Средневековый религиозный дуализм

Средневековый религиозный дуализм

как следует обращаться с Душой, как ее очистить.

Здесь мы видим упоминания о радикальном дуализме гностиков, типичном для

многих из них равнодушии к вопросам морали, и о других характерных для них

взглядах. Перечислив те логические неувязки, которые Плотин нашел в учениях

гностиков, он заканчивает свой трактат метафорой, которая иллюстрирует

принципиальное отличие неоплатоников от гностиков, проявляющееся в

отношении тех и других к окружающему миру:

Иными словами: два человека живут в одном величественном доме: один

из них недоволен его конструкцией и его Архитектором, но, тем не

менее, не желает его покинуть; другой не жалуется, считает, что

Архитектор был абсолютно прав, и весело ждет того дня, когда он

сможет покинуть этот дом, ибо он ему больше будет не нужен;

недовольный воображает себя умнее и полагает, что он более готов к

тому, чтобы покинуть этот дом, потому что он научился повторять, что

стены — это всего лишь бездушные камень и дерево и поэтому это место

никогда не сможет стать настоящим домом; он не понимает, что

отличается от спокойного жильца только тем, что не может примириться

с неизбежностью. До тех пор, пока мы обладаем телами, мы должны

населять места, приготовленные для нас могучим и творящим безо

всякого усилия создателем — нашей доброй сестрой Душой (Всеобщей

Душой) с ее огромной созидательной силой.1

б) СОЧИНЕНИЯ ГНОСТИКОВ

Долгое время сведения об учении гностиков можно было почерпнуть только из

сочинений христианских писателей, которые их критиковали и всячески ругали.

По этим сочинениям трудно составить объективное мнение о воззрениях

гностиков, поскольку, движимые желанием опорочить оппонентов и врагов

церкви, христианские епископы могли искажать их мысли и высказывания, и

даже приписывать им то, чего они не говорили и не писали.

Поэтому, по-настоящему углубиться в проблему, познакомиться с воззрениями

гностиков стало возможно после открытия в 1945 году в Египетском городе Наг-

Хаммади библиотеки христиан-гностиков, найденной на месте древнего

Хенобоскиона в Верхнем Египте. В III - IV вв. христианские группы, жившие в

этом районе, собрали свои "священные" книги, отражавшие основные положения

их учения и наиболее ими чтимые. Интересно отметить, что это собрание

относится примерно к тому же времени, что и канонический список Ветхого и

Нового заветов на греческом языке, составленный в Нижнем (Северном) Египте.

Возможно, в противовес ортодоксальным христианам, египетские христиане-

гностики решили отобрать свой "канон".

Произведения, найденные в Хенобоскионе, относятся к разным жанрам.

Здесь есть рассуждения о происхождении мира, догматические трактаты,

диалоги, апокалипсисы, наконец, евангелия. Гностическая литература из

Хенобоскиона написана на коптском языке. Но это не оригиналы, а переводы

более ранних греческих текстов.

Существование библиотеки христианских гностиков в Египте не случайно: в

этой римской провинции начиная примерно со второй четверти II в. было

довольно много замкнутых христианских общин, живших преимущественно в

Верхнем Египте - в районе Ахмима, Асьюта, Хенобоскиона.

В начале своего распространения в Египте христианство проникает, по-

видимому, прежде всего в Александрию - крупнейший город и порт. Со II в. к

христианству стали примыкать и египтяне - жители отдаленных сельских

местностей. Распространение христианства, часто именно в его гностическом

понимании, среди сельских жителей Египта было связано с особенностями их

положения, с теми пассивными формами борьбы, которые они применяли против

власть имущих, с традициями египетских верований, оказавших влияние на

гностические учения.

Египет был присоединен к Риму в 30 г. до н. э. В наследство римлянам от

последних египетских царей, не способных вести сколько-нибудь действенную

политику, досталось расстроенное хозяйство. Оросительная система, без

которой невозможно было заниматься земледелием, находилась в плачевном

состоянии. Римские правители пытались восстановить и улучшить египетскую

ирригационную систему, но только для того, чтобы иметь возможность собирать

как можно больше податей с египетских крестьян. Египет был одним из

основных поставщиков хлеба в Рим и Италию. Сборщики податей не

останавливались ни перед чем, чтобы выколотить из земледельцев подати.

Бедность крестьян, преследование их за недоимки и бегство их в страхе перед

наказанием были явлениями массовыми. В одном из папирусов II в. сообщается,

что в каком-то селе "люди большей частью исчезли, ибо раньше в селе людей

было 85, теперь же [число их] уменьшилось до 10, а из них 8 человек ушло".

Уходили из деревень, не имея возможности уплатить подати, уходили, боясь

наказания за участие в стихийных выступлениях. Так, в другом папирусе (тоже

II в.) говорится об амнистии тем, кто бежал из родных мест из-за прошедшей

смуты и "тогдашней их нужды".

Куда было деваться беглецам? Они становились бродягами, нанимались в

батраки, попадали в кабальное рабство. Римские власти боролись с

бродяжничеством. Многие беглецы поэтому вступали в тайные религиозные

общины, селились в уединенных, труднодоступных местах. Среди таких общин

были и общины гностиков. Со II в. в Египте появляются первые монашеские

секты. 1

Именно в уединении они стремились "освободиться" от мира и обрести то

душевное состояние, которое позволило бы им достичь мистического "познания

божества". Конечно, далеко не все сложные построения гностиков об эманациях

божества, о плероме, эонах были доступны выходцам из египетских деревень.

Но поскольку египтянину II в. вся жизнь казалась злом и несчастием, идея

гностиков о том, что мир создан по ошибке или просто является творением

злых сил, была понятна многим людям того времени. В результате, с одной

стороны, близость некоторых представлений и выражений, которыми

пользовались христиане-гностики, к египетской религии и магии, а с другой

стороны, общие для населения всей Римской империи поиски нового пути

религиозного спасения приводили в ряды гностиков в Египте людей самого

разного социального положения. Сложный состав египетских групп христиан-

гностиков в известной мере отразился и на характере литературы, найденной в

Хенобоскионе. Здесь были и философские трактаты, и произведения,

сохранившие (хотя и в переосмысленном виде) древнюю христианскую традицию,

и сочинения, наполненные магическими формулами. Из-за недостатка места и

времени мы не можем рассмотреть все эти произведения, но остановимся на

некоторых из них.

Трактат о душе (Nag Hammadi, Codex II 6), приписываемый Симону Магу,

повествует о душе, которая утратила свою целостность и превратилась в

шлюху. Вначале душа наслаждается своею погруженностью в мир и с радостью

доверяется и отдается каждому, кто пожелает владеть ею. Однако постепенно

удовольствие сменяется мукой: ее любовники не оправдывают ее доверия,

предают и обманывают ее.

…наглецы перебрасывали ее друг другу и осквернили ее. Одни пользовались ею

насильно, другие же убеждали ее ложным даром. Одним словом, они оскверняли

ее. Она потеряла свою девственность и стала блудодействовать своим телом и

отдавалась каждому, думая о каждом, кто соединится с ней, что это ее муж.

Она познает вкус предательства и измены. Ее дети, зачатые «с кем попало»

рождаются уродами, поскольку они лишены причастности к полноте. Терзаемая

стыдом и раскаянием, она впервые вспоминает или, скорее, догадывается о

том, что заслуживает большего и ее место не здесь. Она обращается

неизвестно к кому с просьбой спасти ее – и неожиданно для себя получает

ответ! Тогда она начинает томительно ждать спасителя, мучаясь сомнениями в

том, что она действительно получила ответ и, опасаясь не узнать его,

поскольку не помнит, как он выглядит. Она мечется, «подготавливая брачное

ложе». Однако когда спаситель приходит, в ней возникает воспоминание о

свете, который ее покинул, и она таинственным образом узнает его.

Соединившись вместе, они «становятся одной плотью». В этом заключается

вызволение из плена и воскресение из мертвых. Душа, говорит автор трактата,

женской природы и даже имеет матку, причем, «восстановление» ее

сопровождается выворачиванием матки изнутри наружу так, что она начинает

напоминать мужской половой орган. Образ этот зрительно ясен: поскольку

небесный спаситель, в отличие от земных любовников, овладевает душей

изнутри, то и влагалище должно быть обращено вовнутрь. Таким образом,

мужское и женское начала превращаются в единую сущность – андрогин,

восстанавливая былую целостность.1

Здесь выражена базовая идея: спасение обусловлено гносисом, который

является знанием особого рода, передающимся половым путем. Буквально,

спаситель «познает» душу и она принимает в себя дар гносиса – семя высшей

природы. Сексуальная (или, в более христианизированном варианте,

сельскохозяйственная) терминология подобного рода очень характерна для

гностических трактатов. Образ заблудшей души также универсален: в Гимне

Наассенов у Ипполита душа, заблудившись и став блудницей, погружается в

материю и входит в лабиринт, который уводит ее все дальше от истока всего.

Она становится «игрушкой в руках смерти». Согласно валентинианам, небесная

София, стремящаяся к гносису в своем желании «познать Отца», натыкается на

Предел, ограничивающий ее продвижение. На такой метафизический инцест

налагается запрет. Далее сюжет развивается аналогично: во время своего

блуждания по миру, душа бросается в объятия каждому представителю мужского

пола, полагая, что это ее брат, однако все они поступают с нею не по-

братски. Все сущности мужского пола, которые «пустили ее по кругу бытия»

слишком неродственны ей по природе, и именно это вызывает отторжение, ведет

к рождению ублюдков и дальнейшему расколу. Напротив, небесный спаситель

является ее подлинным братом, и благодаря этому они достигают полной

сексуальной гармонии и преодолевают множественность.

Евангелие Истины (Nag Hammadi, Codex 1 3) написано ярким, доступным и в

то же время высоким стилем. Это не обработка различных версий и сказаний, а

цельное произведение, созданное одним автором, скорее художественное, чем

религиозно-догматическое, своеобразная проповедь, рассчитанная прежде всего

на эмоциональное воздействие. Исследователи полагают, что Евангелие Истины

или было написано самим Валентином, или создано в кругу его ближайших

учеников. Текст, открытый в Хенобоскионе, представляет собой перевод с

греческого оригинала, который мог быть написан не позже 175 г.

Евангелие Истины повествует об Отце Истины и об Ошибке, которая

«не [...] из Отца … Она пала в Туман, закрывавший Отца, будучи

вовлечённой в приготовление Трудов, и Забвений, и Насилий, чтобы

через них она смогла завлечь тех, кто из Середины и захватить

их».1

Здесь мы уже видим и утверждение об отдельности мира света и мира тьмы,

Иисус же был послан в царство Забвения, чтобы просветить

«тех, кто из-за Забвения пребывали во тьме … Поэтому Ошибка всё

более гневалась на него, преследовала его, огорчала его (и) была

сведена к нулю. Он же был пригвождён к дереву, (и) он стал плодом

Познания Отца. Он, однако, не вызвал разрушения, так как был

съеден, но тех, кто ел его, он побудил возрадоваться открытию, и

он открылся им в себе самом, и они открыли его в себе».2

При этом Христос в Евангелии Истины Иисус не имеет человеческой природы,

его земное существование лишь видимость, подобие телесности. Находим мы

здесь и уже знакомую нам идею об изначальном предопределении людей к либо

спасению, либо к гибели в зависимости от того, что их породило Истина или

Заблуждение:

Но те, которые получат Учение - живые, описанные в этой Книге

Живых. Именно о самих себе они получают наставление, получая его

от Отца, снова поворачиваясь к Нему. Те же, чьи имена Он знал в

Начинании, названы были в Конце, чтобы тот, у кого есть Знание,

был тем, чьё имя произнёс Отец. Ибо тот, чьё имя не было названо -

невежда. В самом деле, как кто-то услышит, когда имя его не было

названо? Ибо тот, который невежда до самого Конца - творение

Забвения, и он исчезнет вместе с ним. А если нет, то как же у тех

несчастных (могло) не быть имени, (чтобы) их нельзя было назвать?

Поэтому если у кого-то есть Знание, то (оно) свыше.1

Это зерно света – только зерно, и прорастет ли оно или нет зависит от

посланца Света. Но если этого зерна нет, то уже ничего не может заставить

человека прозреть, он никак не сможет спастись.

Я не говорю, далее, что они - полное ничто, ещё не начавшие

быть, но они - в Том, кто возжелает, чтобы они начали быть, когда

Он (этого) пожелает, подобно тому Времени, которое грядёт. Прежде,

чем появляется всё, Он знает, что Он будет порождать. Но ещё не

проявившийся Плод ничего не знает и ничего не делает. Ибо тот, у

кого нет Корня, не имеет также и Плода, хотя он и думает о себе:

"Я начал быть", а ещё он будет умерщвлён сам собою. Поэтому тот,

кто вообще не сущий, никогда и не начнёт существовать.2

Здесь мы снова встречаем образ распростертых на земле, не способных

подняться существ, созданных темным началом, которые обретают жизнь (встают

на ноги) благодаря искре света, подаренной подлинным богом:

Протянув свою руку тому, кто лежал на земле, он поднял его на

ноги, ибо он ещё не поднимался (сам). Он дал им средства

постижения Гнозиса Отца и Откровения Сына Его.

Тех, кто проснулся благодаря милости бога Истины, автор Евангелия Истины

призывает не медлить, а нести огонь гнозиса тем, кто еще спит.

Далее, говорите от сердца, что вы - Совершенный День и что в вас

обитает Свет, не делающий тщетного. Говорите об Истине с ищущими

её и о гнозисе (с) согрешавшим по ошибке своей. Укрепите стопы

тех, кто споткнулся, и протяните руки свои больным. Накормите

голодных, дайте отдохнуть уставшим, поднимите желающих подняться,

разбудите спящих. Ибо вы - Понимание, вышедшее вперёд. Если Сила

действует так, то даже она станет сильнее. Займитесь самими собой.

Не занимайтесь другими вещами, от которых вы отказались. Не ешьте

снова то, от чего вас тошнит. Не будьте мотыльками. Не будьте

червями, ибо вы уже отторгли их. Не становитесь местом (обитания)

дьявола, ведь вы уже сокрушили его. Не усиливайте (тех, кто)

препятствует вам, кто терпит крах, как если бы (вы были)

поддержкой (для них).3

Текст этот лишен всякой конкретности, он полон абстрактных образов и

символов. Даже когда в нем встречается притча о потерявшейся овце, которая

есть в одном из канонических Евангелий, она сознательно абстрагируется. Там

Иисус в споре о том, можно ли исцелять в субботу, привел такой аргумент:

"Кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее

и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы!" Здесь, чтобы показать

лицемерие людей, уличивших Иисуса в нарушении религиозных правил,

приводится самый обыденный пример. В Евангелии Истины эпизод с овцой

толкуется символически: человек не просто вытащил овцу, он "дал жизнь

овце", чтобы люди знали в своих сердцах, что "спасению" не разрешено

отдыхать. И человек, и овца, и спасение приобретают здесь иной смысл, а

вопрос о том, что можно и чего нельзя делать в священный день, имевший

реальное значение для иудеохристиан, в этом произведении полностью снят.

В Евангелии Истины отсутствуют моральные поучения и этические нормы.

Христианство для его автора - возвращение к истинному знанию о боге,

которого люди забыли, открытие божества в самом себе. Подобно поэтам, он

сравнивает земную жизнь с тревожным сном. Люди - жертвы пустых образов из

снов, они находятся во власти страха и тоски. Они забыли, откуда они вышли

и куда могли бы вернуться. Незнание Отца и есть причина их страхов, их

неуверенности. Но также как свет разгоняет ночные видения, так и гносис

(мистическое познание) освобождает людей от страха. Человек, открывший в

себе божественный дух, возвращается к богу: "Когда его зовут, он слышит, он

отвечает, он направляется к Тому, кто зовет его, и возвращается к нему..."

Обладая гносисом - внутренним откровением, человек выполняет волю "зовущего

его". Посредством гносиса люди пробуждаются, вспоминают, освобождаются от

ошибок "Благо человеку, который обрел самого себя и пробудился" - вот, по

существу, единственный путь к спасению, о котором говорится в Евангелии

Истины. "Знание" носит для автора этого произведения чисто интуитивный

характер, оно вложено в душу человека. "Маленькие дети обладают знанием

Отца", - сказано в этом Евангелии.

Евангелие Истины написано простым, ясным и в то же время сильным языком,

оно рассчитано, прежде всего, на эмоциональное воздействие. Оно больше

похоже на проповедь, чем на теологический трактат. Следующее произведение

из библиотеки Наг-Хаммади, которое мы рассмотрим, Евангелие Филиппа,

наоборот, представляет собой что-то вроде поучения для посвященных, для

небольшой группы избранных. В нем нет сюжета, это собрание рассуждений и

афоризмов, связанных только общей темой.

С самого начала мы встречаем упоминание о том, что познать истину и

спастись могут только избранные, только те, кто обладают божественной

искрой: «Но прозелит не создает прозелита: [люди истинные] таковы, каковы

они [с самого начала]» (1). Те же, кто не обладают гносисом, вообще не

живут и, являясь мертвецами, не могут и умереть.

Язычник не умирает, ибо он никогда не жил, чтобы он мог

умереть. Тот, кто поверил в истину, начал жить, и он

подвергается опасности умереть, ибо он живет. (4)

Есть здесь и декларация нравственного релятивизма, выраженная

аллегорически:

Жемчужина, если она брошена в грязь, не станет более

презираемой, и, если ее натрут бальзамом, она не станет более

ценной. Но она всегда ценна для ее обладателя. Подобным образом

сыновья Бога, где бы они ни были, они всегда имеют ценность для

их Отца. (48)

Кроме общности основных идей, у многих гностиков мы встречаем одни и те же

образы, переходящие из трактата в трактат. Здесь мы снова видим изложенный

Симоном Магом миф о падении души в материальный мир, где она находиться в

плену (здесь – у «разбойников») и родвергается унижениям. Спаситель

спускается из совершенного мира в мир материальный, чтобы вызволить ее

отсюда.

Очень ясно проступает в этом евангелии характерное гностическое

представление о разделении мира на противоположные начала: свет и тьму,

жизнь и смерть, мужское и женское, правое и левое, истину и заблуждение.

Добро и зло - лишь одно из противоречий, существующих в мире. Подобные

представления имели очень древние корни. Уже в первобытном искусстве и

мифотворчестве можно проследить дуалистическое восприятие мира. Но то, что

было для первобытного человека естественным свойством окружающего мира, в

религиозно-философских учениях II в. стало знаком его несовершенства и

обреченности. Автор Евангелия Филиппа писал в этой связи: "Когда Ева была в

Адаме, не было смерти. После того, как она отделилась от него, появилась

смерть. Если она снова войдет в него и он ее примет, смерти больше не

будет". Этот разорванный, смертный мир не мог быть, согласно учению

Евангелия Филиппа, создан абсолютным божеством. Возникновение материального

мира было ошибкой: "Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его,

желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей

надежды. Ибо не было нерушимости мира и нерушимости того, кто создал

мир..." Кто создатель мира - в Евангелии не сказано. Но там упомянуты

различные "силы", "власти" (по-гречески - архонты), ангелы, которые

заполняют разрыв между божеством и миром. Архонты - злые силы - хотели

запутать и поработить людей, так как они знали, что человек одного

происхождения с тем, что "воистину хорошо".

Совершенство человека для автора Евангелия Филиппа лишено моральных

характеристик: совершенный человек - это тот, кто облечется совершенным

светом и сам станет светом. Но, став светом, человек тем самым перестает

быть личностью. В этом учении крайний индивидуализм, выраженный в обращении

к внутреннему миру изолированного человека, сочетался с фантастическим

стремлением преодолеть изолированность столь же крайним способом -

соединением человеческого духа со всеобщей божественной духовной сущностью.

Один из вопросов, который должен был встать перед гностиком-христианином,

- это вопрос о том, как сочетать избранность пневматикой, людей, обладающих

"духом", с христианской проповедью, обращенной ко всем людям, с идеей о

том, что ученики и последователи Иисуса должны распространять его учение.

Как бы в ответ на эти вопросы автор Евангелия Филиппа выдвигает мысль, что

человек, не обладающий духовной сущностью, вовсе не человек, а животное в

человеческом обличье. По его словам, Адам съел плод дерева, которое

порождает животных; плод дерева животных породил людей-животных. Еще раз он

возвращается к этой мысли в том месте евангелия, где определяется, что

именно должен делать ученик бога. Ученик бога должен распознать под

телесными формами душу каждого. (119)

1. Хозяин в домах нажил всякое: и детей, и рабов, и скотину, и

собак, и свиней, и пшеницу, и ячмень, и солому, и траву, и

[кости], и мясо, и желуди.

2. Но он мудрый, и он познал пищу каждого: перед детьми он

положил хлеб [и оливковое масло и мясо], перед рабами он положил

[клещевинное масло и] пшеницу, и скоту [он бросил ячмень], и

солому, и траву.

3. Собакам он бросил кости, [а свиньям он] бросил желуди и

крошки [?] хлеба.

4. Так и ученик Бога.

5. Если он мудрый, он постигает ученичество.

6. Формы телесные не введут его в обман, но он посмотрит на

состояние души каждого [ и] заговорят с ним.

7. Есть много животных в мире, имеющих форму человека.

8. Когда он познает их, свиньям он бросит желуди, скотине он

бросит ячмень, и солому, и траву, собакам он бросит кости, рабам

он даст всходы, детям он даст совершенное.1

Свиньи и псы в этом отрывке напоминают аналогичные образы в Нагорной

проповеди из новозаветного Евангелия от Матфея: "Не давайте святыни псам и

не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами

своими и, обратившись, не растерзали вас" (7:6). Нагорная проповедь,

содержащая, по-видимому, наиболее древнюю в Новом завете христианскую

традицию, обращена ко всем уверовавшим в Иисуса. Псы и свиньи в ее

контексте - враги, преследующие его учение, от которых надо оберегать

"святыню". Проповедь изобилует моральными призывами. Именно в ней обещается

награда "нищим духом" (или, по Евангелию от Луки, просто нищим). В

Евангелии Филиппа знакомый образ претерпевает изменения: это не

аллегорическое изображение врагов, а характеристика извечной сущности людей-

животных, которые не способны постичь истину. Внешне образ сохраняется, но

суть его меняется кардинально. Такое обращение с традиционными образами и

символами было свойственно всем христианским направлениям, по-разному

толковавшим эти образы и символы, продолжая при этом считать свое учение

истинно христианским.

В приведенном отрывке из Евангелия Филиппа полностью отсутствует как

социальный, так и этический аспект разделения людей. Для его автора

существен только аспект духовный. Реальные отношения приводятся как пример,

но им придается совершенно иной смысл: рабы здесь не рабы людей, а рабы

мира, рабы своего незнания и дети здесь не дети в прямом смысле слова, а

сыновья бога, которых должен открыть ученик и которым он передает истинное

учение. Итак, в гностическом понимании задача проповедника христианства

заключается в том, чтобы найти "детей" и передать им "совершенное", т. е.

помочь им обрести гносис, раскрыть свою истинную сущность. Учение Евангелия

Филиппа - для избранных, для тех, кто способен соединиться с логосом.

Таким же образом исследовав и некоторые другие тексты библиотеки Наг-

Хаммади: Свидетельство Истины, О происхождении мира, Парафраз Сима и

Апокриф Иоанна; мы и там обнаружили те же признаки гностического

мировоззрения, а именно:

1. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

2. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию»

(различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей)

3. персонификация Премудрости в виде женской ипостаси божества (София)

4. докетическая интерпретация личности Христа

5. выраженный нравственный релятивизм

6. различение в Божестве «спокойного», безличного Абсолюта и вторичного,

активного демиурга

7. употребление особой, гностической терминологии (эоны, плерома и т.д.)

ГЛАВА 2

РЕЛИГИОЗНЫЙ ДУАЛИЗМ 7-13 ВВ.

а) ПАВЛИКИАНЕ и БОГОМИЛЫ

Первые группы павликиан появились в 7 в. в византийской Западной

Армении. Название это считают производным от Павла Самосатского, чьи

взгляды были осуждены в 269 году собором в Антиохии. Физическим основателем

павликианства был армянин Константин из Мананали, расположенной в

окрестностях Самосаты. В правление Констана 2 (641-668) Константин, приняв

имя «Сильван», собрал вокруг себя группу последователей в армянском городе

Кибоса. Среди его последователей были не только армяне, но и греки,

сирийцы, арабы.

К середине 8 века движение павликиан в социальном плане приобрело черты

национально-освободительной борьбы против Халифата в восточной страны и

против Византии в западной Армении. Наивысшего подъема движение павликиан

достигло к середине 9 в., когда они перешли к открытой вооруженной борьбе

против Византии. Они создали свое государство на арабо-византийской

границе, откуда совершали походы во внутренние области империи. 1

В 872 г. византийские войска разгромили павликиан и уничтожили Терфику. В

9-10 в. византийские императоры переселяли множество армянских павликиан в

Болгарию, что послужило толчком для развития нового еретического движения.

2

Богомильство (возможно, по имени священника Богомила) - распространилось 9-

15 вв. в Болгарии, Сербии, Хорватии. Главной книгой богомилов, как считают,

было «Иоанново евангелие» («Тайная книга»), которая позже стала священной

книгой катаров.

Петр Сицилийский о воззрениях павликиан пишет следующее:

1. Прежде всего, он отличает их радикальный дуализм:

Их первая отличительная черта та, что они признают два начала -

злого бога и доброго, что значит один бог - творец мира, над

которым он властвует, а другой - бог будущего.3

2. Далее, он упоминает о докетизме павликиан:

…они прославленную и приснодевственную богородицу не называют даже в числе

простых добрых людей. Они говорят, что не от нее родился Господь, а свое

тело он принес с неба, и что после рождения Господа она родила и других

сынов от Иосифа.

3. Далее, по его словам, они отрицали причастие, поклонение кресту, весь

Ветхий завет и писания отцов церкви, не признавали священников

православной церкви, не признавали священников православной церкви:

…они отвращаются от божественного, страшного, святого таинства

причащения плотью и кровью Господа и нашего Бога. Не только они

сами не причащаются, но даже пытаются и других убедить в этом,

говоря, что во время вечери Господь своим ученикам давал не хлеб

и вино, а символически свои изречения в виде хлеба и вина.

…они не признают образ, воздействие и силу честного и

животворящего креста и окружают его бесчисленными поношениями,

тогда как демоны, увидя только очертания его в воздухе, убегают

со страхом вместе со своим вождем - дьяволом.

…они не признают ни одной книги Ветхого Завета, пророков

называют сбивающимися с пути и разбойниками, о чем потом

специально будет сказано полнее. Они принимают только четыре

святых Евангелия, четырнадцать посланий святого апостола Павла,

соборное послание Иакова, три послания Иоанна, соборное послание

святого Иуды и деяния апостолов, все дословно, как и у нас. У

них есть также богоненавистные послания их учителя Сергия,

полные высокомерием и нечестием. Что касается до двух соборных

посланий великой и настоящей основы церкви, ключаря небесного

царства первоапостола Петра, то они не принимают их и относятся

к нему с отвращением и окружают его бесчисленными оскорблениями

и бранью, не знаю почему. 1

…Они отвращаются от священнослужителей церкви; они говорят, что

священнослужители выступили против Господа.2

Обратимся теперь к тому, что пишет Козьма Пресвитер в своей «Беседе»:

…они и хуже бесов, ибо бесы боятся креста Христова, еретики же рубят

кресты и делают себе из них орудия труда. … И почему вы [еретики] говорите,

что причастие и церковные обряды не установлены богом, и хулите священников

и все чины церковные,, называя правоверных служителей слепыми фарисеями…3

В «Синодике болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов»

перечислены воззрения богомилов, за которые они предаются анафеме:

1. дуализм (… тем, кто называет сатану творцом всех видимых вещей и

хозяином дождя и града, и всего, происходящего из земли, - анафема!)

2. докетизм (…Христос родился от приснодевы Марии лишь для вида, и для

вида был распят, и воспринятую плоть вознес и на небе оставил)

3. Отрицание Ветхого завета, причастия, креста (… богомилы отвергают

написанные в Старом завете книги и воссиявших в нем пророков…4, … Тем,

кто отрицает и хулит причастие, как и все таинства – анафема! … Тем,

кто отвергает поклонение честному и животворящему кресту и святым

иконам – анафема! 5)

История сотворения мира и картина мироздания у богомилов тоже очень похожа

на гностическую. Ангел Сатанаил, произведенный на свет посредством

эманации, является творцом и безраздельным хозяином мира. 6 В общем, можно

заключить, что в своих основных чертах воззрения павликиан и богомилов

идентичны взглядам гностиков.

б) АЛЬБИГОЙЦЫ

Средневековая Европа 11-12 вв. была не самым удобным местом для жизни.

Главным занятием тогдашнего «дворянина» были грабительские войны с

соседями, в которых и проходила вся его жизнь, причем банальный грабеж

окрестных деревень и проезжих купцов не только не считался позорным, но,

наоборот, рассматривался как достойное занятие для рыцаря. А в свободное

время они охотились и дрались на турнирах; в общем, были чем-то вроде

теперешних «баронов» на джипах.1 Крестьяне, составлявшие подавляющее

большинство населения, жили в тесных, грязных домах, задыхаясь от дыма

открытых очагов и вони скота, часто державшегося прямо в доме. Голод и

эпидемии, крайне высокая детская смертность были повседневной реальностью

(треть детей не доживала до 15 лет; вообще же средняя продолжительность

жизни составляла 45 лет для мужчин и 35 – для женщин); вдобавок, во время

нападений соседей на замок их сеньора крестьяне опять-таки становились

основным объектом грабежа и насилия со стороны рыцарей, а часто и

единственным – ведь взять замок, где отсиживался феодал, было непросто.

Вполне естественно, что уцелевшие пытались в поисках безопасности

перебраться в города, в узких улицах которых, куда почти не проникали лучи

света, а в горах мусора, остатков пищи и нечистот рылись свиньи и куры2,

они и умирали во время эпидемии , голода или пожара, против которых тогда,

разумеется, не было лекарств.

Утешением для людей могла бы стать религия, утверждающая, что страдания на

земле ведут человека к вечной жизни в раю, но в то время состояние церкви

было настолько плачевным, что религия, которую она представляла, могла

вызвать разве что презрение. Главной причиной упадка церкви была, наверное,

неподсудность священников светским властям. Полная безнаказанность,

разумеется, привлекала в церковь огромное количество подонков всех мастей,

которые в течение всего средневековья и представляли христианского бога на

земле. Дорвавшись до желанного места, кардиналы, епископы, аббаты и прелаты

открыто предавались всем возможным грехам: пировали и охотились недели

напролет, вымогали деньги у прихожан, торговали церковными должностями,

совершали военные походы на мирные города, вырезали целые деревни, держали

гаремы из монахинь, сожительствовали с матерями и дочерьми и т. д.; в

общем, вели себя как обычные феодалы, только гораздо более распущенные и

наглые. Женские монастыри в это время представляли собой публичные дома, а

мужские – феодальные замки, обитатели которых регулярно совершали

грабительские походы на соседей, а у себя занимались розничной продажей

вина из собственных виноградников, а для привлечения покупателей приглашали

бродячих поэтов, актеров и акробатов. В случае даже самых явных

преступлений с ними ничего не могли поделать светские суды, а духовные,

состоящие из таких же подонков, их неизменно оправдывали. В Рим, папе,

постоянно шли жалобы на его подчиненных, несмотря даже на то, что обычно

это плохо кончалось для самих жалующихся; однако, почти всегда это не

приносило никакого результата, поскольку продажность пап также была

известна всем, известны были и цены на получение церковных должностей. В

тех же из ряда вон выходящих случаях, когда папе ввиду взрывоопасной

обстановки в приходе все-таки приходилось смещать зарвавшегося священника,

он попросту переводился в другой, удаленный приход, сохраняя крупный доход

и статус служителя бога. А для успокоения верующих папы объявили, что

действенность церковной службы не зависит от морального облика священника.

Как совершенно справедливо заметил один из крупнейших специалистов по

средневековью, верный католик Генри Чарлз Ли, «благодаря церкви в средние

века масса преступников гуляла на свободе».1

Откуда же европеец того времени мог почерпнуть знания о христианстве?

Переводить Библию на народные языки было запрещено соборами, латынью он не

владел, регулярное чтение проповедей тогда не практиковалось.… Так что

представление о христианском боге у людей было довольно смутным; известно

было только, что если не платить церковные налоги и не покупать

индульгенции, можно запросто угодить в ад.

Как видим, и здесь условия жизни и положение церкви не слишком

способствовали появлению у людей позитивного, жизнеутверждающего

мировоззрения. Неудивительно, что в 11-12 веке обширные территории на юге

Европы оказались охвачены новым религиозным течением, проклинающим видимый

мир. Сейчас эти секты называют собирательным именем «альбигойцы». Вот что

писал о них знаменитый инквизитор Бернар Ги:

«Во-первых, себя они чаще всего называют … христианами, которые … имеют

веру в Господа Иисуса Христа и Евангелия, как учили апостолы. … По поводу

крещения говорят они, что вода материальна и нечиста, а потому является

творением зла и не может освятить душу… Более того, читают они Евангелия и

Послания на вульгарном языке, применяя и толкуя их на пользу себе и против

положения Римской Церкви, таким образом, который долго описывать в

подробностях; но все, что к этой теме относится можно прочесть более

подробно в книгах, которые они наплодили, и может быть узнано из признаний

тех их последователей, которые перешли в истинную веру»2

Как видим, по описанию одного из палачей катаров, их взгляды очень похожи

на воззрения их предшественников. Однако, чтобы познакомится с этим

мировоззрением из первых рук, давайте рассмотрим одну из немногих уцелевших

от костров инквизиции священных книг этого религиозного течения. “Тайной

Книгой” называли этот манускрипт сами альбигойцы, позднейшие издатели книги

предпочитали другие названия: “Ложное Евангелие” или “Книга св. Иоанна”.

“Тайная Книга” - основное и главное из сохранившихся сочинений катаров. Она

сохранилась всего лишь в двух латинских списках, но в конце одного из них

(рукопись XIII века из инквизиторского архива французского города

Каркассона) есть современное рукописное примечание: “Это тайное писание

еретиков из Конкорецио, принесенное из Болгарии их епископом Назарием”.

Некоторые ученые считают, что “Тайная Книга”—сочинение болгарских

богомилов, хотя ее славянский текст до нас не дошел. Полагают, что “Тайная

Книга” написана между X и XII веками. Возможно, в это время она получила

окончательную форму, многие же сюжеты гораздо старше: они есть в таких

древних апокрифах, как “Книга Еноха”, “Откровение Варуха”, “Видение Исайи”

и др. По форме же эта книга составлена как диалог между неким Иоанном и

Иисусом Христом.

Первое, что бросается в глаза, когда читаешь этот труд – это то, что

сатана в ней не просто падший ангел, а практически правая рука бога. Он

«управлял силами небесными», и вообще, был у бога чем-то вроде

управляющего: «Он ( Сатана) управлял всеми, следовавшими за Отцом, и

нисходил с небес в преисподнюю, и восходил от низших до самого престола

невидимого Отца».

Произошедшее дальше напоминает традиционную христианскую версию: сатана

возгордился и подбил на бунт против бога многих других небесных ангелов, за

что был наказан: бог

«преобразил его за гордыню его, и отнят был от него свет, и

стал облик его, как железо раскаленное, и как у человека, стал

весь облик его; и увлек он хвостом своим третью часть ангелов

Божиих, и был изгнан от трона Божия и от устроения небесного. И

низойдя в эту твердь, не мог Сатана создать никакого покоя ни

себе, ни тем, кто был с ним. И он попросил Отца: “Имей ко мне

снисхождение, и все верну Тебе”. И сжалился над ним Отец, и дал

покой ему и тем, кто с ним был, насколько он пожелает, вплоть до

семи дней».

Дальше начинаются серьезные отличия – воспользовавшись предоставленной

свободой действий, сатана создает материальный мир и людей:

«Тогда воссел [Сатана] на тверди и повелел ангелу, который был

над воздухом, и тому, который был над водами, и подняли они

вверх, в воздух, две части вод, а из третьей части создали

пятьдесят морей, и свершилось разделение вод по предначертанию

невидимого Отца. И вновь повелел [ Сатана] ангелу, который был

над водами: “Встань на двух рыб”, и [ встал он, и] поднял

головой своей третью, и она явилась сухой. Когда принял [Сатана]

корону от ангела, который был над воздухом, из половины [ее]

создал трон свой, а из половины—свет солнца. Приняв же корону от

ангела, который был над водами, из половины создал свет луны, а

из половины—свет дня. Из камней создал он огонь, а из огня—все

воинство и звезды. Из них создал он ангелов ветра, служителей

своих, по образу Вышнего устроителя, и создал громы, дожди, град

и снег, и послал на них ангелов—служителей своих. Земле же

повелел, чтобы она произвела все живое: животных, деревья и

травы. А морю повелел, чтобы произвело оно рыб и птиц небесных.

Затем придумал [Сатана] и сотворил человека по своему подобию, и

повелел ангелу третьего неба войти в глиняное тело. И взял от

него [ часть], и сделал другое тело, в образе женщины, и повелел

ангелу второго неба войти в тело женщины. Ангелы же горько

возрыдали, увидев в себе смертный образ и будучи не сходного [ с

ним] образа».

Дальше делается открытая попытка идентифицировать сатану с ветхозаветным

богом, богом христиан – здесь сатана с целью обмана людей исполняет сразу

несколько ролей:

«Тогда возбудитель зла умом своим задумал сотворить рай, ввести

туда людей и запретить [им] выходить [из него]. И посадил диавол

тростник в середине рая, и так скрыл свою выдумку негодный

диавол, чтобы они не поняли его обман. И входил он, и так

говорил с ними: “Вкушайте от всякого плода, который есть в раю,

от плода же познания добра и зла не вкушайте”. Диавол же вошел в

змея негодного и обманул ангела, который был в образе женщины, и

преисполнился брат его (Адам) желания греха с Евой в

прославление змея».

Дальше снова сатана играет роль христианского бога:

«воссел он над облаками и послал своих служителей ангелов—огонь

палящий—к людям, внизу [ пребывающим], от Адама и до Еноха,

служителя своего. Вознес он Еноха на твердь [небесную] и показал

величие свое, и повелел дать ему перо и чернила, и сев, написал

[ Енох] шестьдесят семь книг. И повелел [Сатана] , чтобы Енох

отнес их на землю и передал сыновьям. И поместил Енох книги на

землю, и передал их сыновьям своим, и начал обучать их, как

совершать жертвоприношения и таинства противозаконные, и так

сокрылось перед людьми Царство Небесное”. И говорил [ еще

Господь]: “Узрите, что Я—Бог ваш, и нет другого Бога кроме Меня.

Потому послал Меня Отец Мой в [ этот] мир, чтобы Я объяснил

людям и поняли бы они злую природу диавола. И в то время, когда

узнал [ диавол], что Я низошел с неба в мир, послал ангела, взял

[ древесину] от трех деревьев для распятия Моего и дал ее

Моисею, и доныне она для Меня сохраняется. Он же [ Моисей] тогда

предвозвещал о Божестве народу своему и повелел дать закон сынам

Израиля, и вывел их посуху через море».

В соответствии с этим отрывком получается, что Ветхий Завет был написан

под диктовку дьявола, а христианская церковь является церковью сатаны.

Христа, посланца истинного бога, сатана пытается уничтожить, но ему это не

удается, по той причине, что Христос не состоял из материи и угрозы

материальных существ были ему не страшны:

«Когда помыслил Отец Мой послать Меня в мир, послал передо Мной

ангела Своего, по имени Мария, чтобы Она приняла Меня. Я же,

нисходя, вошел [ в Нее] через слух и через слух вышел. И узнал

Сатана, властелин мира сего, что нисхожу Я разыскивать и спасать

погибающих, и послал ангела—Илию-пророка, которого называют

Иоанн Креститель, крестящего водой. Илия же спросил властелина

мира сего: “Как смогу я [Его] узнать?” Тогда Сам Господь сказал:

“Над кем увидишь ты Духа, нисходящего подобно голубю и на Нем

пребывающего, Тот будет крестить Духом Святым во избавление от

грехов, Тот имеет власть уничтожать и спасать”».

Несколько позже встречаем проповедь безбрачия и утверждение о том, что

продолжение жизни на земле есть грех: люди «вступают в брак и организуют

браки, Мои же ученики не делают ни того, ни другого, но пребывают как

ангелы Божии на небе”. Я же сказал: “Ведь если от женщины грех, то человеку

нет пользы от брака”.1

Таким образом, мы здесь снова встречаем основные признаки дуалистической

религии:

1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан

темными силами)

2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной

природой)

3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.

4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.

5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию»

(различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).

7. употребление особой, гностической терминологии

ГЛАВА 3

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ

СРЕДНЕВЕКОВОГО РЕЛИГИОЗНОГО ДУАЛИЗМА

Почему одно учение побеждает, становится стилем жизни и знаменем целых

народов, а другое в конце концов исчезает, оказывается лишним, ненужным

человечеству? В чем заключена пружина, которая вызывает повышенную

живучесть одного учения по сравнению с другим? И всегда ли побеждает

лучший?

Христианство и гностицизм появилось на свет примерно в одно и то же время,

приблизительно в одном и том же месте, причем, как мы видели, независимо

друг от друга. Так получилось, что судьбы этих двух верований тесно

переплелись. Причем христианство, чаще занимая доминирующую позицию,

прилагало все силы, что уничтожить даже и следы пребывания гностиков на

Земле. Чуть ли не первое, что они сделали, добравшись до власти в Римской

империи, была организация в 380 г. казней присциллиан, одной из сект

гностического толка, что было встречено образованными кругами общества, еще

жившего эллинистическими понятиями, с искренним недоумением.1 Но в чем же

заключалось радикальное отличие христианства от гностицизма, которое

позволило ему победить?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам прошлось обратиться к первым векам

нашей эры, векам появления христианства, религии любви и сострадания, и

христианской церкви, которая на протяжении веков будет огнем и мечом

искоренять малейшие ростки инакомыслия и конце концов в своих делах станет

полной противоположностью принципам этой религии. Впрочем, и саму эту

религию последовательной не назовешь, и даже в самом основании ее кроется

вопиющее противоречие: если бог всемогущ и добр, так откуда же тогда зло в

мире? Все традиционные объяснения церкви, вроде того, что оно нужно для

испытания людей, или чтобы у них был выбор, на самом деле просто нелепы.

Какой смысл в испытании, если бог – всеведущ, и заранее знает результат? И

для чего бог, творец всего сущего, создавал людей такими, чтобы они могли

выбрать зло? Получается, что уже с первых дней своего существования человек

стал жертвой лицемерного произвола божества – всеведущий бог, зная заранее

о будущем грехопадении своих первых живых творений, подождал пока змей

совратит Адама и Еву, лицемерно возмутился их дерзостью и обрек весь род

человеческий на мучения.… Впрочем, это общее противоречие всех

монотеистических религий – поэт Омар Хайам, представитель другой мировой

религии, ислама, написал в 12 веке следующие красноречивые строки: «Если мы

совершенны – почему умираем? Если ж несовершенны – то кто бракодел?». Эти

дикие неувязки, конечно же, с самого начала бросались в глаза людям

мыслящим, и не могли не вызывать недоумения.

Одновременно с первыми общинами христиан в Римской империи появились

гностики, проповедники нового учения, в котором это противоречие было

блистательно разрешено. В их системах процесс сотворения мира выглядел

примерно так. В мире изначально существовали два начала – светлое,

совершенное, неподвижное, нематериальное божество и безобразная,

бесформенная материя, непрерывно корчащаяся в отвращении к собственному

несовершенству и в мучительных попытках создать что-нибудь равное холодному

совершенству нерожденного Отца. Не находя в своей природе ничего, что могло

бы сравниться с ним, она пытается скопировать мир света. Она создает

Вселенную, безжизненную, как и она сама. В отчаянии, она крадет у Отца

нерожденного некоторое количество его самого, дробит его на множество

мелких частиц и заключает в созданные ей неподвижные существа, которые

немедленно оживают.

Так и появились на свет люди – смердящие, пожирающие все вокруг,

испражняющиеся, мучающие себя и друг друга, удовлетворяющиеся унижением

других и бессмысленным собиранием предметов. Назначение этих безобразных

существ – служить темницами искр света, приводящих этот мир в движение. В

семи оболочках человеческих тел спрятаны семь оболочек души – более тонкой,

невидной глазу субстанции, в которую, как в резиновый мешок, заключена

«плерома», дух, та самая украденная искра света. Большинство людей

осознают только материальную часть себя; они, в общем, не отличаются от

животных, живут, чтобы удовлетворять свои нехитрые потребности в еде, сексе

и уважении к себе, то есть признании группой себе подобных своих подлинных

или мнимых достоинств.

Люди, нашедшие в себе душу, которой передалась часть божественной энергии

плеромы, чувствующие ее, достигают иного, более высокого уровня

существования, ибо они способны верить. Гностики называли таких людей

«душевными» людьми. Живущие душой видят этот мир иначе, более насыщенным и

красочным, склонны впадать в религиозный экстаз и чувственный восторг;

оторвавшись от грубого следования желаниям своего тела, то есть безобразной

материи, они видят и понимают больше, чем «плотские» люди. Их призвание –

быть художниками, музыкантами и служителями богов, уже существующих или

придуманных ими.

Но и они видят и знают не все, ибо есть еще более высокий уровень

существования – для тех, кто смог нащупать в себе «плерому», дух. Это и

есть гностики, или «духовные» люди. Они видят и понимают все, и их не

обманет миловидность этого мира, поскольку взгляд их простирается дальше

поверхности предметов, и повсюду они видят признаки разложения; близкая

смерть всего сущего – неотьемлимая часть их зрения, и вокруг себя видят они

только злую, низкую, несовершенную материю, принимающую разные формы.

Только они из всех живущих способны достичь подлинного знания, истинной

мудрости, возвыситься над животным хаосом и слепой верой, переступить через

свои природную (тело) и женскую (душа) ипостаси, и войти в совершенный мир,

мир идей – невидимый, неведомый непосвященным. Открывший в себе плерому

становится неподвластен действию космических сил, управляющих телесным

миром.

Однако, не все люди обладают плеромой, а из обладающих ею не все способны

ее обнаружить, а тем более постоянно ее ощущать. У многих людей слияние

сознания с духом происходит лишь несколько раз в жизни, в минуты сильнейших

потрясений, когда человек вдруг ясно, как на ладони видит себя, свою жизнь,

людей и весь мир, спокойный, равнодушный и безмолвный. Человек, способный

жить в слиянии с духом постоянно, становится гностиком, и помогает другим

нащупать это новое зрение, найти совершенное знание, спрятанное в них

самих.

Для позвоночных млекопитающих, разновидности крупных обезьян, обладающих

необычайно развитой способностью к адаптации к окружающей среде и благодаря

этому в результате массовых миграций расселившихся по всему земному шару,

всегда была невыносима мысль о бесцельности своего существования; именно в

этом лежит причина постоянных поисков человечеством так называемого «смысла

жизни». В отличие от других животных, приспосабливающихся к среде обитания,

люди научились приспосабливать среду к своим потребностям; но т. н. «смысл»

их существования – инстинкт личного и видового самосохранения (последний

проявляется в размножении и заботе о потомстве), стремление

распространиться на возможно большую площадь, и т.д. – остается в общем тем

же, что и у других животных. Став самым крупным хищником планеты Земля,

верхним звеном биосистемы, человек никак не хочет мириться со своей

животной сущностью; поэтому на протяжении истории люди вопреки очевидности

придумывали себе все более изощренные «высшие цели». Отказываясь от свободы

из страха оказаться «просто животными», из страха одиночества в огромном

враждебном мире, они изобретали себе все новых и все более могущественных

воображаемых хозяев: от беспорядочной толпы богов, не требовавших от людей

ничего, кроме лести и подарков, – к дуализму светлого и темного начал, к

богу света, просящему у людей помощи в смертельной борьбе со злом

(зороастризм); и, наконец, к всемогущему богу христиан и мусульман, который

терпит зло в созданном им мире лишь из странной прихоти.

Среди множества популярных в первых веках нашей эры утешительных

галлюцинаций фантазии гностиков были, возможно, и изящнее, и логичнее

других; однако одна важная деталь в их концепции перечеркивает все ее

достоинства. В стремлении преодолеть противоречия монотеизма, они приписали

сотворение мира и людей темным силам; этим пассажем они с восхитительной

легкостью освободили бога от ответственности за царящие в мире зло и

несправедливость. Однако, объявляя материю злом, они ведь проклинали все,

что на самом деле существовало, все, что их создало и им принадлежало, ради

мрачных, антижизненных иллюзий! Из положения о том, что любая материя –

зло, неизбежно следовало, что любая деятельность по улучшению окружающего

мира, да и вообще жизнь не имеет смысла, равно как и деторождение, только

увеличивающее число страдальцев. Гностики и толпы их последователей уходили

в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти

как избавления от мук земного существования. Что же заставляло этих людей

так ненавидеть себя и весь мир? Конечно, по словам Льва Гумилева, «жизнь

часто была настолько безобразной, что люди готовы были броситься в любую

иллюзию, особенно в такую логичную, строгую и изящную; ведь, войдя в мир

фантасмагорий и заклинаний, они становились хозяевами этого мира или,

точнее, были в этом искренне убеждены».1 Но ведь и в самые трудные времена

всегда находились тысячи безымянных подвижников, которые годами

самоотверженного труда прокладывали дорогу будущим поколениям – неважно, во

имя Христа, или прогресса, или иной химеры. Единственное оправдание

существованию любой иллюзии – ее практическая польза. Распространение же

гностических идей было явно не в интересах вида. И, как будто чувствуя

враждебность этих идей здоровью популяции, общественный организм в конце

неизменно отталкивал гностицизм, действуя при этом иногда даже слишком

жестоко – достаточно вспомнить Альбигойский крестовый поход, превративший

цветущий юг Франции в руины.

Всегда и повсюду новых гностиков предавали анафеме, пытали и сжигали,

однако очарование этих взглядов было слишком сильным. Представьте

потрясение средневекового человека, которому по секрету говорят, что

христианский бог – злобный демиург, покушавшийся на Христа, и в

доказательство указывают на творящееся вокруг безобразие «божьего мира» и

погрязших в пороке слуг его – христианских священников, и предлагают ключ к

царству света. Трудно было не поверить столь логичному объяснению

творящегося вокруг беспредела.

Как людей их жалко. Часто это были люди чистые, честные, любознательные. В

жестокую и безобразную эпоху, не находя в христианстве ответов на терзавшие

их вопросы, они искали и находили их в гностических схемах, которые были

логичны, но противоестественны. Но все же – заслуживали ли они казней? Ведь

казнившие часто были ниже и грязнее их. Не было ли лучше оставить все как

есть и позволить гностикам распространить свое влияние на всю Европу,

изгнать продажных христианских священников из их приходов и сделать

гностицизм официальной религией европейских государств?

Не будем забывать, что реально существует все же материальный мир, а не

фантазии его обитателей, и, опустив детали этих фантазий, рассмотрим

отношение представителей противоборствующих сторон к породившему их миру.

При всех оговорках, для христиан мир – Божье творение, он прекрасен, его

следует беречь и улучшать. Гностики же и все их потомки, несмотря на все

различия, сходились в одном – в признании материи и всего мира злом,

творением мрака. Из этого вытекала и их программа – следовало проникнуться

как можно большим отвращением к жизни, чтобы избежать продолжения цепи

перерождений; для этого равно годились строгое воздержание и безудержный

разгул, поскольку в обоих случаях жизнь должна опротиветь. Труд, как и

любое улучшение среды обитания, терял смысл, так как при таком положении

вещей улучшить можно только зло. Деторождение, ведущее к дроблению света,–

тоже недопустимо; людям, чувствовавшим непреодолимое влечение плоти,

рекомендовалось искать утешения у братьев. Нетрудно заметить, что эта

открытая программа самоуничтожения; и эта воронка, эта черная дыра,

расширяясь, затягивала в себя все больше и больше людей, где они и исчезали

в полной уверенности, что это и есть их предназначение, что теперь, слава

богу, они выполнили свой долг и слились с божеством. Самоуничтожение стало

религией! Сегодня это явление назвали бы тоталитарной сектой; представьте

только, что этим психозом охвачены были целые страны, так что временами и

папа римский боялся покидать укрепленный замок, боясь быть растерзанным

разъяренной толпой. Нет, ради спасения народов Европы гностиков надо было

раздавить любой ценой!

Читатель может спросить: а ради чего, собственно, сейчас, в 21 веке,

вспоминать полузабытые фантастические учения средневековья? Разве они не

погибли давным-давно? Дело в том, что на самом деле гностицизм никогда не

исчезал: еще в начале он проник в самое сердце своего врага – христианства,

и благополучно просуществовал до нашего времени.

И. С. Свенцицкая в своей книге «Тайные писания первых христиан» подробно

описывает появление гностических элементов в раннем христианстве. В первые

века н. э. христиане почитали десятки евангелий наряду с теми четырьмя,

которые сейчас входят в Новый завет, и многие из них были явно

гностическими, со всеми типичными для гностиков утверждениями – что бог не

имеет отношения к сотворению мира, что вселенная появилась в результате

злой воли темных сил, что хозяином видимого мира является сатана и т.д.

Элементы гностического мироощущения во множестве проникли даже в святая

святых христиан – в Новый завет («сатана – правитель мира сего», Иоанн

12:31, 14:30, 16:14; «сатана – бог века сего», 2 Кор. 4:4), смущая верующих

и порождая сомнения во внимательных читателях. По мнению Свенцицкой,

появлением монашества христианство также обязано влиянию гностицизма; и

действительно, Христос жил и проповедовал в гуще народа, помогая людям –

откуда же взялась ненависть ко всему телесному, материальному, сама идея

бегства от мира, лежащая в основе монашества, безбрачия духовенства,

традиции самоистязания, и всех других проявлений концепции «умерщвления

плоти»?1

Во 2 веке гностик Маркион, после многих лет проповедей в Малой Азии,

приехал в самую влиятельную общину – римскую, и почти сразу занял в ней

ведущее положение. А между тем в его учении мы встречаем все те же

классические гностические элементы: призрачность Христа, злобность

ветхозаветного бога, темная природа материального мира, требование полного

воздержания ради прекращения рода человеческого – чтобы не увеличивать

число страдальцев, и т.д.1

Чуть позже аквилейский епископ Присцилиан облек гностические мифы в

христианскую терминологию и заразил новым антижизненным учением наиболее

образованные и благородные умы Испании и Галлии. Его учение широко

распространилось еще и благодаря тому, что принималось за подлинное

христианство – до 380 года, когда оно было осуждено соборами в Сарагосе и

Бордо. После этого присцилиане уходят в подполье, но и несмотря на

регулярные репрессии их церковь еще на протяжении веков существует как

отдельное и мощное вероисповедание, будучи, что характерно, особенно

популярно среди духовенства.2

В середине 2 века крупнейший и самый влиятельный гностик Валентин,

прославившийся в Риме своими речами, почти стал епископом, и только после

своей неудачи стал открыто проповедовать гностические идеи; очевидно, в

противном случае он стал бы проповедовать их скрыто, как сотни других

«христианских» епископов.

Св. Августин, «отец» христианской церкви, в молодости бывший манихеем и

принявший крещение только в 30 лет после мучительных колебаний, подарил нам

представление о том, что все происходящее в мире является выражением борьбы

двух миров – «града» небесного, то есть лучшего, совершенного, и «града»

земного, то есть нашего, материального. Антижизненный характер этой

концепции самоочевиден, и тем не менее она стала доминирующей в современном

христианстве. Другой его «подарок» - идея об изначальном предопределении

людей к раю или к аду; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе

предначертано попасть, злые или добрые дела не играют при этом никакой

роли. Но это прямое заимствование у гностиков! А ведь ничего подобного

библейский Христос и близко не говорил! Неудивительно, что внесенные

Августином в христианство зерна гностицизма на протяжении всего

средневековья питали собой различные ереси. Он же призывал к

бескомпромиссной борьбе с еретиками (видимо, забыв, кем он был в

молодости), включающей в себя и применение насилия; тем самым он оправдывал

дела инквизиции задолго до ее появления.3

Примеры сильнейшего влияния гностических идей на христианскую церковь в

период ее формирования можно множить и множить; естественно, это не могло

пройти бесследно. Впечатления первых лет нашей жизни являются причиной

поступков, которые мы совершаем много лет спустя; концепции, захватывавшие

христиан в период становления христианской религии определили ход ее

эволюции на много веков вперед. И пусть читателя не смущает большой

временной разрыв между причиной и следствием – идеи, образы, типы

мироощущений могут жить в подсознании народов столетиями, в моменты сильных

потрясений взламывая хрупкую оболочку сознания и порождая иррациональные,

болезненные учения в, казалось бы, вполне здоровом обществе, несмотря на

то, что имена «авторов» вируса давно забыты.

Но, помимо скрытого существования, гностицизм проявился еще и в огромном

количестве разных учений, философских школ и направлений в искусстве. Здесь

у нас нет возможности углубляться в детали, но исследователи этого вопроса

готовы расширять список явлений, ставших последствием популярности

гностических прозрений начала н.э., до бесконечности. Лев Гумилев относит

сюда и экзистенциализм, отрицающий значимость всего остального перед некой

загадочной «экзистенцией». Помните все эти мрачные афоризмы Сартра, вроде

«Ад – это другие», или «Человек – это мертвец в отпуске»? Немецкий

культуролог Петер Козловски провел параллели между гностицизмом и

гегельянством.1 А если задуматься, то гностический элемент присутствует в

любой идеалистической философской концепции – разве не основой ее является

утверждение, что материальный мир вторичен по отношению к идеальному? Ю. М.

Слободнюк посвятил целую книгу исследованию гностических элементов в

русской поэзии Серебряного века. Книгу, правда, критики встретили

насмешливыми рецензиями, но на самом деле попытка эта интересная и нужная,

и, я думаю, поэты бы как раз поняли о чем пишет этот автор, в отличии от

критиков, привыкших мыслить штампами. И уж совсем традиционно относят к

потомкам гностиком многих мистиков, таких как Гурджиев, Блаватская, Рерихи

и других – всех, где присутствует эзотерический элемент. Другие ученые ищут

не последствия гностицизма, а его корни, и тоже приходят к любопытным

выводам. В. Анц отметил прямые параллели «основного гностического мифа» в

вавилонской мистерии «восхождения души». Представители немецкой школы

изучения религии выписали целую систему гностических параллелей в учениях

египетских, иранских, брахманистских, античных. Уже в 1828 г. И.Я. Шмидт,

немецкий буддолог, живший в России, выпустил книгу «О родстве гностических,

теософских учений с религиозными системами Востока, преимущественно с

буддизмом».2

В общем, ученые считают гностицизм звеном между эзотерическими традициями

древности и нашего времени. По-видимому, он и должен оставаться религией

немногих, философией интеллектуальной элиты, и выход его за этот круг,

широкое его распространение, угрожая благосостоянию общества, вызывает

защитную реакцию общественного организма, и в результате гибнут люди,

которым лучше бы вообще этого не касаться.

Да, но мы не ответили еще на вопрос о том, почему вообще люди выбирают

негативное мировоззрение, причем чаще всего именно люди, принадлежащие к

продвинутой прослойке человечества?

Тем, кто судит о прошлом по историческим романам и голливудским фильмам,

трудно себе представить насколько безобразным было то время, насколько

беззащитным был тогда человек. Впрочем, большинство людей приспосабливается

ко всему, особенно, если не знает, что может быть иначе. Но люди отличаются

от муравьев тем, что среди них всегда находятся те, кто видит дальше

веточек и травинок, для кого есть вещи более важные, чем извлечение

материальной выгоды из данных обстоятельств.

В то время у таких людей поводов для оптимизма было немного. Они особенно

остро чувствовали несправедливость, несовершенство окружающего, и разум их

тосковал по иному миру – гармоничному, правильному, совершенному. И тогда

они неизбежно начинали придумывать новые утопии – свои схемы лучшего мира,

мира их мечты.

Так вот, здесь они шли разными путями. Одни приходили к мнению, что мир

сам по себе хорош, нужно только каким-то образом изменить социальное

устройство, сделать людей лучше и их жизнь легче. Из этих ростков в итоге

появился гуманизм, пророки которого объявили человека центром вселенной и

конечной целью любых усилий.

Те же, кто отчаялся, не нашел себе места в этом обществе, не смог

применить свой талант, чувствовал себя чужим ему – проклинал и этих людей,

и этот мир. Как все интеллектуалы и мечтатели, с детства привыкшие к

чувству внутреннего превосходства над другими, они были людьми болезненно

самолюбивыми. Поэтому они решали, что это не они, а мир безнадежен. И

ничего нельзя исправить – этот мир и эти люди просто недостойны их. Это

всего лишь плохая копия другого, совершенного мира, их настоящего дома, и

перебраться туда – их главная и единственная задача. А раз так, зачем что-

то делать, стараться что-то здесь улучшать? Нужно просто ждать – ждать

переезда в лучший мир.

И поколения интеллектуалов шли по этому пути, создавая все новые

антижизненные системы, красивые, трагичные и уводящие людей в бездну, из

которой можно было вернуться очистившимся и просветленным, а можно было

совсем не вернуться. В первые века нашей эры учителя-гностики и толпы их

последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным

размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования.

Может быть, им нужно было заняться чем то другим? Может быть. А может быть,

из того, что эта традиция не угасает и не прерывается, следует, что и в

этом раскаленном горне для беспокойных душ есть необходимость? Кто знает…

Ясно одно – для роли общей религии гностицизм не подходит. Гностицизм или

сходные течения получали неожиданно широкое распространение в особенно

трагичные периоды истории какого-либо народа, когда апатия, разочарование и

апатия становились всеобщими. Последствия этого были, как правило, крайне

неприятными. Здесь, возможно, христианство действительно являлось и

является оптимальным вариантом. Кажущаяся же явным недостатком христианства

противоречивость концепции (против логичности гностических построений)

была, возможно, его преимуществом. Доминировавшая в тогдашнем обществе

религия, должно быть, и должна была быть противоречивой, чтобы сохранить

возможность борьбы, являющейся непременным условием развития общества,

исключить губительное для него единомыслие, стимулировать мысль. Практика

показывает, что чем сложнее система, тем она жизнеспособнее. С другой

стороны, большое количество противоречащих друг другу сторон учения

позволяет адаптировать его к изменяющейся со временем обстановке, выделяя

одни стороны и оттеняя другие, в то время как строгая логичность системы

предполагает однозначность трактовки. Вспомним еще и об антижизненности

гностических концепций – кто знает, что было бы, если бы нравственным

императивом для общества в целом считалось самоуничтожение? Христианство

было нелогичным, но жизнеутверждающим, а гностицизм – наоборот.

В то же время нельзя было допустить и сосуществования в Европе разных

религий – это было бы губительным, ослабляло бы систему. Религия должна

была быть одна – чтобы своим существованием объединять разные во всем

остальном народы; но противоречивая – чтобы творческая мысль могла

продолжать развиваться в разных направлениях внутри этой системы. Словом,

христианство, вероятно, лучше всего подходило для роли объединительной

идеологии европейских народов. А это значит, что появление инквизиции,

первоначальной задачей которой было защищать позиции христианства от

нападений гностицизма (не допускать ни открытого соперничества других

систем, ни новых, нежелательных влияний), также было, как ни жестоко это

звучит, не самым худшим из того, что могло случиться. Разумеется, вскоре

эта и без того чудовищная организация еще и наполнилась садистами и

извращенцами, да и просто подонками, готовыми на все ради денег – но ведь

это общая судьба всех организаций, участие в которых сулит материальные

выгоды. Верно и то, что она на несколько веков пережила потребность

общества в ней – но то же самое верно и в отношении породившей ее церкви.

Но это уже совсем другой разговор.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, изучив доступные нам источники, мы смогли выделить следующие

характерные черты, присутствующие во всех дуалистических религиях

средневековья:

1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан

темными силами)

2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной

природой)

3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.

4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.

5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию»

(различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).

7. Употребление особой, гностической терминологии.

Гностицизм, манихейство, павликианство, богомильство, катаризм

представляли собой переходный этап между оккультными традициями древности и

Нового времени. Это тайная философия интеллектуальной элиты, которая и

должна оставаться скрытой – не столько потому, что ее кто-то прячет,

сколько потому, что она не нужна и не понятна большинству.

В критические моменты, для этноса моменты истории эти учения неожиданно

вырывались наружу и становились разделяемы толпами людей. Эти критические

моменты складываются из двух факторов: сильное смешение двух или больше

сильно отличающихся друг от друга систем, мировоззрений, как то имело место

во всех вышеперечисленных случаях. И кроме того, физические бедствия

населения. В результате человек перестает верить в доброжелательность

всемогущего бога и проклинает мир. Последствия широкого распространения

подобных взглядов бывают самыми тяжелыми – рушится вся выработанная система

отношений, весь механизм взаимодействия конкретного сообщества людей,

наступает губительный хаос. При всей противоречивости христианства, при

всех его минусах оно лучше подходило для роли объединительной идеологии

европейских народов, и то, что после неожиданных взрывов популярности

дуалистических религий, они снова загонялись в подполье, является вполне

закономерным и целесообразным, несмотря на частую неприглядность методов,

которыми это осуществлялось.

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники:

1. «Беседа» Козьмы Пресвитера о возникновении и сущности богомильства, о

деятельности богомильских проповедников// Хрестоматия по истории южных и

западных славян Минск, 1987

2. Евангелие Филиппа / Апокрифические евангелия М., 2003

3. Кефалайа («Главы») Коптский манихейский трактат М., 1998

4. Новый Завет. Синодальный перевод М., 1995

5. Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами,

начертанная для архиепископа Болгарии// Гностики, или о «лжеименном знании»

Киев, 1997

6. Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000

7. Синодик болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов//

Хрестоматия по истории южных и западных славян Минск, 1987

8. Тайная книга // Наука и религия №4 1992

9. Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001

10. The Inquisitor's Manual of Bernard Gui // Readings in European

History, Boston: Ginn, 1905

Монографии:

1. Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999

2. Бородай Т.Ю. Критика гностицизма у Плотина // Вопросы философии №10

2000

3. Бровкин Е.А. Богомилы древней Руси // Гуманистическое и христианско-

духовное содержание наследия Кирилла Туровского Гомель, 2000

4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли СПб., 2001

5. Гутнова Е. В. Основные черты феодального строя Западной Европы к концу

11 в. // История средних веков 1990 т.1

6. История армянского народа Ереван 1980

7. Йонас, Г. Гностицизм (гностическая религия) М., 1998

8. Козловски П. Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики,

поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме // Вопросы

философии №4 2000

9. Ли, Г. Ч. История инквизиции в средние века 1991 т.1

10. Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000

11. Сванидзе А. А. Возникновение и рост средневековых городов // История

средних веков 1990 т.1

12. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989

13. Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская

литература 1880-1930 гг. СПб., 1998

14. Шохин В.К. Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой

компаративистики // Культурология. 20 век. Дайджест М., 1998 №1(5)

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 18

2 там же с. 20

1 там же с.27

2 т ам же с. 32

3 там же с. 28

4 Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000 с. 128

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001

1 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с.34

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 235

2 там же с. 237

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 58

2 там же с. 220

1 там же с. 234

1 там же с. 235

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 239

2 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с. 37

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 203

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 265

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 59

2 там же с .60

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 247

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 74

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 76

1 там же с. 81

1 Бородай Т.Ю. Критика гностицизма у Плотина // Вопросы философии №10 2000

с.128-129

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 69

1 Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 280

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 50

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 74

2 там же с. 76

1 Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001 с. 78

2 там же с. 80

3 там же с. 82

1 Апокрифические евангелия М., 2003 с. 169

1 История армянского народа Ереван, 1980 с. 136-138

2 Павликиане //СИЭ М., 1967 т.10 с. 711

3 Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами,

начертанная для архиепископа Болгарии// Гностики, или о «лжеименном знании»

Киев, 1997 с.313

1 там же с. 314

2 там же с. 315

3 «Беседа» Козьмы Пресвитера о возникновении и сущности богомильства, о

деятельности богомильских проповедников// Хрестоматия по истории южных и

западных славян Минск, 1987 с. 58

4 там же с. 60

5 там же с. 61

6 Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская

литература 1880-1930 гг. СПб., 1998 с. 44

1 Гутнова Е. В. Основные черты феодального строя Западной Европы к концу 11

в. // История средних веков 1990 т.1 с. 146

2 Сванидзе А. А. Возникновение и рост средневековых городов // История

средних веков 1990 т.1 с. 195

1 Ли, Генри Чарлз История инквизиции в средние века 1991 т.1 с.7

2 The Inquisitor's Manual of Bernard Gui // Readings in European History,

Boston: Ginn, 1905, pp. 381-383

1 Тайная книга // Наука и религия №4 1992

1 Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000 с. 105

1 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли СПб., 2001 с. 576

1 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 265

1 Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. -

Новосибирск, 1999 с. 33

2 Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000 с. 105

3 Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989 с. 266-268

1 Козловски П. Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики,

поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме // Вопросы

философии №4 2000

2 Шохин В.К. Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой

компаративистики // Культурология. 20 век. Дайджест М., 1998 №1(5) с.47

Страницы: 1, 2, 3