Реформы и контрреформы в России во второй половине 19в. Отмена крепостного права

Реформы и контрреформы в России во второй половине 19в. Отмена крепостного права

Введение.

С окончанием Крымской войны в истории России началась новая полоса.

Современники называли ее эпохой Освобождения или эпохой Великих реформ.

Получилось так, что предыдущий период истории прочно соединился с именем

Николая I, а новый — с именем его преемника.

Александр II родился 17 апреля 1818 г. в Московском кремле. В то время

царствовал, его дядя, Александр I, но поэт В.А.Жуковский, по-видимому,

догадывался, какая судьба ожидает новорожденного. В стихотворном послании

матери младенца поэт высказал пожелание, чтобы «на чреде высокой» ее сын не

забыл «святейшего из званий: человек».

Прошло восемь лет, и император Николай I предложил Жуковскому занять

должность наставника наследника престола. Поэт согласился. Он старался

воспитать в цесаревиче гуманность, любовь к своему народу. «Без любви царя

к народу нет любви народа к царю», - наставлял он Александра. Уроки

Жуковского глубоко запали в его душу. Но не меньшее влияние оказал на него

отец. Он боялся его и восхищался им. Всю жизнь в душе Александра боролись

два начала – гуманное, привитое Жуковским, и милитаристское, унаследованное

от отца.

Кроме парадов и балов, было у Александра еще одно увлечение, чисто

спортивное, которое странным образом повлияло на события в начале его

царствования. Он был страстным охотником и, конечно, не мог пройти мимо

«Записок охотника» И. С. Тургенева. Впоследствии он говорил, что эта книга

убедила его в необходимости отмены крепостного права.

Александр II вступил на престол уже немолодым человеком — в 36 лет.

Трудно сказать, что больше повлияло на его решение отменить крепостное

право— «Записки охотника» или Крымская война. После нее прозрели многие, в

том числе и сам царь. В 1856—1857 гг. в ряде южных губерний произошли

крестьянские волнения. Они быстро затихли, но лишний раз напомнили, что

помещики сидят на вулкане[1].

Крепостное хозяйство таило в себе и другую угрозу. Оно не обнаруживало

явных признаков скорого своего краха и развала. Оно могло просуществовать

еще неопределенно долгое время. Но свободный труд производительнее

подневольного — это аксиома. Крепостное право диктовало всей стране крайне

замедленные темпы развития. Крымская война наглядно показала растущее

отставание России. В ближайшее время она могла перейти в разряд

второстепенных держав.

Нельзя забывать и третью причину. Крепостное право, слишком похожее на

рабство, было безнравственно.

Сознавая необходимость преобразований, Александр II не знал, как

приступить к ним, У него не было ни плана реформ, ни руководящих принципов.

Не имели таковых и министры, подобранные еще Николаем.

Как мне кажется, крепостное право — это основная причина и главный

источник зла опутавшего Россию того времени. Но эту проблему надо было

решать, а не отворачиваться от нее. Насильственное решение вопроса не

устранит эту проблему. «России, — писал Кавелин, — нужны мирные успехи.

Надо провести такую реформу, чтобы обеспечить в стране на пятьсот лет

внутренний мир».

Кавелин считал, что можно и нужно пренебречь правом помещиков на личность

крестьянина, но нельзя забывать об их праве на его труд и в особенности на

землю. Поэтому освобождение крестьян может быть проведено только при

вознаграждении помещиков. Другое решение, заявлял Кавелин, «было бы весьма

опасным примером нарушения права собственности».[2]

Но нельзя, подчеркивал Кавелин, упускать из виду и интересы крестьян. Они

должны быть освобождены от крепостной зависимости, за ними надо закрепить

ту землю, которой они владеют в настоящее время. Разработку выкупной

операции правительство должно взять на себя. Если оно сумеет учесть

интересы помещиков и крестьян, то два сословия сначала сблизятся, а затем

сольются в один земледельческий класс. Внутри его исчезнут сословные

различия и останутся только имущественные. «Опытом доказано,— писал

Кавелин,— что частная поземельная собственность и существование рядом с

малыми и больших хозяйств, суть совершенно необходимые условия процветания

сельской промышленности».

Отмена крепостного права, как надеялся мыслитель, откроет путь другим

реформам: преобразованию суда, устранению цензурного гнета, военной

реформе, развитию просвещения.

Глава 1. Отмена крепостного права.

§1. Экономические предпосылки падения крепостного права.

К середине XIX в. старые производственные отношения в России пришли в

явное несоответствие с развитием экономики, как в сельском хозяйстве, так и

в промышленности. Это несоответствие стало проявляться давно, и оно могло

бы тянуться еще очень долго, если бы в недрах феодальной формации не

развивались ростки, а затем и сильные элементы новых капиталистических

отношений, которые подрывали устои крепостничества. Происходили

одновременно два процесса: кризис феодализма и рост капитализма. Развитие

этих процессов в течение первой половины XIX в. вызвало непримиримый

конфликт между ними и в области базиса — производственных отношений, и в

области политической надстройки.

Рассмотрим главные причины по степени их значимости: экономические,

социальные, политические, хотя в жизни они были тесно связаны и

взаимозависимы.

Экономические противоречия были обусловлены ростом товарных отношений и

тормозящим влиянием крепостничества. И помещичье, и крестьянское хозяйства

были вынуждены подчиняться требованиям всероссийского рынка. В экономику

все более проникали товарные отношения. «Помещики-крепостники,— писал В. И.

Ленин,— не могли помешать росту товарного обмена России с Европой, не могли

удержать старых, рушившихся форм хозяйства»[3]. Если в начале XIX в. вывоз

товаров из России оценивался в 75 млн. руб., то в середине века уже в 230

млн. руб., или в 3 раза больше. Внутренняя торговля росла еще быстрее.

Только речные оптовые перевозки грузов, не считая гужевых, с 1811 по 1854

г. увеличились в 5 раз, в том числе перевозки зерна в 8 раз, муки и круп в

10 раз.

Рост производства хлеба на продажу привел к значительным изменениям в

землепользовании. В черноземной полосе помещики увеличивали собственные

запашки и за полвека отняли у крестьян половину земель, бывших в их

пользовании. Наступление помещиков вызвало резкий отпор со стороны

крестьян. В нечерноземных губерниях земля давала низкие урожаи, помещики

были менее заинтересованы в увеличении своих посевов, они больше могли

получить дохода за счет оброка. К моменту отмены крепостного права в

черноземной полосе у помещиков было 72% всех земель, в Среднем Поволжье

62%, в нечерноземной полосе 48%. В первых двух зонах преобладала барщина, и

она увеличивалась, в последней рос оброк. Менее заметным, но очень

симптоматичным изменением в землепользовании была аренда и покупка земли

отдельными крестьянами: в 1858 г. 270 тыс. домохозяев имели в частной

собственности свыше миллиона десятин (1 дес.=1,1 га) земли, что

свидетельствовало о появлении сельской мелкой буржуазии.[4]

Большинство помещичьих хозяйств применяли барщину: на ней было занято

около 70% всех крепостных крестьян. В них кризисные явления более всего

проявлялись в низкой производительности труда подневольных крестьян. Не

заинтересованный экономически работник, по характеристике современника,

приходит на работу «сколь возможно позже, осматривается и оглядывается

сколь возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше — ему не

дело делать, а день убить». Помещики вели борьбу против этого путем

усиления контроля и введения особых заданий — уроков. Но первое вело к

удорожанию, так как управляющим и приказчикам надо было платить, да они еще

воровали продукты для себя. Система же уроков вызвала резкое ухудшение

качества пахоты, уборки, сенокоса при выполнении количественных

показателей. Помещики замечали, что при обработке своих земель крестьяне

работают гораздо лучше, и поэтому старались полностью отнять у крестьян всю

землю, переводя их в разряд дворовых или в разряд месячников, получающих

месячное содержание. Численность таких крестьян резко возросла к середине

века. Процент дворовых вырос почти в два раза (с 4 до 7%) и число их дошло

до 1,5 млн. человек.

В нечерноземной полосе преобладала оброчная система в виде денежной и

натуральной платы. В конце xviii в. нормальным считался оброк в 5руб с души

мужского пола (или 7 руб. 50 коп. по ценам середины XIX в.). Перед отменой

крепостного права средний оброк возрос до 17—27 руб., а в Ярославской и

Владимирской губерниях повысился до 40—50 руб.[5] Некоторые «крестьяне»,

владельцы мастерских и фабрик в селе Иванове, платили сотни рублей оброка

графу Шереметеву. Высокие оброки были там, где крестьяне могли хорошо

заработать: около столиц и крупных городов, в промысловых селах, в районах

огородничества, садоводства, птицеводства и т. п. Средние размеры оброков

выросли в черноземной полосе в 2,2, а в нечерноземной в 3,5 раза. В

оброчных имениях наблюдались часто кризисные явления, проявлявшиеся в

разорении крестьянских домов тяжелыми поборами и в накоплении недоимок по

оброчным платам, в побегах крестьян, потерявших связь с землей, с

собственным хозяйством.

Помещики, несомненно, видели преимущества вольнонаемного труда по

сравнению с крепостным. Те же самые крестьяне, которых они обвиняли в лени,

объединившись в артели, за плату пахали землю, строили дома и постройки со

сказочной быстротой. Современник писал о вольнонаемной артели по уборке

урожая: «Здесь все горит, материалов не наготовишься; времени они

проработают менее барщинного крестьянина, отдохнут они более его, но

наделают они вдвое, втрое. Отчего?— охота пуще неволи». Но нанимать помещик

не мог, потому что его собственные крестьяне тогда бы остались без работы.

По этой же причине он не был заинтересован в покупке машин и орудий. В

помещичьи хозяйства проникали элементы капитализма, что проявлялось в

усилении товарно-денежных отношений, связей с рынком, в отдельных попытках

применения машин, наемных рабочих, улучшения агротехники. Однако в целом

хозяйство развивалось не за счет вложения капитала, а за счет усиления

эксплуатации «живой собственности»— крестьян и за счет расширения

реализации юридического права собственности на земли. Все резервы роста на

этом пути были уже исчерпаны, многие помещики разорились, более 12% дворян-

помещиков, преимущественно мелкопоместных, продали свои имения. В 1859 г. в

банках были заложены имения с 7 млн. крепостных (2/3 крепостного

населения). Дальнейшее прогрессивное развитие помещичьих хозяйств в

условиях крепостного права было невозможно, что поняли отдельные наиболее

умные и образованные представители дворянства.

При этом надо прежде всего учитывать, что крестьянские хозяйства к этому

времени представляли собой разные типы: полностью разоренные, обнищавшие,

живущие впроголодь (абсолютное большинство), а также среднезажиточные,

более-менее сводящие концы с концами и, наконец, по-настоящему зажиточные и

даже богатые. «... Вся сущность капиталистической эволюции мелкого

земледелия,— писал В. И. Ленин,— состоит в создании и усилении

имущественного неравенства внутри патриархальных союзов, далее в

превращении простого неравенства в капиталистические отношения».[6] Уже в

дореформенной деревне отчетливо прослеживались разные стадии этих

процессов. В центральных губерниях Европейской России в середине века

наибольшее расслоение было среди промыслового крестьянства (половина дворов

беднейшие, около 12—18% зажиточные), но четко проявилось и среди

земледельческих хозяйств (около 20—28% беднейших и 15—23% зажиточных

дворов). При этом доходы у беднейших крестьян были в 2—3 раза меньше на

один двор, чем у зажиточных, а оброк и налоги они платили почти поровну

(раскладка не по земле, а по душам), что способствовало дальнейшему

расслоению. Выделение зажиточных и беднейших дворов является наглядным

свидетельством проникновения капитализма и в крестьянское хозяйство.[7]

Подрывался также натуральный характер крестьянских хозяйств. Чтобы

заплатить налоги, барщинные крестьяне должны были продать в среднем не

менее четверти собранного хлеба (на 15 руб. серебром на двор). В зажиточных

крестьянских хозяйствах излишки хлебов составляли более 30% валового сбора.

Именно эти крестьяне применяли наемный труд и машины, теснее были связаны с

рынком, из их среды выходили торговцы, ростовщики, владельцы мастерских и

фабрик. Значительно шире и быстрее все эти процессы протекали в

государственной деревне. Среди государственных крестьян было много хозяев,

которые засевали десятки, а некоторые — на Юге, в Сибири и на Урале — сотни

десятин земли, имели образцовые хозяйства с применением машин, наемных

рабочих, улучшенных пород скота и пр. Сами крестьяне изобретали улучшенные

орудия и машины. На выставках в 40-х гг. XIX в. экспонировались молотилки и

веялки крестьянина В. Сапрыкина, молотильная машина Н. Санина, сенокосная

машина А. Хитрина, льнотрепальная машина X. Алексеева и др. В одной Вятской

губернии в 1847 г. было несколько сот доходных предпринимательских

крестьянских хозяйств. Значительно больше их было в Предкавказье, где

государственные крестьяне производили хлеба в 20 раз больше, чем помещики.

Крестьянское хозяйство всех категорий к середине XIX в. сосредоточило 75%

посевов зерновых и картофеля, давало 40% товарного хлеба, большую часть

товарной продукции скотоводства, огородничества, садоводства. Это

обстоятельство делало невозможным безземельное освобождение крестьян. В то

же время крепостное право, как тяжелые путы, мешало развитию крестьянского

хозяйства, сковывало инициативу зажиточных, вело к разорению миллионов

дворов, делало невыносимым гнет помещиков,

С конца 30-х гг. в России начался промышленный переворот, который

проходил бурными темпами. В обрабатывающей промышленности число крупных

предприятий и рабочих с 1825 по 1860 г. возросло в 3 раза. При этом

оснащенность предприятий машинами и производительность труда увеличивались

быстрее в десятки раз. Так, в 1828 г. применялись прядильные машины с 30

тыс. веретен, а в 1860 г. было 2 млн. веретен (рост в 66 раз).

Применение сложных машин на фабриках было невозможно при крепостном

труде, так как крепостные крестьяне на помещичьих и приписных мануфактурах

нередко ломали и портили вводимые там новые механизмы. Поэтому к машинам

нанимали вольнонаемных рабочих. В 1860 г. в обрабатывающей промышленности

вольнонаемники составляли 465 тыс. из 565, или 85%, в горнозаводской,

технически более отсталой, вольнонаемных было 20%.

Но дальнейший рост применения наемного труда, а значит, и всего

производства тормозился крепостными отношениями. В стране не было свободных

рабочих, большинство вольнонаемных работников были оброчными помещичьими

или государственными крестьянами, еще не полностью порвавшими с землей. А

фабрике нужны были постоянные квалифицированные рабочие.

В большинстве крупных стран Европы феодальные отношения были к этому

времени ликвидированы, и они стали обгонять Россию по развитию

промышленности. Если в 1800 г. Россия и Англия выплавляли одинаковое

количество чугуна—около 10 млн. пудов, то в 1850 г. соотношение было 16

млн. в России против 140 млн. в Англии. Расплата за отсталость не замедлила

сказаться: через 40 лет после блестящих побед в Отечественной войне над

объединенной армией почти всех крупных европейских держав Россия потерпела

жестокое поражение в Крыму. «Царизм,— писал Ф. Энгельс,— потерпел жалкое

крушение... он скомпрометировал Россию перед всем миром, а вместе с тем и

самого себя — перед Россией. Наступило небывалое отрезвление».[8] Крымская

война обнажила противоречия, заставила царизм и часть правящего дворянского

класса задуматься. Однако все это вместе взятое вряд ли привело бы к

падению крепостного права, если бы не наложилось на рост крестьянской

борьбы, вызвавшей революционную ситуацию в стране.

§2. Планы переустройства России.

Александр II высказал два исключающие друг друга положения, отнюдь

не успокоившие московских крепостников. С одной стороны, царь заявлял о

своем нежелании отменить крепостное право, с другой — указал на

необходимость все же осуществить эту реформу. Однако это выступление нельзя

рассматривать как начало подготовки отмены крепостного права. Во-первых,

сам Александр II, понимая необходимость отмены крепостного права в силу

создавшихся условий, вместе с тем всячески оттягивал решение этого вопроса,

противоречившего всей его натуре, и, во-вторых, приступить к подготовке

отмены крепостного права без согласия дворянства, интересы которого выражал

царизм, было невозможно. Это находит прямое подтверждение в письме

Александра II к своей тетке великой княгине Елене Павловне в конце 1856 г.:

«...я выжидаю,— писал он,—чтобы благомыслящие владельцы населенных имений

сами высказали, в какой степени полагают они возможным улучшить участь

своих крестьян...»[9]

В результате всех этих причин на протяжении 1856г. ничего не было сделано

по подготовке реформы, за исключением попытки выяснить отношение к этому

вопросу дворянства и добиться того, чтобы оно само ходатайствовало перед

царем об отмене крепостного права. Как рассказывает в своих воспоминаниях

товарищ министра внутренних дел Левшин, дворянство упорно уклонялось от

каких-либо ходатайств по этому вопросу, что достаточно ясно обнаружилось в

период коронационных торжеств — осенью 1856 г., во время переговоров

Левшина с предводителями дворянства. «Большая часть представителей

поземельных владельцев,— говорит он,— вовсе не была готова двинуться в

новый путь, никогда не обсуждала крепостного состояния с точки зрения

освобождения и потому при первом намеке о том изъявила удивление, а иногда

непритворный страх. Очевидно, что такие беседы, хотя многократно

повторенные, не подвинули меня далеко вперед».[10]

3 января 1857 г. был открыт Секретный комитет «для обсуждения мер по

устройству быта помещичьих крестьян» под председательством самого царя. В

состав этого комитета вошли следующие лица: председатель Государственного

совета князь А. Ф. Орлов (с правом председательства в отсутствие царя),

министры: внутренних дел — С. С. Ланской, финансов — П. Ф. Брок,

государственных имуществ — М. Н. Муравьев (впоследствии получивший

наименование «вешателя»), двора — граф В. Ф. Адлерберг, главноуправляющий

путями сообщения К. В. Чевкин, шеф жандармов князь В. А. Долгоруков и члены

Государственного совета — князь П. П. Гагарин, барон М. А. Корф, Я. И.

Ростовцев и государственный секретарь В. П. Бутков. Почти все члены

комитета были настроены довольно реакционно, причем Орлов, Муравьев, Чевкин

и Гагарин являлись ярыми крепостниками.

При обсуждении вопроса об отмене крепостного права комитет отметил, что

волнение умов «...при дальнейшем развитии может иметь последствия более или

менее вредные, даже опасные. Притом и само по себе крепостное состояние

есть зло, требующее исправления»[11] что «...для успокоения умов и для

упрочнения будущего благосостояния государства необходимо приступить

безотлагательно к подробному пересмотру... всех до ныне изданных

постановлений о крепостных людях... с тем, чтобы при этом пересмотре были

положительно указаны начала, на которых может быть приступлено к

освобождению у нас крепостных крестьян, впрочем к освобождению

постепенному, без крутых и резких переворотов, по плану, тщательно и зрело

во всех подробностях обдуманному»[12]

В соответствии с этим решением 28 февраля того же года была учреждена

специальная «Приуготовительная комиссия для пересмотра постановлений и

предположений о крепостном состоянии» в составе Гагарина, Корфа, генерал-

адъютанта Ростовцева и государственного секретаря Буткова.

«Приуготовительная комиссия» должна была рассмотреть законодательство по

крестьянскому вопросу (законы о «свободных хлебопашцах» и «обязанных

крестьянах»), а также различные записки и проекты, посвященные вопросу об

отмене крепостного права. Однако члены комиссии, рассмотрев все эти

материалы, не смогли прийти к какому-либо определенному решению и

ограничились изложением личного мнения по этому вопросу.

Анализ этих записок представляет несомненный интерес для характеристики

взглядов членов Секретного комитета в первой половине 1857 г., т. е. в

период, предшествовавший опубликованию рескриптов.

Наиболее обстоятельной является записка Ростовцева, датированная 20

апреля 1857 г.[13]

В начале этой записки автор указывает на необходимость отмены крепостного

права. «Никто из людей мыслящих, просвещенных и отечество свое любящих,—

писал он,— не может быть против освобождения крестьян. Человек человеку

принадлежать не должен. Человек не должен быть вещью». Высказав столь

решительно свою точку зрения, Ростовцев, излагая историю крестьянского

вопроса в первой половине XIX в., подвергает критике существующее о

крестьянах законодательство, а также различные проекты отмены крепостного

права и приходит к выводу, что они не могут быть приняты. Во-первых,

указывал он, освобождение крестьян без земли, так же, как и с небольшим

участком ее, невозможно. Во-вторых, предоставление крестьянам достаточного

надела без вознаграждения будет несправедливо, так как разорит владельцев

земли. Выкуп же земли, по мнению Ростовцева, также не может быть

осуществлен, так как для единовременного выкупа не хватит средств,

разновременный опасен для государства: он продолжался бы довольно долго и

мог вызвать крестьянские волнения. С точки зрения Ростовцева, единственно

приемлемым мог бы быть проект полтавского помещика Позена. «Этот проект,—

писал он,— вполне практический, умеряющий все опасения, обеспечивающий все

интересы, обильный благими последствиями введения ипотечной системы, был бы

превосходен, если б, во-первых, указал финансовые для осуществления своего

средства, во-вторых, был бы окончательно развит в административном

отношении».

Говоря о «великой государственной пользе» освобождения крепостных

крестьян, Ростовцев вместе с тем указывал, что это требует «величайшей

осторожности», так как крепостное крестьянство «по самому нравственному

своему состоянию» требует за собой особого надзора и попечительства.

«...Вообще,— продолжает он,— нельзя отвергать истины, что из полного

рабства невозможно и не должно переводить людей полуобразованных вдруг к

полной свободе».

Проект Позена, изложенный в его записке, поданной царю 18 декабря 1856

г., предусматривал постепенный перевод всех крестьян в разряд обязанных и

«свободных хлебопашцев». Крестьянам, переходившим в разряд, «свободных

хлебопашцев», должна была выдаваться ссуда сроком на 37 лет для уплаты

помещику. Перевод крестьян в обязанные давал помещику право получить

государственный кредит на сумму стоимости земли, отданной в пользование

крестьян. Это должно было осуществляться путем введения так называемой

ипотечной системы. Каждый помещик, переведший своих крестьян в обязанные,

получал бы особое «ипотечное свидетельство», которое принималось бы в

залог, а также учитывалось бы во всех кредитных учреждениях. Из процентов и

других сборов, поступавших за пользование этим ипотечным капиталом, должен

был образоваться ипотечный фонд, из которого черпались бы средства для

выкупа дворовых и тех крестьян, которые будут еще находиться в положении

крепостных. Все это, по мнению Позена, обеспечило бы, во-первых, помещикам

необходимый кредит, а во-вторых, постепенно подготовило бы все средства,

необходимые для «упрочения нового порядка, и таким образом дело

освобождения,— писал Позен,— совершится, хотя не вдруг, но зато без всяких

потрясений».[14]

Развивая это положение, Ростовцев доказывал, что русский народ вряд

ли способен был воспользоваться «внезапной» свободой, к которой он вовсе не

подготовлен ни своим воспитанием, ни государственными мерами, облегчавшими

ему возможность познания этой свободы. «Следственно,— писал он,— самая

необходимость указывает на меры переходные. То есть крепостных следует

подготавливать к свободе постепенно, не усиливая в них желания

освобождения, но открывая все возможные для них пути».

Руководствуясь этим, Ростовцев намечал три этапа отмены крепостного

права. Первый — это безотлагательное «умягчение» крепостного права. По его

мнению, это успокоит крестьян, которые увидят, что правительство заботится

об улучшении их участи. Второй этап — постепенный переход крестьян в

обязанные или «свободные хлебопашцы». На этом этапе крестьяне остаются лишь

«крепкими земле», получая право распоряжаться своей собственностью, и

становятся совершенно свободными в семейном быту. Этот период должен был

быть, по-видимому, довольно длительным, так как, по мнению Ростовцева,

крестьянин в этом положении «перемен захочет не скоро» и лишь постепенно

«дозреет до полной свободы». Наконец, третий, завершающий этап — переход к

полной свободе всех категорий крепостных (помещичьих, удельных,

государственных крестьян и крепостных рабочих).

«И весь этот переворот, — указывал Ростовцев,— совершится незаметно,

постепенно, если и не быстро, то прочно. Возразят: народ этого не дождется,

народ потребует свободы, и сам освободит себя. Если правительство будет

продолжать волновать умы, ничего не пересоздавая, то революция народная

разразиться может. Кто дерзнет поручиться за будущее?.. А ежели

правительство, опасаясь предполагаемой революции, мерою отважною, крутою, и

к несчастию России неотгаданною, само, так сказать, добровольно революцию

вызовет? Правительству идти вперед необходимо, но идти спокойно и

справедливо, настойчиво и религиозно...»[15]

Во «всеподданнейшем отчете» III отделения за 1857 г. говорилось о том же:

«Слухи об изменении быта, начавшиеся около трех лет, распространились по

всей империи и привели в напряженное состояние как помещиков, так и

крепостных людей, для которых дело это составляет жизненный вопрос».[16] В

заключение шеф жандармов указывал, что «спокойствие России много будет

зависеть от сообразного обстоятельствам расположения войск».[17]

Именно это положение и заставляло правительство торопиться с решением

вопроса об отмене крепостного права. Однако оно не могло приступить к

реформе без привлечения к этому делу дворянства. По мнению правительства,

наиболее целесообразным было начать освобождение крестьян с западных

губерний, дворянство которых в какой-то степени склонялось к отмене

крепостного права.[18]

В силу этого виленскому генерал-губернатору В. И. Назимову и было

предложено добиться у дворянства западных губерний согласия на отмену

крепостного права. Ему было поручено заявить дворянству, что если они не

пойдут навстречу стремлениям правительства, то будет проведена новая

инвентарная реформа, невыгодная помещикам.

С этой целью летом 1857 г. Назимовым были образованы губернские

дворянские комитеты (состоявшие из уездных предводителей дворянства и

«почетных» помещиков) для пересмотра инвентарей помещичьих имений. При этом

Назимов рекомендовал дворянам, «не стесняясь прежними постановлениями,

изложить откровенно мнение свое о прочном устройстве помещичьих крестьян,

при необходимых для того пожертвованиях со стороны их владельцев».[19]

Однако итог работы этих комитетов был невелик. Так, члены дворянского

комитета Гродненской губернии постановили просить правительство «...о

дозволении помещикам Гродненской губернии предоставить своим крестьянам

лично без земли свободу из крепостного состояния на правилах Положения о

крестьянах Курляндской губернии». Дворянский же комитет Виленской губернии

не вынес даже такого скромного решения, заявив, что «...он не вправе

сделать предположения, не отобрав согласия от всех владельцев», т. е.

постановил обсудить этот вопрос на очередных дворянских выборах, что не

было ему разрешено. Комитет же Ковенской губернии также не пришел ни к

какому определенному выводу.

С этими весьма и весьма скромными результатами Назимов прибыл в Петербург

в конце октября 1857 г. К этому времени в Министерстве внутренних дел были

уже разработаны «Общие начала для устройства быта крестьян», представленные

Ланским в записке от 8 ноября, «Общие начала» предусматривали следующее: а)

вся земля является собственностью помещиков; б) ликвидация крепостной

зависимости должна происходить постепенно, в течение 8—12 лет; в) «ввидах

предотвращения вредной подвижности и бродяжничества в сельском населении,

увольнение крестьян из личной крепостной зависимости должно быть сопряжено

с обращением в собственность их усадеб, находящихся в их пользовании с

небольшими участками огородной и выгонной земли всего от полудесятины до

десятины на каждый двор».[20] Погашение стоимости усадьбы предполагалось за

8—12 лет.

На трех заседаниях (2, 9 и 16 ноября) Секретный комитет,

рассматривая предложения, привезенные из Вильно Назимовым, подготовил

проект ответа дворянству Литовских губерний, абсолютно не соответствовавший

их чаяниям. 20 ноября 1857 г. Александром II был дан «высочайший» рескрипт

виленскому генерал-губернатору Назимову, в котором дворянству этих губерний

разрешалось приступить к составлению проектов «об устройстве и улучшении

быта помещичьих крестьян». Таким образом, подготовка реформы отдавалась

целиком в руки дворянства. Составление проектов должно было осуществиться

на основе следующих положений:

1)Помещикам сохраняется право собственности на всю землю, но

крестьянам оставляется их усадебная оседлость, которую они в течение

определенного времени приобретают в свою собственность посредством выкупа;

сверх того, предоставляется в пользование крестьян надлежащее, по местным

удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей перед

правительством и помещиком, количество земли, за которое они или платят

оброк, или отбывают работу помещику.

2) Крестьяне должны быть распределены на сельские общества,

помещикам же предоставляется вотчинная полиция.

3) При устройстве будущих отношений помещиков и крестьян должна быть

надлежащим образом обеспечена исправная уплата государственных и земских

податей и денежных сборов».[21]

Следовательно, в основу официальной программы Правительства по

крестьянскому вопросу были положены предложения Министерства внутренних

дел.

Из рескрипта следовало, что крестьяне на основании правительственной

программы должны были получить личную свободу, но остаться в полуфеодальной

зависимости от помещиков.

В дополнение к рескрипту в особом обращении к виленскому генерал-

губернатору Ланской указывал, что крестьяне первоначально будут находиться

«в состоянии переходном», которое не должно превышать 12 лет. За это время

они обязаны выкупить «усадебную оседлость», и тогда же будут определены

размеры полевого надела и повинности за пользование им.

Рескрипт Назимову об открытии губернских дворянских комитетов не должен

был, по крайней мере в данное время, распространяться на другие губернии,

Так, Орлов, представляя Александру II доклад о целесообразности рассылки

копии рескрипта Назимову губернскому начальству всей России, писал: «Мера

сия не только предупредит распространение вредных толков и слухов, но и

познакомит дворянское сословие внутренних губерний с теми подробностями,

кои предписаны для трех западных губерний и кои со временем могут быть

более или менее применены и к прочим губерниям России».[22]

После смерти Ростовцева, председателем редакционных комиссий был назначен

министр юстиции граф В. Н. Панин, известный консерватор.

На каждом последующем этапе обсуждения в проект вносились те или другие

поправки крепостников. Реформаторы чувствовали, что проект все более

сдвигается от «золотой середины» в сторону ущемления крестьянских

интересов. Тем не менее, обсуждение реформы в губернских комитетах и вызов

дворянских представителей не остались без пользы. Милютин и Самарин

(главные разработчики реформы) поняли, что она не может осуществляться на

одинаковых основаниях во всей стране, что нужно учитывать местные

особенности. В черноземных губерниях главную ценность представляет земля, в

нечерноземных — крестьянский труд, овеществленный в оброке. Они поняли

также, что нельзя без подготовки отдавать помещичье и крестьянское

хозяйства во власть рыночных отношений; требовался переходный период. Они

утвердились в мысли, что крестьяне должны быть освобождены с землей, а

помещикам следует предоставить гарантированный правительством выкуп. Эти

идеи и легли в основу законоположений о крестьянской реформе.[23]

§3. Анализ реформы, проведенной правительством

Анализ реформы, проведенной правительством в отношении

государственных крестьян, дает основание для следующих кратких выводов.

Правительство, боясь массового восстания, всячески затягивало завершение

подготовки закона о государственных крестьянах.

Несмотря на то что обеспеченность государственных крестьян землей была

намного выше, нежели помещичьих и даже удельных, нельзя не признать, что

значительная часть их не получила достаточных наделов.

Этот факт и обусловил крестьянские волнения в ряде губерний в период

составления и выдачи владенных записей.

На основании закона 12 июня 1886 г. государственные крестьяне

переводились на выкуп. По этому закону оброчная подать, уплачиваемая ими,

преобразовывалась в выкупные платежи. При этом выкупные платежи

увеличивались по сравнению с оброчной податью на 45%. Этот закон, вызванный

к жизни чисто фискальными соображениями (необходимостью покрытия дефицитов

в бюджете в связи с отменой подушной подати), представлял собой самый

неприкрытый грабеж крестьян.

По закону 12 июня 1886 г. крестьяне обязаны были вносить выкупные платежи

до 1931 г., после чего они должны были стать собственниками земли.

Глава 2 Реформы 1860 – 1880г.г.

§1. Россия на пути к гражданскому обществу

Политика правительства 60—70-х гг. испытывала заметное влияние

либерализма, смысл которого хорошо выразил историк и общественный деятель

Б. Н. Чичерин: «Новый порядок устанавливают не иначе, как мудрыми сделками

с старым».[24] В. И. Ленин строго разграничивал либеральные и либерально-

демократические течения, подчеркивая, что либеральные течения выражают

интересы наименее прогрессивных буржуазных слоев общества. В 60-е гг. ряд

правительственных деятелей испытывали влияние либерально-монархических

взглядов. Правительственный либерализм развивался как компромиссное

течение. Отсутствие у его представителей твердых принципов вызывало

постоянные политические колебания в зависимости от степени остроты

классовой борьбы в стране. Либеральные деятели администрации восприняли

спад революционной ситуации как показатель жизнеспособности либерального

курса, поскольку основная его задача — предотвращение революционного взрыва

— была достигнута.

Теория постепенности реформ и мирного разрешения общественных проблем,

которая широко пропагандировалась известным историком К. Д. Кавелиным и

другими представителями либеральной публицистики, предполагала проведение

только давно назревших преобразований, избегая ускоренного развития

событий. Но и их практическая реализация происходила в острых столкновениях

с реакционной, охранительной идеологией. В результате реформы растягивались

по времени, а их содержание претерпевало консервативные изменения в виде

уступок дворянско-помещичьему лагерю.

В. И. Ленин подчеркивал, что реформы 60-х гг. происходили в обстановке

«общественного возбуждения и революционного натиска». В этих условиях

царизм особенно болезненно переживал конфликт с большей частью дворянства,

которое было недовольно отменой крепостного права. Реакционная критика

реформ сопровождалась многочисленными высказываниями о необходимости

усиления роли дворянства политической жизни страны и о создании.

общероссийского представительного органа. Требование дворянского

представительства приобретало характер сделки, компенсации дворянству за

утрату личной власти над крепостными. В начале 1862 г. петербургское

дворянство поддержало губернского предводителя А. П. Платонова,

высказавшегося за введение «народного представительства», подобного земским

соборам XVI—XVII вв. Это требование дворянской аристократии носило

олигархический характер.

Одновременно происходило развитие дворянского либерализма, своеобразным

центром которого было тверское дворянство. Его бывший предводитель А. М.

Унковский выступал за созыв представительства «от всего народа без различия

сословий». За введение представительства выступали и влиятельные дворянские

публицисты М. Н. Катков и Н. А. Безобразов. Обеспокоенное настроением

дворянства, правительство приступило к проведению земской реформы.[25]

Необходимость введения местного самоуправления была также обусловлена

рядом экономических и социальных причин. Упадок промышленности и торговли в

первые пореформенные годы, слабость путей сообщения, плохая организация

продовольственного дела, фактическое отсутствие медицинской помощи

населению, народная неграмотность, отсутствие рациональной системы

налогообложения требовали серьезной реорганизации управления. В новых

условиях царизм уже не мог взять на себя полную ответственность за

состояние и развитие всех этих сфер.

§2. Земская и городская реформы.

К крестьянской реформе Россия подошла с крайне отсталым и запущенным

местным хозяйством. Медицинская помощь в деревне практически отсутствовала.

Эпидемии свободно ходили из конца в конец огромного государства, унося

тысячи жизней. Крестьяне не знали элементарных правил гигиены. Народное

образование никак не могло выйти из зачаточного состояния. Отдельные

помещики, содержавшие для своих крестьян школы, закрыли их сразу же после

отмены крепостного права. О проселочных дорогах никто не заботился. Между

тем государственная казна была истощена, и правительство не могло своими

силами поднять местное (земское, как тогда говорили) хозяйство. Поэтому

было решено пойти навстречу либеральной общественности, которая

ходатайствовала о введении местного самоуправления. 1 января 1864 г. был

утвержден закон о земском самоуправлении. Оно учреждалось для руководства

хозяйственными делами: строительством и содержанием местных дорог, школ,

больниц, богаделен, для организации продовольственной помощи населению в

неурожайные годы, для агрономической помощи и сбора статистических

сведений.

Распорядительными органами земства были губернские и уездные земские

собрания, а исполнительными — уездные и губернские земские управы. Для

выполнения своих задач земства получили право облагать население особым

сбором.

Выборы земских органов проводились раз в три года. В каждом уезде для

выборов гласных (депутатов) уездного земского собрания создавалось три

избирательных съезда. В первом съезде участвовали землевладельцы,

независимо от сословия имевшие не менее 200—800 десятин земли (земельный

ценз по разным уездам был неодинаков). Второй съезд включал в себя

городских собственников с определенным имущественным цензом. На третий,

крестьянский, съезд съезжались выборные от волостных сходов. Каждый из

съездов избирал определенное число гласных. Уездные земские собрания

избирали гласных губернского земства.

Как правило, в земских собраниях преобладали дворяне. Несмотря на

конфликты с либеральными помещиками, самодержавие считало поместное

дворянство своей основной опорой. Поэтому земство не было введено в Сибири

и в Архангельской губернии, где не было помещиков. Не ввели земство и в

Области Войска Донского, в Астраханской и Оренбургской губерниях, где

существовало казачье самоуправление.

Земства сыграли большую положительную роль в улучшении жизни русской

деревни, в развитии просвещения. Вскоре после их создания Россия покрылась

сетью земских школ и больниц.

С появлением земства стало меняться соотношение сил в русской провинции.

Прежде все дела в уездах вершили правительственные чиновники вкупе с

помещиками. Теперь же, когда развернулась сеть школ, больниц и

статистических бюро, появился «третий элемент», как стали называть земских

врачей, учителей, агрономов, статистиков. Многие представители сельской

интеллигенции показали высокие образцы служения народу. Им доверяли

крестьяне, к ним с уважением относились многие земские деятели, к их

советам прислушивались управы. Правительственные чиновники с тревогой

следили за ростом влияния «третьего элемента».

По закону земства были чисто хозяйственными организациями. Но вскоре они

стали играть важную политическую роль. В те годы на земскую службу обычно

шли самые просвещенные и гуманные помещики. Они становились гласными

земских собраний, членами и председателями управ. Они стояли у истоков

земского либерального движения. А представители «третьего элемента»

испытывали тяготение к левым, демократическим течениям общественной мысли.

На аналогичных основаниях в 1870 г. была проведена реформа городского

самоуправления. Попечительству городских дум и управ подлежали вопросы

благоустройства, а также заведование школьным, медицинским и

благотворительным делом. Выборы в городскую думу проводились по трем

избирательным съездам (мелких, средних и крупных налогоплательщиков). Люди,

не платившие налогов, не участвовали в выборах. Городской голова и управа

избирались думой. Городской голова возглавлял и думу, и управу, координируя

их деятельность. Городские думы проводили большую работу по благоустройству

и развитию городов, но в общественном движении были не столь заметны, как

земства. Это объяснялось долго сохранявшейся политической инертностью

купечества и предпринимательского класса.

§3. Судебная реформа.

Одновременно с земской реформой, в 1864 г., по настоянию общественности,

правительство провело судебную реформу. Россия получила новый суд:

бессословный, гласный, состязательный, независимый от администрации.

Судебные заседания стали открытыми для публики.

Центральным звеном нового судебного устройства был окружной суд с

присяжными заседателями. Обвинение в суде поддерживал прокурор. Ему

возражал защитник. Присяжные заседатели, 12 человек, назначались по жребию

из представителей всех сословий. Выслушав судебные прения, присяжные

выносили вердикт («виновен», «невиновен» или «виновен, но заслуживает

снисхождения»). На основании вердикта суд выносил приговор, т. е. определял

меру наказания или прекращал дело. Такое судебное устройство обеспечивало

наибольшие гарантии от судебных ошибок. Однако от них не застрахован ни

один суд. Если подсудимому назначается смертная казнь, ошибку становится

невозможно исправить. Но русское общеуголовное законодательство не знало

этой меры наказания. Только специальные судебные органы (военные суды,

Особое присутствие Сената) могли приговорить к смертной казни.

Разбором мелких уголовных и гражданских дел занимался мировой суд,

состоявший из одного человека. Мировой судья избирался земскими собраниями

или городскими думами на три года. Правительство не могло своей властью

отстранить его от должности (как и судей окружного суда). Принцип

несменяемости судей обеспечивает независимость суда от администрации и

является одним из основных начал правильного судебного устройства.

Судебная реформа была одним из наиболее последовательных и радикальных

преобразований 60—70-х гг. Многие судебные деятели (А. Ф. Кони, Н. С.

Таганцев и др.) пользовались заслуженным авторитетом в обществе. Высоким

профессионализмом, проницательностью и ярким даром слова прославились

лучшие русские адвокаты (В. Д. Спасович, Ф. Н. Плевако, В. А. Маклаков) .

Судебная реформа 1864 г. осталась незавершенной. Не был реформирован

Сенат — высшая судебная инстанция. Для разбора мелких уголовных дел и

конфликтов в крестьянской среде был сохранен сословный волостной суд.

Последнее отчасти объяснялось тем, что крестьянские правовые понятия сильно

отличались от общегражданских. Мировой судья со «Сводом законов» часто был

бы бессилен рассудить крестьян. Волостной суд, состоявший из крестьян,

судил на основании существующих в данной местности обычаев. Однако он был

слишком подвержен воздействию со стороны зажиточных верхов деревни и

правительственной администрации. Волостной суд, а также мировой посредник

имели право присуждать к телесным наказаниям. Они существовали в России до

1904 г.

§4. Военные реформы.

В конце 1861 г. военным министром был назначен генерал Дмитрий Алексеевич

Милютин (1816—1912), старший из братьев Милютиных. Учитывая уроки Крымской

войны, министр провел ряд важных реформ. Они имели целью создание крупных

обученных резервов при ограниченной армии мирного времени. На завершающем

этапе этих реформ следовало перейти от рекрутских наборов к всеобщей

воинской повинности. В течение ряда лет консервативной части генералитета

удавалось блокировать это преобразование. А. С. Меншиков называл Милютина

«якобинцем».

Перелом в ход дела внесла франко-прусская война 1870— 1871 гг.

Современников поразила быстрота мобилизации прусской армии. 1 января 1874

г. был принят закон, отменивший рекрутчину и распространивший обязанность

служить в армии на мужчин всех сословий, достигших 20 лет и годных по

состоянию здоровья. В пехоте срок службы был установлен в 6 лет, на флоте —

Страницы: 1, 2