Сословно-представительная монархия во Франции

Сословно-представительная монархия во Франции

собрании монастыря в их присутствии.

Выборы и условия представительства депутатов от дворянства оставляют

впечатления особой неопределенности. В письмах – вызовах направленных от

имени короля, условия представительства дворянства вообще не оговариваются.

Можно полагать, что второе сословие было представлено главным образом

крупными феодалами, присутствующими на заседании Генеральных штатов**** по

личному вызову. Не исключено, однако, что какая-то часть средних и мелких

феодалов, с которыми король имел прямую связь, могла присутствовать на

генеральных ассамблеях, но опять таки по личному праву, а не на условиях

выборности.1

У горожан также отсутствовали четкие нормы представительства.

Правительственные выборы ничего не говорят о том, как должны были

проводится выборы в городах. В большой группе грамот выбор депутатов

осуществляется должностными лицами города: мэром, эшевенами, консулами.

Значительная группа источников отразила реальные выборы депутатов. Среди

них прежде всего следует выделить те документы, где речь идет о выборе всей

общины: сообщается, что в определенный день по звуку колоколу или призыву

глашатая по городскому обычаю, в определенном месте собиралась вся община

или большая ее часть которая и «устанавливала» депутатов. Однако процедура

избрания при этом остается не ясной. В грамотах иногда подчеркивается, что

выборы проходили единодушно или что в выборах принимало участие не только

население города но и округи. Однако присутствие «всех» жителей города еще

не означало всеобщего участия, во всяком случае равного для каждого из

жителей. Более того, в некоторых грамотах прямо говорится об ограничениях

избирательного права в пользу какой-то части населения. В документах можно

найти разъяснения, что подразумевается под выражением «вся община или

большая ее часть», - это лучшая и наиболее здравая часть общины.

Анализ грамот городов свидетельствует, во первых, об отсутствии

правительственных норм по определению способов избрания депутатов от

горожан и о полной самодеятельности городов в этом вопросе; во вторых, - о

наличии в Генеральных штатах исследуемого периода определенной прослойки

городских депутатов, уполномоченных на представительство не в результате

выборов а только решением городских властей.

3.2 Полномочия депутатов. «Императивный мандат».

Особое место в организационной истории любого представительного

учреждения занимает вопрос о характере полномочий депутатов, по сколько

именно последний является ярким показателем степени самостоятельности этого

учреждения и его влияние на государственные дела.

Грамоты называют депутатов различно: заместитель, поверенный,

исполняющий обязанности. Если выдвигалось несколько кандидатур то

выдвигалось условие представительства согласно которым каждый из них был

полноправен, но обязан действовать за одно с другими представителями. В

некоторых доверенностях подчеркивается идея «равноправности» депутатов или

их личной ответственности. Действительность мандата подтверждало

поручительство отдельного лица или группы делегировавшей представителя,

своим имуществом.

Стандартная формула мандата представляет обладателю право действовать

так как действовали бы сами избиратели, если бы присутствовали при этом

лично. Эта формула, однако, не должна восприниматься как свидетельства

предоставления депутату свободы действий, ибо ограничивается что он не

должен делать того, на что его не уполномочивали. «Программа» его действий

порой в связи с этим могла быть довольно четко определена уже в самом

мандате. Иногда указывалось, что следует согласиться с тем, что скажет

король – формулировка, наиболее желательная для правительств.1

Вернувшись, депутат должен был дать отчет о своей деятельности

уполномочившим его. Примечательно, что в практике последующих ассамблей

нередко применялись и санкции по отношению к депутатам, превысившим свои

полномочия.

Духовенство, дворянство и города посылали депутатов, чтобы они

предстали перед королем и его советом. Таким образом, сословия четко

осознавали, что инициатива в созыве представительных ассамблей, которые

становились нормой их политической жизни и деятельности, принадлежит

королевской власти.

Рассмотренные особенности общефранцузского представительного учреждения

дают основания говорить об отсутствии официозной стабильности и влиянии на

него в исследуемый период практики ассамблей XIII в. Этими особенностями

являлись не периодичность ассамблей и их не определенный характер, так как

Генеральные штаты сменялись собранием одного и двух сословий или

провинциальными штатами, отсутствии четких норм и слабое развитие принципов

выборности.

Еще в начале XIV в. Генеральные штаты были всего лишь одним из звеньев

системы сословного представительства во Франции, многозначность и

многоступенчатость которой для королевской власти имела не только

отрицательные, но и положительные последствия, так как позволяло, в

частности, применять и варьировать тактику совета с сословиями.

С момента возникновения Генеральные штаты только сосуществовали с

остальными звеньями сословно-представительной системы, но так и не

составили с ним соподчиненное или единое целое.

Уже в этот период сложилась такая отличительная черта структуры

социально-представительного органа, отразившая специфическую расстановку

социальных сил во французском обществе, как делении их на три палаты,

соответственно сословиям, каждое из которых решало дела самостоятельно.

Орган объединяя в своем составе представителей духовенства, дворянства и

верхушку горожан.

Причины организационной аморфности ранних Генеральных штатов,

прослеживаемой к тому же и позднее было бы не правильно объяснить только не

завершенностью процесса становления этого учреждения. Длительность данного

процесса – общий момент в истории английского парламента, испанских

кортесов, штатов Нидерландов.

Однако для Франции следует особо подчеркнуть влияние конкретно

исторических условий возникновения представительного органа на его судьбу и

роль королевской власти при этом. Последняя, из-за расстановки социальных

сил и недостаточной консолидации сословий, сумела выступить инициатором их

созыва и, поставив учреждения в довольно значительную зависимость от себя,

стимулировать его неоформленность.1

Король использовал орган представительства в качестве орудия своей

политики, прибегая к его созыву лишь тогда, когда была необходима военная,

финансовая или моральная помощь. Он менял формы представительных собраний,

руководствуясь соображениями политических выгод: созывал все сословия

вместе или отдельно, только представители первого и второго сословий или

только представителей городов, обращаясь за помощью к провинциальным

штатам, менял условия представительства и т. д.

Организационные особенности изучаемого института стали, в свою очередь,

подобно социальным, факторами ослабляющими политическое влияние и

значимость Генеральных штатов.

Вызванные к жизни потребностями незавершенного еще процесса

централизации, Генеральные штаты с момента своего возникновения в конечном

итоге способствовали укреплению королевской власти и государственности, в

чем оказалось прогрессивное значение этого учреждения.

Не располагая законодательной властью, Генеральные штаты тем не менее

оказывали сильное, хотя и эпизодическое, влияние на законодательную

деятельность сословной монархии, на работу судебных и финансовых органов

страны. Не смотря на длительные периоды бездействия, и на то, что созыв

Генеральных штатов был вызван особой, так называемой кризисной политической

ситуацией (а может быть именно поэтому), история Генеральных штатов,

подобно провинциальным штатам, свидетельствует о жизнеспособности

сословного жительства во Франции.

Глава XIV. Налоговая политика сословной монархии и оформление налоговой

системы в XIV-XV веках.

4.1 Налоговая система.

Королевский адвокат Жан Лекок, отстаивая идею политического могущества

монарха, сформулировал положение об исключительном и монопольном праве

короля взимать налог (субсидии) со всех жителей королевства без чьего бы то

ни было согласия и независимо от того, являются ли жители его прямыми или

непрямыми подданными. Однако в столь категорической форме и для того

времени утверждение Лекока отражало притязания центральной власти, а не ее

реальной возможности. В своей политике ей приходилось считаться с

распространенным в общественном мнении XIV и даже XV в. правилом, согласно

которому государь должен был существовать на «свое», то есть на ресурсы

домена.

Усложнявшийся процесс централизации страны, структура государственного

управления, потребности внутренней и внешней политики уже с конца XIII в. и

особенно в XIV в. обнаружили недостаточность домениальных, или, как их

называли, ординарных доходов, побуждал короля обратиться к кошелькам своих

подданных всего королевства. В то время всякий побор, сверх положенного

обычаем, в том числе вассальным правом, рассматривался как экстраординарный

побор, в необходимости или целесообразности которого следовало убедить

общественные силы, располагавшие денежными средствами. Тем не менее

финансовая проблема была решена в пользу монархии к середине XV в.

созданием системы постоянных налогов, подразделявшихся на косвенные эд и

габель, на продажу товаров и соли (aides et gabelle) и прямой налог – талью

(taille).1

Право короля на налоговое обложение в XV в. не выглядело столь

безусловно, как этого хотели защитники его суверенитета. Налоги сохранили

свое название экстраординарных, но были тем не менее признаны

самостоятельной частью доходов государства, организованных «по королевскому

распоряжению».

Оформление системы постоянных налогов было важнейшей составляющей

длительного и сложного процесса становления и развития сословной монархии

во Франции. Оно отразило. в частности, в материальной и поэтому наиболее

выразительной форме изменения в природе королевской власти постепенно

обретавшей публично-правовой характер, что основывалось на (оформлении)

выполнении ею функций гаранта общественного порядка. Вместе с тем именно

налоговая система, отвечая на два наиболее существенных для понимания ее

природы вопроса – кто платит и куда идут аккумулируемые государством

доходы, - также убедительно обнажала истинное содержание формул об

общественном благе и общей пользе, которые уже с XIII в. предлагала

политическая мысль и которые так охотно использовала монархия в своей

налоговой политике.

Что касается собственно налогов, то государство рано начинает взимать

прямые и косвенные налоги. Их форма не определена, размеры варьируются:

вначале они не сосуществуют, но сменяют друг друга, тем более, что имеют

временный характер.

Косвенные налоги, начиная с Филиппа IV, представляли собой побор с

продаваемых товаров в 1,6,8 – 9 и даже 12 денье с ливра, который брался

иногда и с продавца, и с покупателя.***** Особую статью составляли

таможенные сборы, которые формировали монополию на экспорт. Начиная с 1315

г. правительство делает первые шаги на производство и продажу соли.

Согласно актам от 10 марта 1341 г. и 20 марта 1343 г., соль должна была

храниться на королевских складах, а при продаже ее брался налог в 1/5 цены

в пользу короля. Этот налог, введенный как временная мера (и не по всей

стране), стал с конца XIV в., по существу, постоянным и наиболее тяжелым из

косвенных налогов.

Прямые налоги прошли более сложный путь развития и имели следующие

формы: поборы с имущества в 1/100, 1/50, 1/25 его стоимости или суммы

дохода.

4.2 Финансовая администрация.

Управление финансами претерпело заметные изменения за период с конца

XIII и к середине XIV в., постепенно усложняясь и в известной мере

совершенствуясь. Главным фактором его развития являлась политика

центральной власти, стремящейся сделать финансовую организацию максимально

эффективной и по возможности приемлемой для налогоплательщика. Последнее

обстоятельство побуждало государство бороться с злоупотреблениями, объясняя

при этом административные меры заботой о благе подданных и даже о бедном

народе. Существенным влиянием на финансово-административную систему

оказывали общественные силы страны, корректируя ее легально, через органы

сословного представительства или в форме прямого протеста, при этом иногда

практическими мерами.

В условиях государственной централизации специализации

административного аппарата и в первую очередь королевской курии стало

исходным моментом в складывании финансового ведомства. Развитие и

углубление этого процесса на уровне центральных и местных органов

определило его самостоятельную структуру. Таким образом финансовое

ведомство составило важнейшую часть государственной администрации.1

Ордонанс 1256 г. сообщает о комиссарах королевской курии, в обязанности

которых входит осуществление контроля за финансовой деятельностью бальи

сенемалей.

Создание Палаты счетов было санкционировано знаменитым ордонансом 1320

г. Новый орган должен был осуществлять контроль за всеми должностными

лицами короны, которые имели какое-либо отношение к финансам короля.

С ростом налогов углубляющий процесс специализации внутри финансовой

администрации распределил ведомства домениальных (ординарных) и

государственных (экстраординарных) доходов. Эти ведомства получили право

самостоятельной финансовой юстиции, до того времени находившейся в ведении

Парламента.

4.3 Социальное содержание и классовая направленность налоговой

политики.

Создание постоянной армии если и не ликвидировало, то практически

обесценило феодально-вассальную военную службу, в определенном смысле

упростило систему налогообложения, так как исключило из него дворянство.

Вместе с духовенством, поскольку оно жило согласно своему статусу в

безбрачии и не принимало участия в торговле, дворяне претендовали на

тотальное исключение их налогов. Однако реализация принципа исключения

феодалов, как светских, так и духовных, характеризовалась многими

особенностями. правом полного налогового исключения во Франции пользовались

светские феодалы, которые, будучи резервом королевской армии, как

предполагалось, платили обществу своей кровью.

С введением постоянных налогов духовенство, освобожденное от талий и

эд, продолжало однако, платить десятину. Эта практика составляла

существенную часть государственной политики в отношении галликанской церкви

и имела долговременные последствия для ее положения в обществе.

Налоговое исключение для господствующего класса, реализуемые наиболее

полно в части прямых налогов, не снимали противоречий между феодалами и

центральной властью, поскольку последняя была серьезным конкурентом в

эксплуатации их собственного крестьянства. Именно поэтому налоги с момента

их введения превращаются в существенный фактор не только классовой, но и

социально-политической борьбы. В ходе этой борьбы и монархия, и

господствующий класс используют недовольство широких народных масс для

решения собственных политических задач, спекулируя на идее защиты народных

интересов.1

Вместе с тем, феодалам была выгодна оплачиваемая служба в армии, для

содержания которой и вводились налоги. При этом следует учесть пристрастие

дворян к войне.

Необходимо также отметить факты прямого дележа налоговых сборов между

монархией и феодалами, а также способы извлечения доходов их налоговой

системы, как служба в аппарате и государственные пенсии. Последние стали во

второй половине XV в. одной из причин чрезмерного увеличения налогов и были

самым ярким свидетельством использования господствующим классом

государственной казны.

Анализ королевского законодательства середины и особенно второй

половины XV в. обнаруживает выраженную тенденцию к росту налоговых

исключений, которые выглядят как общественное бедствие. Он объяснялся

отчасти процессом активного аноблирования выходцев их городского сословия,

которые оформили в составе господствующего класса к концу XV в.

значительную прослойку чиновного дворянства. Однако главную опасность для

государственной казны представлял выход налоговых исключений за рамки

привилегированных сословий. Это было связано с тенденцией претензий

отдельных лиц или групп и корпораций на налоговые привилегии. Правительство

отчетливо осознает ущерб, который приносит общественной пользе подобная

практика, чреватая налоговыми перегрузками для других подданных, и пытается

призвать к общественному долгу каждого, объясняя необходимость взимания

налога нуждами государства. В этих условиях государство стремится четко

очертить круг исключенных, по возможности сузив его. Поэтому в своих

ордонансах оно уточняет социальный состав незнатных, которые обязаны

платить налоги, - это купечество, ремесленники, крестьяне, чиновники, в том

числе сеньориальные. Государство тщательно определяет круг лиц, могущих

претендовать на исключения: это «настоящие» студенты и преподаватели

университетов Парижа, Орлеана, Анжера, Пуатье, действительно пребывающие в

их стенах; дворяне, живущие согласно своему статусу и исполняющие ремесло

воина, а также бедные и неимущие лица.

В королевском законодательстве уже в 80-х годах XIV в. отмечены

отдельные случаи налоговых злоупотреблений со стороны подданных. Во второй

половине XV в. правительство вынуждено признать эти злоупотребления как

недопустимые с его точки зрения, но распространенное общественное явление.

Королевское законодательство вынуждено назвать наиболее употребительные

способы укрывательства от налогов: это приобретение лицами из числа ротюрье

фальшивого статуса франк-аршера (вольного стрелка) или монетчика,

пользующихся налоговыми привилегиями. Эти лица, будучи, как правило, людьми

зажиточными, наносили ущерб государству не только незнанием данных видов

деятельности, но и нереализованной возможностью обеспечить большие

налоговые поступления.1

Денежные потери по причине налоговых исключений побуждают монархию даже

выдвигать своих ордонансов идею равенства подданных в их издержках и

денежных обязательствах в пользу государства. Речь, однако, шла не о

равенстве всех подданных перед налогом, а о равном распределении его между

теми, кто входил в число податных людей. Отсюда ее многочисленные

распоряжения о соблюдении принципа «сильный несет слабого», стимуляция

усилия администрации с целью учета численности очагов и населения, а также

их возможностей.

Стремление достичь равенства в распределении налогов, забота о котором

диктовалась стремлением правительства обеспечить максимальные доходы казны,

ставилась им в зависимость не только от ликвидации злоупотреблений со

стороны налогоплательщика, но и чиновного государственного аппарата.

Поэтому особое направление в законодательной политике государства составили

инструкции, целью которых было упорядочивание и совершенствование работы

финансового ведомства. Традиционное внимание государства к процедурным

вопросам работы финансового ведомства усилилась с середины XV в., когда

появилась возможность восстановить былой порядок, нарушенный войной.

Ордонансы регламентировали регулярность и время работы, в частности

процедуру судебного разбирательства по налоговым конфликтам в центре и на

местах, обеспечение скорого прохождения дел, оформление счетов и

отчетности, фиксацию размера заработной платы и разъездных платежей и т.д.

Государство стремилось, чтобы лица, причастные к финансовому ведомству,

были людьми вне подозрений, добрыми, честными и не берущими дары.

Представляют интересы предъявляемые к чиновникам требования

правительства под страхом конфискации имущества и отстранения от службы, не

брать у налогоплательщиков больше положенной суммы налога. Невыполнение

этого требования вело к ухудшению положения населения. В целях гарантии

государство пыталось отделить чиновников контролирующих органов от

непосредственных сборщиков налогов. За укрывательство собранных сумм и

мошенничество государство строго наказывало. Тем не менее хищения и

вымогательства были характерной чертой налоговой практики.

Налоговая система и политика превратились в важный фактор социальной

жизни, решительным образом влиявший на расстановку сил и положение классов

и сословий.

Государственный аппарат с характерным тесным слиянием с ним светских и

духовных феодалов, армия и пенсии – вот те основные каналы, через которые

господствующий класс феодалов был приобщен к государственным доходам.

Уступив монархии в политическом соперничестве, господствующий класс именно

через налоговую систему частично вернул потери, которые принесли ему

развитие сеньориальной ренты в условиях товарно-денежных отношений,

освободительное движение городов и сам процесс централизации. В ряде

случаев он приумножил свои богатства только с помощью государства, он, в

частности, смог получить доступ к доходам от орудий труда в городе, с

растущим значением которых в экономике феодального общества были связаны

перспективы исторического развития.

Приведенный в главе материал показал сложность процесса формирования

общегосударственной налоговой системы, неустойчивость и громоздкость

налоговой системы на протяжении почти всего XIV в. и даже в XV в., когда

налоги выступали в виде вассальной помощи, талья и косвенные налоги могли

взаимодействовать, отсутствовал единый принцип обложения прямым налогом, а

размеры и формы налогов менялись не только по инициативе государства, но, в

частности, благодаря вмешательству местных сословных собраний, тем не менее

не могли скрыть того обстоятельства, что французское государство сделало

важный шаг на пути к абсолютизму, элементы которого, в частности, в сфере

управления, формировались уже не этапе сословной монархии.1

ГлаваV. Государство и сословия в правовой практике Парижского

Парламента XIII-XV веков.

Право в качестве одного так называемых вторичных общественных явлений

занимает, как известно, исключительное место в эпоху средневековья. Эта

исключительность объясняется своеобразной ролью политического фактора в

системе феодальных отношений и связанного с ней дуализма в эволюции

господства и подчинения. Этап сословной монархии во Франции XIV-XV вв.,

когда центральная власть начинает заметно теснить локальный суверенитет,

дополнительно активизировал действие правового фактора. Это явление было в

первую очередь связано с процессом сословного оформления общества, который

получал свое логическое завершение в юридическом оформлении социально-

экономического статуса сословий, подтвержденном письменным договором.

Развитие права во Франции способствовало усложнению социальной

структуры общества благодаря оформлению особой социальной прослойки

чиновников-юристов, заполнивших растущий государственный аппарат. И хотя

значительную их часть составляли выходцы из городского сословия,

государственная служба, в том числе в судебных органах, и прежде всего в

Парижском Парламенте, позволила им занять особое положение и даже

аноблироваться. Дополнительным фактором юридической активности служила и

практика сословного представительства, стимулировавшая не только развитие

политико-правовых теорий, но и деятельность легистов на общегосударственной

арене уже в качестве депутатов сословий.1

Особое внимание правовая мысль обращала на обоснование истинно

публичного характера королевской власти, которая в отличие от

патримониальной представляла интересы всех.

Любопытно, что в доктрине королевской власти среди трех ее

исключительных прерогатив – права налога, права войны в желаемых границах

(отсюда право иметь постоянное войско в XV в.) – названо право высшей

судебной власти.

5.1 Инфраструктура королевского суда.

Королевский суд составлял инфраструктуру судопроизводства в стране,

которая покрывала и теснила сеньориальную, церковную, городскую,

провинциальную юрисдикцию и была призвана реализовывать теоретические

построения легистов. Все нити этой инфраструктуры сходились в Парижском

Парламенте, высшей судебной и апелляционной инстанции страны.

Как институт, представляющий суверенитет короля в действии, Парижский

Парламент был объявлен эманацией королевской власти; убийство его

советников рассматривалось как преступление против королевского величества.

Идентификация его с персоной короля явилась выражением его верховенства над

всеми другими куриями, в том числе и королевского суда. Уже в XIV в.

определилось политическое могущество Парижского Парламента, что объяснялось

исключительно ролью данного учреждения в реализации притязаний самого

монарха. Юстиция служила главным средством и выражением собственно

«правления» короля, облекающего в силу этого Парламент большим политическим

авторитетом. По этой же причини учреждение смогло стать причастным к

законодательной политике монархии, приобретя право ремонстрации. Последнее

предполагало контроль за соответствием нового указа духу законов и обычаев

страны и возможность «указания», то есть политического демарша с случае его

несоответствия.

Анализ парламентских позволяет выделить несколько каналов судебной

практики, по которым осуществлялась государственная политика по отношению к

сословиям. Наиболее важным их них являлась практика апелляций, которая хотя

и не ликвидировала сеньориальной, церковной или городской юрисдикции, тем

не менее лишала их прежнего авторитета. Не менее существенным был канал

изъятия государством их компетенции некоролевского суда так называемых

королевских дел, связанных с идеей королевской власти как хранительницы

общественного порядка.1

Далее следует назвать практику (jus retenu), то есть «удержанной»

королем юрисдикции. Она бала связана не с характером дел, а с

судопроизводством, и предполагала, что вся полнота власти принадлежит

королю, любая их другая юрисдикция только переуступлена им. В случае, если

исполнитель плохо выполнял свой долг, король был вправе отозвать дело в

Королевский Совет (право evocation). В этом случае дело рассматривалось

экстраординарной комиссией.

Тесно примыкали к практике отзыва дел помилования, представляющие собой

дар короля, не отвечавший никакому праву и даже противоречащий ему. Как

выражение воли государя, считалось, что они не нарушали генеральный закон в

целом. Парламент пытался контролировать достоверность писем помилования

(форма, печать).

Следует сказать, что процесс государственной централизации и оформление

сословной монархии, результаты которого отчетливо определились в стране к

концу XIII в., оказал самое решительное воздействие на судьбы права – его

источники, формы и особенности развития.

К обычаям – куриям и каноническому праву качестве источников права в

гражданском обществе добавляются государственное законодательство и римское

право, рецепция которого в обществе была вызвана потребностями социально-

экономического и политического развития.

5.2 Парламентская корпорация. Социальные и политические аспекты

проблемы.

Законодательная деятельность французской монархии на протяжении более

чем столетнего периода (начиная с 1345 г.), положив конец ежегодному

обновлению Парламента и внедрив принцип выборности или кооптации нового

члена главным образом внутренним решением судебного ведомства, создала

условия для стабилизации института и оформления парламентской среды в

собственном смысле этого слова.

Социальная история Парламента конца XIV в. и особенно в XV в. в силу

ряда особенностей выходит за рамки истории только судебного ведомства,

отражая общие закономерности в эволюции государственного аппарата сословной

монархии и ее социальной базы.

Эти особенности, в частности, отодвигают на второй план, как некую

данность, проблему рекрутирования состава Парламента за счет выходцев из

горожан, столь существенную для предшествующего этапа государственной

истории.

В числе новых, имевших принципиальное значение тенденций следует

назвать длительность карьеры и родственные связи, объединявшие членов

парламента которые готовили общество к принятию в будущем принципа

наследственности должностей.

Что касается данных по социальному составу Парламента, то здесь главной

проблемой является соотношение дворянства и выходцев из неблагополучного

сословия.1

Социальная мобильность, связанная в первую очередь с судебным

ведомством, прошла несколько этапов. На время с 1368 по 1388 гг. приходится

самое большое число лиц аноблированных королевским пожалованием. Однако с

конца XIV в. формируется статус парламентской группы, члены которой

независимо от происхождения имеют титул «honopable homme et sage»,

«maitre», а сделавшие наиболее блестящую карьеру аноблируются по службе .

Во второй половине XV в. происходит новое повышение статуса членов

Парламента и их сближение с дворянством. Советники и адвокаты Парламента

стали рассматриваться в качестве дворян, точнее приобрели «род дворянства».

Однако же значение отмеченных явлений тем не менее не следует

преувеличивать поскольку приобретение собственного дворянского статуса

требовало определенных условий и процедуры; дворянство по должности могло

быть пожизненным или наследственным в зависимости от места в служебной

иерархии. Во французском обществе ни в XV веке ни позднее не произошло

слияние наследственного дворянства и дворянства робы.

Силу дворянства в структуре Парламента выразительно отражали

действующие в нем феодальные связи. С одной стороны, Парламент ломал

вассальные связи, пытаясь небезуспешно сделать все население подданными

французского короля. С другой стороны, столь же очевидны попытки принцев

крови и крупных феодалов контролировать действия королевской администрации,

создавая в частности, в Парламенте свою клиентелу, - обстоятельство, с

которым не могла не считаться монархия.2

Высокая в целом численность феодалов в составе Парламента, а также

наличие внутри феодальной группы значительной прослойки представителей

высшей церковной и светской иерархии сильных своими политическими связями и

влиянием.

Социальный спектр деятельности Парламента охватывающий все классы и

сословия французского общества, были шире его социального состава.

Объединив в себе социальные силы, власть которых реализовывало феодальное

государство (духовенство и дворянство – старое и новое) или которое

приобрели политическое влияние на службе у этого государства (прослойка

судейских лиц, выходцев из горожан). Парламент, отразил по линии судебного

ведомства сложность и противоречивость судебного процесса формирования

социальной базы сословной монархии.

5.3 Роль королевского суда в формировании общегосударственного права.

Прослеживаемое по источникам значительное расширение сферы королевской

юрисдикции отразило конструктивную роль Парламента в процессе централизации

страны. существенную сторону этого процесса составила тенденция унификации

права. Паринсский Парламент формулировал новые нормы на основе

государственного законодательства и ревизовал с помощью того же

законодательства римского права и судебного прецедента уже сложившиеся

кутумы, стремясь его генерализовать. Однако процесс унификации права

развивался медленно и неоднозначно. Судебная практика исходила из факта

признания обычая в качестве древнейшего источника права.

Римское право глубоко проникло в обычное право южных областей Франции и

обрело в них характер закона хотя и там не смогло целиком вытеснить обычное

право и варварский элемент в нем. Что касается севера страны то оно

действовало только как писанный разум (ratio scripta), но не как закон (jus

scripta).

Подводя итоги, можно сказать. что право и юрисдикция, реализуемые в

Парижском Парламенте в XII-XV вв., сыграли исключительную роль в процессе

централизации общества и складывания новой формы феодальной

государственности. Правовая практика Парламента способствовала не только

усилению королевской власти, хотя сама по себе эта роль судебного

ведомства, которое помогло французской монархии выйти окрепшей из тяжелых

для нее потрясений XIV-XV вв.; приобрела особое значение. Деятельность

Парламента вместе с тем формировала публично-правовую природу королевского

суверенитета в его наиболее существенной сфере проявления – сфере юстиции.

В качестве важнейшего органа в котором реализовывались взаимоотношения

монархии с сословиями и классами в области их имущественных, земельных,

политических, юридических и социальных прав, в своей судебной деятельности

и кадровом составе, Парламент не только отразил происходившие в обществе

социальные сдвиги, но также способствовал им: ломка вассальных связей и

перестройки внутри господствующего класса, часть которого оказывалась

вовлеченной в работу судебного аппарата, формированию чиновного дворянства

и расширению таким образом в целом социальной базы французской монархии.

Парламент сыграл особую роль в сословном определении класса крестьян.1

Сложившаяся в связи с развитием королевской юрисдикции парламентская

общность отразила существенную черту социальную структуру средневекового

общества – корпоративность, - выработав общий статус членов Парламента,

определивший, таким образом статус каждого из них. Вместе с тем эта

общность не смогла преодолеть внутренних противоречий которые в данном

случае носили выраженный межсословный классовый характер.

Заключение.

В работе была предпринята попытка системного исследования

политической и социальной организации французского общества на этапе

сословной монархии, или феодальной монархии с сословным представительством.

Теоретический и конкретно-исторический анализ материала позволил

определить сословную монархию как форму государства, в которой дуализм

политической структуры, свойственный феодализму, характеризовался

специфическим распределением суверенитета между государем и сословной

группой, а также его договорной юридической базой правом сословий на диалог

с монархом в соответствии с их местом в социальной иерархии.

В образовании новой формы государства, возникшей на определенном этапе

централизации страны в условиях развитого феодализма, существенную роль

сыграло усиление центральной власти, которая сопровождалась обретением его

публично-правового характера. В процессе трансформации ее природы от власти

государя-сюзерена к власти государя-суверена решающее значение имели

приобретение ею наследственного характера, высшей судебной власти и функции

правотворчества, централизация военных сил, оформление системы постоянных

налогов и исполнительного централизованного аппарата.

Вторую существенную сторону процесса образования новой формы

государства составило сословное оформление общества на базе централизации

страны. Консолидация сословий и рост их политической активности нашел

отражение в практике сословно-представительных органов на

общегосударственном, провинциальном и местном уровнях. Сословно-

представительная практика не исчерпывает характеристики сословной монархии,

поскольку она являлась только одним из воплощений, хотя и наиболее ярким,

диалога между правительством и сословиями. В сословном делении,

характеризуемом в первую очередь суммой юридических прав и обязанностей

отдельных социальных групп, подчеркнута его связанность с производственными

отношениями феодального общества.1

Анализ обнаружил к середине и особенно к концу XV в. существенные

изменения в социальной природе французской сословной монархии, которые

привели к расширению ее социальной базы за счет перегруппировки

общественных сил в стране. Эта перегруппировка была вызвана в первую

очередь эволюцией классов и сословий в ходе социально-экономического

развития феодального общества, которое происходило под воздействием товарно-

денежной экономики, а также экономических и демографических трудностей,

вызванных Столетней войной и эпидемией чумы. Одним из важнейших последствий

отмеченных сдвигов, непосредственно связанных с эволюцией государства,

явилась трансформация общественных связей, в которой вассальные связи

теснились контрактными и договорными отношениями, активно используемыми

центральной властью.

Наряду со сдвигами социально-экономического характера социальная

перестройка в обществе в значительной мере была связана с ролью в ней

государства. Эволюция классов и сословий несет на себе выраженную печать

государственного влияния.

Оформление и развитие государственного аппарата привели к активному

заполнению его представителями господствующего класса, особенно в высших

звеньях финансового и судебных ведомств.1

Крайне любопытной по своему значению в этой связи выглядит ситуация,

которая сложилась в постоянной армии. Социальный состав армии обнаружил

попытки наследственного дворянства удержать если не монопольное, то

господствующее положение в отправлении военной функции в обществе, теперь

уже на условиях оплачиваемой государем службы. Эти попытки активно

поддерживались монархией с помощью высокой оплаты и назначений на командные

должности.

В эволюции духовенства анализ показал сильное влияние на его внутреннюю

жизнь государства: значительная часть духовенства связала себя с милостями

короля, что отразило развитие процесса формирования государственного

галликанизма.

Помимо этого, новые грани обнаружил союз городского сословия и

королевской власти, что приводит к образованию чиновного дворянства

(дворянства мантии), выходцев из горожан, аноблированных по службе, -

обстоятельство имевшее одинаково важное значение для эволюции как

дворянства, так и городского сословия. Вовлечение дворянства вместе с

городским сословием в государственный не привело к существенному ослаблению

правовых границ дворянства, а также сближению этих общественных сил.2

Государство, наконец, явилось существенным фактором процесса сословного

определения класса крестьянства, поддерживая через Парламент его попытки

улучшить свое экономическое и юридическое положение, поскольку это

укрепляло его влияние на крестьянство и ослабляло сеньоров. Включение

крестьянства в орбиту судебной, финансовой и военной политики было для

французской монархии одной из самых существенных проблем, решенных ею

именно в период XIV-XV вв.

Существенным итогом этапа сословной монархии явилось выраженная

политическая активность сословий и политизация сознания широких народных

масс, что нашло отражение в деятельности сословно-представительных органов,

а также в классовой и социальной борьбе того времени. Рост политической

активности и сознательности широких народных масс, получивший отражение в

социальных движениях и освободительной борьбе, объясняется процессом

развития сословий, который шел через ремесленные и городские корпорации в

среде горожан и сельские коммуны и общины в среде крестьянства.

Возникнув в XIII веке новая форма государственности не оставалась

неизменной на протяжении XIV и затем XV века, к концу которого

обозначились, в первую очередь в сфере государственного механизма, условия,

необходимые для абсолютной монархии. Характеристика сословной монархии во

Франции осталась бы неполной без соотношения ее с абсолютной монархией.

Сословная и абсолютная монархия – не только исторически сменяющая одна

другую, но и тесно взаимосвязанные и имеющие много общего политические

формы. Схожесть этих двух политических форм определялась их феодальной

сущностью и общим для них основанием, которым служил процесс централизации

в условиях развитого, затем позднего феодализма.

Таким образом, сословная монархия как форма государственности

соответствовала начальному этапу централизации, предварительному по

отношению к абсолютизму, при котором централизация достигает максимума,

возможного в условиях феодализма.1

При абсолютизме отсутствовал прямой дележ политической власти с

основными группами феодалов, характерный для сословной монархии,

государство как бы поглощалось личностью короля и подвластным ему

аппаратом.

Однако и при абсолютизме сохранится получившая особое развитие на этапе

сословной монархии сословная структура общества, и, следовательно,

сохранится, хотя и с явным перевесом на стороне монархии, свойственный

феодализму дуализм политической структуры. Установление абсолютизма не

исключало рецидивов феодальной монархии, временного ослабления монархии и

существования или временного возрождения сословно-представительных органов.

Не менее очевидно и то, что на этапе сословной монархии центральной власти

не были чужды попытки «самодержавной» политики, кончавшиеся установлением

или свертыванием на время их деятельности.2

Именно на этапе сословной монархии закладывались основы таких решающих

рычагов абсолютизма, как постоянная армия, система постоянных налогов,

действенный и достаточно разветвленный исполнительный аппарат.

Существовала, наконец, известная аналогия в механизме действия этих

государственных форм, связанная со специфической расстановкой социальных

сил в обществе. Важнейшим условием высокой степени независимости

государственного аппарата от господствующего класса при абсолютизме, как

известно, служил противовес сил феодалов и крупнейшей буржуазии, который

резко повысил шансы королевской власти. Этот баланс был предвосхищен

оформлением городского сословия, которое в случае, если оно становилось

политическим союзником королевской власти, как это случилось во Франции,

служило таким же важным средством ее усиления.3

Городское сословие в первую очередь выделит из своей среды будущую

буржуазию. Наконец, расцвет феодализма в период сословной монархии

обеспечит высокую степень специализации ремесла, социально-экономической

дифференциации крестьянства и ремесленников, также накопление капиталов –

необходимых предпосылок для генезиса капитализма. Именно этот социально-

экономический процесс убедительно обозначит качественно новый этап

феодальной государственности, хотя его растянутость во времени,

неодинаковая сила преобразования в различных сферах общества и в целом по

регионам, как и отмеченная близость двух политических форм делали в

известном смысле размытыми границы между ними.1

Список литературы.

1. Батыр К. И. История феодального государства Франции, М. 1975

2. Большая советская энциклопедия, под. редакцией Б. А. Введенского, т. 40,

М. АНСССР, 1956

3. Всемирная история, т.4. М. АНСССР, 1964

4. Всемирная история, т.9. Минск, «Литература», 1997

5. Галанза П. Н. Феодальное государство и право Франции, М, Изд. МГУ, 1963

6. История Европы. От средневековья к Новому времени (конец XV- первая

половина XVII в.), М. «Наука», 1993

7. История средних веков, М. «Наука», 1970

8. История Франции в 3т., М. «Наука», 1972

9. Сказкин С. Д. История средних веков, М. 1980

10. Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни

Западной Европы в средние века. Материалы научного наследия, М., 1981

11. Тавминов С. В, Западноевропейская средневековая государственность, М.

1995

12. Хачатурян Н.А. Возникновение Генеральных Штатов во Франции, М., 1976

13. Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М. «Высшая

школа», 1989

14. Хрестоматия по истории средних веков, М. 1961

15. Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права, М., 1973

16. Швонин Ю.Е. Имперская идея и проблема государственности в Западной

Европы, М. 1993

-----------------------

[1] Ленин В.И. Полн. собр. соч. т.1. с.138-139

[2] Конокотин А. В. Расслоение крестьянства и обострение классовой борьбы

во французской деревне XIII в. УЗ. МГПИ им. В.И. Ленина, 1954, 68 вып. 4.,

с. 100-101

[3] Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М., 1989, с.

83

1 Хрестоматия по истории средних веков, М. 1961, с. 64-71

1 Тавминов С. В, Западноевропейская средневековая государственность, М.

1995, с. 32

1 История средних веков, М. «Наука», 1970, с. 12-14

1 Всемирная история, т.4. М. АНСССР, 1964, с. 15-16

1 Большая советская энциклопедия, под. редакцией Б. А. Введенского, т. 40,

М. АНСССР, 1956, с.304-308

1 Батыр К. И. История феодального государства Франции, М. 1975, с. 45-46

2 Галанза П. Н. Феодальное государство и право Франции, М, Изд. МГУ, 1963,

с 22-24

1 Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной

Европы в средние века. Материалы научного наследия, М., 1981, с. 61-65

2 Люблинская А. Д. Структура сословного представительства в средневековой

Франции, ВИ, 1972, вып. 1, с. 13-18

1 Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М. «Высшая

школа», 1989, с. 8-10

1 Ленин В. И. Соч., 4 изд., т.6., с. 97, подстроч. примеч.

* Впервые этот термин встречается в одном из номюрских документов 1429 г.;

чуть позже бургундский хронист Жорж Шатален напишет о «tiersmembre». В

конце века это выражение появится в письмах Людовика XI: «Tiers, communet

bas estat», - затем в наказе Генеральных штатов 1484 г. И, наконец, в

сочинении Тома Поцена «История Людовика XI» – «terti etinferioris status»

/Guenee B L’Occident… P226)

1 Конокотин А. В. Расслоение крестьянства и обострение классовой борьбы во

французской деревне XIII в. УЗ. МГПИ им. В.И. Ленина, 1954, 68 вып. 4., с.

90-94

** Исключение, может быть составляли южные районы страны, где в силу ряда

особенностей городского развития исследователи отмечают известную близость

дворянства и горожан.

1 Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной

Европы в средние века. Материалы научного наследия, М., 1981, с. 38-43

1 Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М. «Высшая

школа», 1989, с. 62-65

2 История Франции в 3т., М. «Наука», 1972, с. 71-74

1 Маркс К. , Энгельс Ф., Соч., 2-е изд., т.4, с. 424-425

1 Конокотин А. В. Расслоение крестьянства и обострение классовой борьбы во

французской деревне XIII в. УЗ. МГПИ им. В.И. Ленина, 1954, 68 вып. 4., с.

112-118

1 Хачатурян Н.А. Возникновение Генеральных Штатов во Франции, М., 1976, с.

18-24

1 Люблинская А. Д. Структура сословного представительства в средневековой

Франции, ВИ, 1972, вып. 1, с. 58-60

*** Королевская администрация, пытаясь увеличить число вызванных лиц,

предлагала чиновникам на местах, в случае, если или не хватит писем

вызовов, заверенных королевской печатью местной администрации

(“Documents…P495).

**** Некоторые исследователи одной из причин неразвитого представительства

у дворян считают отсутствие выборного местного управления. Нельзя ни

учитывать, однако, что провинциальные штаты во Франции часто сочетались с

местным управлением. Правда выборное начало в этих органах (во всяком

случае для привилегированных сословий) не приобрело выраженных форм.

1 Сказкин С. Д. История средних веков, М. 1980, с. 41-46

1 Хачатурян Н.А. Возникновение Генеральных Штатов во Франции, М., 1976, с.

75-78

1 История Франции в 3т., М. «Наука», 1972, с. 63-64

1 Швонин Ю.Е. Имперская идея и проблема государственности в Западной

Европы, М. 1993, с. 108-113

***** Размер налога мог быть уменьшен в землях баронов. В 1295 году была

сделана попытка изменить способ взимания установлением побора в 1 денье на

ливр запаса товара. Резкий против этого решения заставил правительство

вновь вернуться к налогу на продаваемый товар. Косвенный налог в 6 денье с

ливра в 1314 году получил в народе название maltote.

1 Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М. «Высшая

школа», 1989, с. 83-88

1 Галанза П. Н. Феодальное государство и право Франции, М, Изд. МГУ, 1963,

с. 72-74

1 Всемирная история, т.9. Минск, «Литература», 1997, с. 54-58

1 Тавминов С. В, Западноевропейская средневековая государственность, М.

1995, с. 73-74

1 Люблинская А. Д. Структура сословного представительства в средневековой

Франции, ВИ, 1972, вып. 1, с. 22-24

1 История средних веков, М. «Наука», 1970, с. 43-48

1 Сказкин С.Д. Из истории социально-политической и духовной жизни Западной

Европы в средние века. Материалы научного наследия, М., 1981, с. 82-84

2 Хачатурян Н.А. Сословная монархия во Франции XIII-XV вв., М. «Высшая

школа», 1989, с. 56-58

1 Конокотин А. В. Расслоение крестьянства и обострение классовой борьбы во

французской деревне XIII в. УЗ. МГПИ им. В.И. Ленина, 1954, 68 вып. 4., с.

96-99

1 Всемирная история, т.9. Минск, «Литература», 1997, с. 37-41

1 Черниловский З.М. Всеобщая история государства и права, М., 1973, с. 48-

51

2 Сказкин С. Д. История средних веков, М. 1980, с. 32-38

1 Швонин Ю.Е. Имперская идея и проблема государственности в Западной

Европы, М. 1993, с. 26-29

2 История Европы. От средневековья к Новому времени (конец XV- первая

половина XVII в.), М. «Наука», 1993, с. 64-66

3 История средних веков, М. «Наука», 1970, с. 71-74

1 Всемирная история, т.4. М. АНСССР, 1964, с. 43-49

Страницы: 1, 2