности на землю, перехода ее в

общенародное достояние без выкупа при уравнительном

трудовом пользовании ею. Съезд также подчеркнул,

что закон о земле, который незыблемо устанавливал

бы эти принципы, должен быть принят Учредительным

собранием. Впредь до этого признавалось

необходимым: передать все земли в ведение земельных

комитетов, они должны были заботиться о поддержании

на надлежащем уровне сельскохозяйственного

производства, о развитии общественной и артельной

обработки земли и о возможно равномерном и

правильном распределении ее между отдельными

трудовыми хозяйствами; произвести учет всего живого

и мертвого инвентаря в целях наилучшего

использования его; преобразовать земельные комитеты

на демократических началах и т. д.

В свое время большевики, затем советская

историография нередко конкретную тактику эсеров в

земельном вопросе отождествляли с аграрной

политикой Временного правительства; изображали ее

таким образом, будто она сводилась к призывам ждать

решения аграрно-кре-стьянского вопроса

Учредительным собранием. В действительности же

эсеры, в преддверии окончательного решения

аграрного вопроса Учредительным собранием,

принимали целый ряд шагов для выполнения намеченных

III съездом мер. Так, они активно участвовали в

организации Советов крестьянских депутатов и

земельных комитетов. Дважды, 29 июня и 19 октября

1917 г., министрами земледелия Черновым и Масловым

предлагался Временному правительству законопроект о

передаче земель в ведение земельных комитетов, но

он так и не был окончательно принят. Еще в марте

эсерами был внесен закон о прекращении земельных

сделок, который был утвержден правительством лишь в

июле. Долго в правительственных канцеляриях

пролежали эсеровские законопроекты «Об уборке

сенокосов и урожая». Они были утверждены с большим

опозданием, когда сенокос уже был завершен и

заканчивалась уборка урожая. Не был рассмотрен

правительством и законопроект, определявший

полномочия земельных комитетов. «Решительно каждая

мера,— писал Чернов в «Деле народа» 30 сентября,—

направленная к вмешательству в старые

неограниченные прерогативы собственников,

натыкалась на ожесточенную оппозицию и вне и внутри

коалиционного правительства». В буржуазной прессе

шла повседневная травля Министерства земледелия.

Министерство юстиции грозило его руководителям

привлечением к судебной ответственности за то, что

они якобы поощряли явочные действия земельных

комитетов.

Позиция и тактика партии эсеров расходились с

политикой Временного правительства не только в

земельном, но и по другим социально-экономическим

вопросам, затрагивавшим непосредственные интересы

широких народных масс. III съезд партии определенно

высказался за политику регулирования производства,

за контроль правительства над внешней и внутренней

торговлей, над финансами. Только самое широкое

привлечение органов демократии к делу контроля и

регулирования производства и распределения может,

считала эсеровская газета «Дело народа», обеспечить

успех в борьбе с разрухой. Эсеры были сторонниками

установления твердых цен на хлеб, правда, с

оговоркой, что этим ценам должны предшествовать

твердые цены на промышленные товары. Одобрительно

относились эсеры к плану «смешанной экономики»,

предложенному Советом рабочих и солдатских

депутатов Временному правительству. Этот план

предусматривал комбинацию государственных монополий

со свободным или принудительным трестированием и

осторожно направляемой центральным экономическим

комитетом частной инициативой. Все это должно было

происходить в условиях регулируемого распределения

сырья, при контроле правительства над кредитами,

сделками с иностранной валютой, эмиссиями акций и

облигаций, себестоимостью и ценообразованием.

Однако этот план был враждебно встречен «министрами-

капиталистами» и в итоге, как и ряд эсеровских

законопроектов по земельному вопросу, остался

лежать под сукном.

Малоэффективность коалиционной политики как

инструмента для радикальных преобразований,

способных сохранить доверие масс, с каждым днем

становилась все более очевидной. Однако большинство

эсеровского руководства. упорно придерживалось этой

политики. Оно горячо поддержало Государственное, и

Демократическое совещания, имевшие целью расширить

и укрепить социальную базу коалиции. Один из

проводников этой политики в партии эсеров — А. Р.

Гоц считал, что надо не сокращать, а расширять свою

политическую базу, «не отступаться от коалиции, а

обеими руками за нее держаться». Эсеры, разделявшие

подобные взгляды, перед лицом усиливавшихся

хозяйственной разрухи, финансового и

продовольственного кризисов, в условиях

продолжавшейся войны не видели альтернативы этой

политике. Они были уверены в том, что последовать

требованиям большевиков и тяготевших к ним

элементов в своей партии, «очиститься» от министров-

капиталистов» в правительстве — это значит остаться

без союзников и вследствие этого или «скатиться»

большевикам «прямо в пасть», или расчистить дорогу

военной диктатуре, генералу на белом коне,

"Характерным для эсеровского руководства было то,

что оно в 1917 г. явно страдало таком, в целом не

свойственной политическим партиям болезнью, как

боязнь власти. На 7-м Совете партии, происходившем

в начале августа, один из лидеров левого крыла

партии М. А. Спиридонова предлагала установить в

стране единовластие партии эсеров, как наиболее

многочисленной и влиятельной, но это предложение не

нашло поддержки. Эсеровское слабоволие в вопросе о

власти не было случайностью, оно имело корни в их

теории революции и социализма, которая

предусматривала не захват власти, а постепенное,

демократическим путем отстранение от нее буржуазных

партий. Не последнюю роль играли представления

эсеров о том, что вопросы обороны страны,

преодоления экономической разрухи могут быть решены

успешно лишь усилиями всех классов и слоев

общества;

они также отчетливо понимали, что управление

государством требует специальных знаний, умений,

опыта, которых у партии пока не было,

Сказывалось и благоговение эсеров перед

Учредительным собранием, которое должно было решить

окончательно вопрос о власти. В своем выступлении

на I Всероссийском съезде Советов рабочих и

солдатских депутатов Чернов, явно отвечая на

известную реплику Ленина, что большевики готовы

взять власть, заявил: «Как можно говорить о полном

захвате власти, когда через четыре, много, пять

месяцев соберется Учредительное собрание? А до

этого надо организовать власть на местах». Эсеров

питала также надежда на то, что коалиционная власть

сможет удержать страну от гражданской войны. Однако

эта власть, как известно, топталась на месте.

Казалось бы, что эсеры, как самая многочисленная и

влиятельная партия коалиции, могли бы оказать

надлежащее давление на коалиционную власть, вывести

ее из тупика. Но они этого так и не смогли сделать:

у них не оказалось для этого достаточно ни воли, ни

решимости.

,'Революция так и не излечила эсеровскую партию

от разногласий. Более того, по мере осложнения

обстановки в стране и разбухания партии (нередко за

счет элементов со слабым представлением о ее

идеологии, программе и тактике) разногласия в ней

усиливались. С прибытием эсеровских лидеров из

ссылки и эмиграции разногласия в партии накалились

до предела и в конечном счете привели ее к расколу.

Первый шаг к этому был сделан представителями

правого крыла партии. Лидеры правых, П. А. Сорокин

и А. И. Гуковский, недовольные решениями II

петроградской конференции, в начале апреля вышли из

состава комитета этой организации и редакции «Дело

народа». Вместе с рядом других видных деятелей

партии они стали издавать газету «Воля народа»,

ставшую рупором правых настроений в эсеровской

среде. На III съезде представители левого крыла

составляли группу в 50— 60 человек, настроенных

весьма решительно. 10—12 человек были откровенно

правыми. Остальные участники съезда (от /з до /4

его делегатов) заняли центристскую позицию. Чтобы

избежать раскола, съезд вынужден был принять

резолюции компромиссного характера и избрать в ЦК

представителей всех течений.

После съезда ЦК всячески старался сохранить

целостность партии, однако его усилия были

малорезультативными. Как свидетельствовал Чернов на

IV съезде партии (ноябрь 1917 г.), уже задолго до

формального раскола существовала «не одна партия, а

по меньшей мере три партии. И фактически

существовало три центральных комитета». Характерно,

что в первые месяцы после III съезда, когда инерция

революции еще была сильной, а в самой партии

преобладали левоцентристские настроения, стремились

обособиться правые эсеры. Когда же радикальные

преобразования в стране утратили свой темп, а

партия стала увязать в коалиционной политике

«толчения воды в ступе», к организационной

консолидации своих сторонников приступили левые

эсеры. Расхождение центрального руководства с

левыми довольно резко выявилось на 7-м Совете

партии, когда последние в своем проекте резолюции

потребовали «немедленного перемирия на всех

фронтах». С этого времени левые эсеры перестали

подчиняться партийной дисциплине и на всех

последующих форумах стали выступать обособленно.

Осенью 1917 г. кризис в партии достиг своего

апогея. Правые эсеры образовали «Организационный

совет Петроградской группы партии социалистов-

революционеров». 16 сентября в «Воле народа» он

опубликовал воззвание, в котором обвинял ЦК в

пораженчестве и призывал своих сторонников

организовываться на местах и готовиться, быть

может, к отдельному съезду. Вразрез с решением 7-го

Совета партии правые эсеры постановили выставить на

выборах в Учредительное собрание в ряде губерний

свои собственные списки депутатов. Рассыпанную

храмину представляла собой партия на

Демократическом совещании. Руководство вынуждено

было выдать карт-бланш на выступления

представителям от всех групп и кружков, имевшихся в

их фракции на этом совещании. Не удовлетворившись

этим, левые эсеры вышли из общепартийной фракции,

создали в Совете Республики свою фракцию.

Усиливались разногласия и в ЦК партии. Особого

накала они достигли в период правительственного

кризиса, вызванного корниловским мятежом. Лидер

правого центра Н. Д, Авксентьев открыто выступил в

защиту продолжения политики коалиции с кадетами и

солидаризировался с правым крылом партии.

Возглавивший левый центр В. М. Чернов считал, что

политика коалиции далее немыслима, ибо ее

продолжение чревато окончательной дискредитацией

партии в массах. Заседание ЦК, состоявшееся 24

сентября, семью голосами при семи воздержавшихся

одобрило линию Авксентьева и примкнувшего к нему А.

Р. Гоца. В этот критический для партии эсеров

момент особенно проявилась слабость Чернова как

политического лидера. Бесспорно, он сыграл

исключительную роль в истории партии эсеров, ему

принадлежит заслуга разработки ее идеологии. Он был

талантливым литератором, блестящим полемистом,

мастером вырабатывать резолюции, предотвращавшие

обострение партийных разногласий. Но Чернов никогда

не играл в партии роль организационного центра,

подобно Ленину в партии большевиков. В отличие от

последнего у лидера эсеров не было достаточной

твердости, устойчивости, последовательности,

решительности и напористости в отстаивании своей

линии в политике. Мягкий и уступчивый по характеру,

он чаще всего предпочитал тактику умывания рук. Так

он поступил, тихо оставил пост министра

земледелия,/не добившись от Временного

правительства принятия целого ряда аграрных

законопроектов. Оставшись в ЦК партии в меньшинстве

по вопросу о коалиции, он во имя сохранения

«фетиша» — внешнего партийного единства —

предоставил правому большинству без помех проводить

свою линию. А накануне открытия II съезда Советов

рабочих и солдатских депутатов Чернов не нашел

ничего лучшего, как уехать из Петрограда, не желая

ни защищать, ни критиковать на съезде линию своего

ЦК. Отъезд Чернова накануне октябрьского переворота

большевиков является одним из свидетельств того,

что эсеровское руководство в один из критических

моментов отечественной истории оказалось

неспособным правильно понять реальную политическую

ситуацию в стране осенью 1917 г. Эсеровские лидеры

не осознали, какую опасность представляют для них

их политические конкуренты – большевики взявшие

курс на вооруженное свержение временного

правительства. За эту ошибку эсерам пришлось

заплатить дорогой ценой.

Страницы: 1, 2, 3