Роль личности в истории. И. Сталин

Роль личности в истории. И. Сталин

Вступление

Возвеличивание одной личности неиз-

бежно отодвигает на задний план народ и

партию, принижает их роль и значение.

Н. С. Хрущев

Вопрос о роли народных масс, классов, партий, их вождей в историческом

процессе – один из центральных вопросов исторического материализма. Он

лежит на стыке социологии, философии, истории, социальной психологии,

политической науки.

Политические руководители, вожди выдвигаются определёнными классами;

их роль в большой мере зависит от положения и роли выдвинувшего их класса.

«Ни один класс в истории не достигал господства, - указывал В. И. Ленин, -

если он не выдвигал своих политических вождей, своих передовых

представителей, способных организовать движение и руководить им».

Однако общий ход и направление исторического развития не зависят от

отдельных личностей. Личность может влиять на исторические события, но она

не может ни отменить, ни изменить общественные закономерности. Результаты

появление выдающихся личностей в сфере искусства, литературы, науки

несравненно более опосредованно, чем в области политики, связано с

противоречиями в экономических и социальных отношениях, что объясняется

значительной относительной самостоятельностью указанных сфер духовной жизни

общества.

В 30-е годы окончательно оформилась та административно- командная

система управления советским обществом, которая тесно связана с

функционированием государственной партии, обладающей полномочиями верховной

власти в стране. Процесс преобразования коммунистической партии России в

государственную партию начался в годы гражданской войны, когда наряду с

Советами, призванными после Октября 1917 года осуществлять власть в центре

и на местах стали создаваться в каждом уезде, волости, губернии и партийные

комитеты. Опыт большевистской партии, рассчитанный на экстремальную

ситуацию, помог партийным комитетам успешно осваивать технику

государственного управления и заменить Советы. Предложения оппозиции о

необходимости разграничения полномочий центра и местных органов, о

подчинении центру, но автономии в выработке средств реализации директив

центра, отделении партийных органов от советских, запрещении командовать

Советами, превращении последних в постоянно работающие совещания (своего

рода малые парламенты), прекращении практики назначенства (как только

прошел пик гражданской войны), к сожалению, не были услышаны, ибо всегда

опровергались ленинской аргументацией.

Ограничения демократии, вызванные обстоятельствами военного времени,

впоследствии привели к обвальному принуждению, насилию. Большевики

вытесняют с политической арены России почти все партии и в 20-е годы

остаются единственной партией. Превращению большевистской партии в

государственную структуру власти способствовали глубокие изменения внутри

самой партии. В первую очередь к концу 20-х годов в результате Ленинского

и Октябрьского призывов она становится массовой партией, насчитывающей к

1927 году 1200 тысяч человек. Подавляющая масса принятых тогда в партию -

люди малограмотные, от которых требовалось, прежде всего, подчиняться

партийной дисциплине. Коммунисты массовых призывов, прошедшие через борьбу

против оппозиции, прочно усвоили основы репрессивного мышления:

необходимость политического отсечения идейного оппонента и подавления

всякого инакомыслия. Слой же старой большевистской гвардии становился все

тоньше и тоньше. К тому же его верхушка была втянута в борьбу за власть и

была расколота, а затем и вовсе уничтожена.

Следующим важным шагом на пути превращения в государственную партию и

утверждения административно-командной системы управления в стране явился

XVII съезд ВКП (б). Резолюции съезда позволили большевистской партии

непосредственно заниматься государственным и хозяйственным управлением,

дали неограниченную свободу высшему партийному руководству, узаконили

безусловное подчинение рядовых коммунистов руководящим центрам партийной

иерархии.

Прежде всего, съездом была введена новая структура партийных

комитетов. Взамен "функционалки", как пренебрежительно был назван до тех

пор существовавший принцип организации парткомовских отделов, создавались

теперь "целостные производственно-отраслевые отделы". Возникли, таким

образом, параллельные отделы парткомов наряду с существовавшими уже при

исполкомах Советов отделами по промышленности, сельскому хозяйству,

культуре, науке и учебным заведениям и т.д. Однако функции этих одинаково

названных отделов имели существенное различие.

Политическая роль партийных комитетов на деле становилась решающей и

приводила к подмене власти советских и хозяйственных органов партийными.

Врастание партии в экономику и государственную сферу с этого времени стало

отличительной особенностью всего советского периода.

Культ Вождя Коммунистической партии, И. В. Сталина - одного из более

жестоких и своекорыстных диктаторов в истории человечества, и по сей день

остается, пожалуй, наименее проясненной для общественного сознания и

понятой им безмерной трагедией, которой отмечен XX век.

Молодые годы Сталина

Нашего почитания заслуживает тот,

кто господствует над умами силою

правды, а не те, которые насилием

делают рабов…

Вольтер

Иосиф или Сосо, четвертый ребенок в семье сапожника В. Джугашвили,

родился в маленьком городе Гори Тифлиской губернии 21 декабря 1879 г.

Казалось бы, вопрос о том, был ли Джугашвили - отец пролетарием или

ремесленником, вряд ли может повлиять на историческую репутацию сына. Маркс

вышел из буржуазной среды, Энгельс был фабрикантом, Ленин принадлежал к

бюрократической семье. Социальное происхождение может представлять

значительный биографический интерес, но ничего не прибавляет и не убавляет

в значении исторического деятеля. Однако это верно лишь в тех случаях,

когда само это значение бесспорно, т. е. когда оно вытекает из

исключительных неоспоримых качеств самой личности. Наполеону I не нужны

были предки. Наоборот, Наполеон III был жизненно заинтересован в фамильном

сходстве со своим мнимым дядей. Биография Сталина строится такими же

бюрократическими приемами, как его политическая карьера. Во всяком случае,

привлекать для объяснения жизненного пути сына характеристику отца как

фабричного рабочего - значит вводить в заблуждение. Пролетарское родословие

могло бы действительно представлять интерес, если бы дело шло о крупной

промышленности и современном пролетариате, объединенном опытом классовой

борьбы. Ни о чем подобном не было в данном случае и речи. Семья Джугашвили

стояла на грани захолустного ремесла и пауперизма. Своими корнями она

уходила в крестьянское средневековье. Она продолжала жить в атмосфере

традиционной нужды и традиционных суеверий. Вступление на революционный

путь означало для сына не продолжение семейной традиции, а разрыв с нею.

Однако и после разрыва эта отвергнутая традиция продолжала жить в нервах и

в сознании в виде примитивных культурных навыков, грубости ощущений, узости

горизонта. В частности, пренебрежительное отношение к женщине и

деспотическое - к детям наложило на Иосифа отпечаток на всю жизнь.

В 11 лет Иосиф поступил в духовное училище. Там он изучил русский

язык, который навсегда остался для него чужим, и стал атеистом. Из низшей

духовной школы молодой атеист перевелся, однако, в духовную семинарию в

Тифлисе. Его первые политические мысли были ярко окрашены национальным

романтизмом. Сосо усвоил себе конспиративную кличку Коба, по имени героя

грузинского патриотического романа. Близкие к нему товарищи называли его

этим именем до последних лет. Уже в те годы товарищи отмечали у Иосифа

склонность находить у других только дурные стороны и с недоверием

относиться к бескорыстным побуждениям. Он умел играть на чужих слабостях

и сталкивать своих противников лбами. Кто пытался сопротивляться ему или

хотя бы объяснить ему то, чего он не понимал, тот накликал на себя

"беспощадную вражду". Коба хотел командовать другими.

Окончив духовную школу в 20 лет, Коба считает себя революционером и

марксистом. Он пишет прокламации на грузинском и плохом русском языках,

работает в нелегальной типографии, объясняет в рабочих кружках тайну

прибавочной стоимости, участвует в местных комитетах партии. Его

революционный путь отмечен тайными переездами из одного кавказского города

в другой, тюремными заключениями, ссылкой, побегами, новым коротким

периодом нелегальной работы и новым арестом.

После раскола между большевиками и меньшевиками в 1903г. осторожный и

медлительный Коба выжидает полтора года в стороне, но потом примыкает к

большевикам. На Кавказе, где живы были еще традиции разбоя и кровавой

мести, террористическая борьба нашла смелых исполнителей. Убивали

губернаторов, полицейских, захватывали казенные деньги для революции. Про

Сталина ходили слухи, что он принимал участие в террористических актах,

это не было доказано. Однако это не значит, что он стоял в стороне от

террористической деятельности. Он действовал из-за кулис: подбирал людей,

давал им санкцию партийного комитета, а сам своевременно отходил в сторону.

Это более соответствовало его характеру.

Только в 1912 году Коба, доказавший в годы реакции свою твердость и

верность партии, переводится с провинциальной арены на национальную. С

этого времени кавказец усваивает русский псевдоним Сталин, производя его

от стали. В этот период это означало не столько личную характеристику,

сколько характеристику направления.

Во время пребывания Сталина в тюрьме его друг Аллилуев переехал из

Тифлиса в Баку, где работал в качестве машиниста. Аллилуев женился на

грузинке. В сентябре 1902 года она родила дочку, которую назвали Надеждой.

Сталину в это время было 22 года. После революции Надежда Аллилуева станет

женой Сталина. От Аллилуевой у Сталина было двое детей; в 1932 году сыну

Василию было 8 лет, дочери Светлане 5 лет. У Сталина есть еще, кажется,

дочь, от какой именно жены не знаю, во всяком случае, не от Аллилуевой, эта

дочь замужем за чешским коммунистом Шмералем.

Рассказ о том, что Сталин преднамеренно выдал всех участников

семинарского кружка, является несомненной клеветой. По словам Иремашвили,

Коба посещал бывших членов кружка семинарии, доставляя им нелегальную

литературу. Это было бы совершенно невозможно, если бы их исключили по его

доносу. Но несомненным фактом являются две записки, выброшенные Кобой из

окна батумской тюрьмы с расчетом, что кто - либо из посетителей поднимет и

передаст по назначению.

По словам Иремашвили, через несколько дней после 1 мая 1902 года (на

самом деле после Батумской манифестации) к нему ночью явились двое рабочих

с запиской от Кобы, в которой заключалась та же просьба: показать в

качестве свидетеля, что Коба в дни батумской манифестации находился в Гори.

Из этого приходится заключить, что, помимо перехваченной записки, Коба

написал другую, дошедшую по назначению. Цель записки была уменьшить

опасность для себя. Но записка представляла опасность для Иремашвили и для

Елисабедашвили. По всем обстоятельствам было больше шансов, что записка

попадет в руки тюремных надзирателей. Риск был слишком велик. Но Иосиф не

остановился перед риском за счет другого. Иремашвили и Елисабедашвили

подверглись обыску, о причинах которого вряд ли догадывались.

Из Сольвычегодска он пишет явно компрометирующее письмо в Москву, без

всякой практической надобности, единственно повинуясь толчку тщеславия. И

здесь он рискует безопасностью других. Письмо, как и должно, было

оказаться, попадает в руки жандармов. Ни в одном из этих двух случаев не

было, разумеется, желания подвести товарищей под удар. Но нельзя говорить

также и о случайной ошибке. Нельзя ссылаться на легкомыслие молодости. Коба

не был легкомыслен. Осторожность составляла важнейшую черту его характера.

Во втором случае он был уже опытным революционером. В обоих случаях

бросается в глаза эгоизм, безразличие к судьбе других. Обращает на себя

внимание, что в обоих случаях Иосиф до некоторой степени рисковал своей

репутацией революционера.

Можно уже сейчас с тревогой спросить себя: на какие действия окажется,

способен этот молодой человек, когда обстоятельства оградят его от риска?

Анри Барбюс после сентиментальной биографии Иисуса Христа написал

официальную биографию Сталина. Автор не дал себе труда изучить хотя бы

наиболее доступные источники. Он ограничился беглой литературной обработкой

фактов и цитат, которые были сообщены ему в Кремле и в некоторых других

местах во время его посещения СССР. С точки зрения научной книжка не имеет

никакой цены. Но если она неспособна показать Сталина таким, каким он был и

стал, то зато она нередко показывает нам Сталина таким, каким он хочет

казаться. "Его портрет - скульптура, рисунок, фотография - повсюду на

советском континенте, как портрет Ленина и рядом с портретом Ленина. Нет

угла в предприятии, казарме, канцелярии, на оконной выставке, где он не

выделялся бы на красном фоне... Невозможно найти комнат рабочих или

интеллигентов, где не было бы изображения Сталина". "Принципиальная

политика единственно правильная", - повторял Сталин вслед за Лениным.

"Великая пружина для движения общественного прогресса - это вера в массу".

Барбюс и здесь повторяет то, что ему предложено было повторить.

Несокрушимую верность принципам и веру в массы Ленин действительно пронес

через всю свою жизнь, несмотря на маневренную гибкость своей политики. В

этих обоих отношениях Сталин составляет прямую противоположность Ленину,

его отрицание и, если позволено сказать, его поругание. Принципы никогда не

были для него ничем иным, кроме прикрытия. Никогда в течение своей жизни он

не имел общения с действительными массами, т. е. не с десятками, а сотнями

тысяч миллионов. У него не было органов и ресурсов для такого общения, и из

его неспособности "объясняться с массами" и непосредственно влиять на них

вырос его страх перед массами, а затем и вражда к ним. Весь дальнейший

тоталитарный режим вырос из страха бюрократии перед массами. Барбюс

продолжает: "Он зарабатывает в месяц несколько сот рублей, которые

составляют скромный максимум чиновника в коммунистической партии (у нас это

составляло бы нечто вроде полутора или двух тысяч франков)". Здесь

показание Барбюса является заведомой ложью. Как и у всех высших сановников,

существование Сталина обеспечено не несколькими рублями, которые он

получает, а теми материальными условиями, которые ему обеспечивает

государственный аппарат: автомобили, дачи, секретари и дары природы со всех

концов Советского Союза. Одни подарки, перечисляемые "Правдой", во много

десятков раз превосходят ту сумму, которую называет Барбюс. Крайне

интересны и те авторитеты, на которые опирается Барбюс, чтобы дать портрет

молодого Сталина. Это, прежде всего "Енукидзе, один из первых борцов

революционного дела на Кавказе и в настоящее время важный руководитель".

Следующим источником является Орахелашвили, который характеризует

убедительность пропаганды. "Он умел говорить на языке своей аудитории".

Как? Образами, живыми примерами? Орахелашвили тоже будет расстрелян вслед

за Енукидзе. О работе Сталина в Батуми Барбюсу рассказывал Лакоба как о

"новой странице великой биографии". Лакоба будет расстрелян еще до

Енукидзе. Почти все авторитеты, на которые опирается Барбюс - Бубнов,

Шумяцкий, Бела Кун и другие, - были в дальнейшем либо расстреляны, либо

приговорены к расстрелу. Немудрено: о молодых годах Сталина могли говорить

только старые большевики. Между тем именно они, эти соратники Сталина с

молодых лет, составляли, как оказалось, сплоченную фалангу изменников и

врагов народа. Их восторженные отзывы о Сталине делались ими в тот период,

когда над ними уже нависала зловещая судьба.

Еще один источник - книга Берия. История возникновения исследования

Берия приблизительно такова. О работе Сталина в молодые годы не имелось

публичных источников, несмотря на то, что установить его орбиту по данным

партийных и полицейских архивов не представляло бы никакого труда. Вопрос

осложнялся тем, что во всех исследованиях и воспоминаниях, посвященных

началу нынешнего столетия, имя Сталина совершенно не встречалось. Это

обстоятельство вызвало, естественно, толки и недоумения. Суварин

подчеркивает то обстоятельство, что в монографии старого большевика Филиппа

Махарадзе о революционной работе на Кавказе имя Сталина упоминается лишь

один раз в простом перечне без всяких индивидуальных примеров. Между тем

работа Махарадзе появилась уже в 1927 году. Опубликование книги Суварина

делало невозможным дальнейшее молчание. Берия было поручено сделать все,

что можно, и он начал свое исследование с того, что объявил исторические

работы Махарадзе "недобросовестными". Одновременно с этим Суварин был

включен в список врагов народа и имя его как агента гестапо было названо в

процессе Бухарина – Рыкова.

Разработка истории партии и революции составляет задачу тяжеловесной

системы учреждений в Москве, в национальных республиках и в отдельных

городах. Целый ряд журналов опубликовал чрезвычайно обильные материалы,

часть из которых оказалась незаменимой для будущих историков и биографов.

Однако работа над историей партии имеет свою собственную политическую

историю. В грубых чертах ее можно разбить на три периода.

До 1923 года воспоминания, отдельные исследования, подбор материалов

отличаются достаточной добросовестностью и достоверностью. У авторов не

было ни основания, ни побудительных причин изобретать или обманывать. Из

самого текста воспоминаний тех первых годов видна полная свобода от

предвзятости и отсутствие всяких личных подчеркиваний и славословий. Вместе

с тем, работы этого периода отличаются наибольшей конкретностью и богатым

фактическим материалом. Речь идет о действительно существовавших

документах.

Второй период открывается со времени болезни и смерти Ленина. "Тройка"

еще не имеет полного контроля прессы в своих руках, но уже способна

оказывать давление на редакторов и авторов. Новые воспоминания и поправки к

старым воспоминаниям приобретают все более тенденциозный характер.

Политической целью является возвеличивание "старой большевистской гвардии",

т. е. тех ее членов, которых поддерживает тройка. После разрыва Сталина с

Зиновьевым и Каменевым открывается новый, наиболее радикальный пересмотр

партийного прошлого, который через несколько последовательных этапов

вступает в стадию прямого обожествления Сталина. Чем дальше от событий, тем

более преднамеренный характер получают позднейшие воспоминания, тем меньше

в них фактического содержания. Они превращаются в голословные рассуждения

на заданную тему и своей сознательной неопределенностью и

бессодержательностью напоминают покаяния подсудимых московских театральных

судов. Все вместе придает официальной советской историографии характер

очень сложный. С этого текста надо смыть или доскоблить, по крайней мере,

два - три слоя позднейших византийских начертаний.

В очерках и воспоминаниях о работе на Кавказе в начале нынешнего

столетия недостатка нет, как в лагере меньшевиков, так и большевиков

(Махарадзе, Аркомед, Енукидзе, Аллилуев и др.). Ни в каких мемуарах или

исследованиях, писанных до 1924 г., пожалуй даже до 1926 года, мы не найдем

каких - либо следов или отголосков руководящей роли Сталина. Его имя либо

вовсе не упоминается, либо называется в ряду с другими именами, среди

членов комитета или среди арестованных. Официальные исторические очерки,

включая объемистые учебники по истории партии, решительно ничего не говорят

об особой роли Сталина на Кавказе, Даже после того как в руках генерального

секретаря сосредоточивается власть, фигура его не сразу начинает

отбрасывать тень в прошлое, традиции партии еще слишком живы в старшем

поколении. Старые большевики еще на свободе и сохраняют относительную

независимость. Даже заведомые пройдохи не смеют еще открыто торговать ложью

из страха стать объектом посмешища и презрения.

В биографической литературе мы видим упорное стремление отодвинуть

деятельность Сталина назад. Мы наблюдали, это по отношению к первому

периоду, когда он был превращен в руководителя организаций Кавказа в тот

период, когда он был лишь скромным учеником, скромным по знаниям и влиянию,

хотя и не по амбиции. Мы видим систематические попытки провозгласить его

членом Центрального Комитета за несколько лет до того, как он им стал. Его

пытаются изобразить влиятельной фигурой в годы первой революции. Ему

приписывают почти решающую роль в период второй революции. И неправильно

объяснять такие попытки одним только византийским сервилизмом биографов.

В биографиях явно враждебного характера (а в них нет недостатка) роль

Сталина до 1923 года подвергается почти такому же чудовищному

преувеличению, хотя и со знаком минус. Мы наблюдаем здесь тот интересный

оптико-психологический феномен, когда человек начинает отбрасывать от себя

тень в свое собственное прошлое. Людям, лишенным исторически воспитанного

воображения, трудно представить себе, что человек со столь ординарным

прошлым мог вдруг подняться на такую высоту.

Прошлая биография Сталина, как она ни скудна, оказалась чрезвычайно

подходящей для требований той новой роли, которую ему пришлось сыграть. Он

был, несомненно, старым большевиком, следовательно, был связан с историей

партии и с ее традициями. Его политика, поэтому так легко могла

представиться продолжением и развитием старой политики большевистской

партии. Он был как нельзя лучшим прикрытием для термидорианской реакции. Но

если он был старым большевиком, то прошлая его деятельность оставалась

фактически неизвестной не только народным массам, но и партии. Никто не

знал, что говорил и делал Сталин до 17го и даже до 23го – 24го годов.

В конце 1925 года Сталин еще говорит о вождях в третьем лице и

восстанавливает против них партию. Он вызывает аплодисменты среднего слоя

бюрократии, что отказывает вождям в поклонах. В это время он уже был

диктатором. Он был диктатором, но не чувствовал себя вождем, никто его

вождем не признавал. Он был диктатором не силою своей личности, а силою

аппарата, который порвал со старыми вождями. Так как никто не знал его

прошлого, кроме небольшого числа лиц, никто не мог сопоставить настоящее с

прошлым. Широкие массы, наоборот, склонны были прошлое выводить из

настоящего. Это дало возможность Сталину при помощи аппарата составить себе

биографию, которая отвечала бы потребностям его новой исторической роли.

Его эмпиризм, не склонность и неспособность к широким обобщениям облегчали

ему поворот психологический. Он сам никогда не видел своей орбиты в целом.

Он разрешал задачи по мере того, как они выдвигались ходом его борьбы за

власть. Его идеи и методы изменялись незаметно для него самого, по мере

изменения обстановки и условий, в которые он был поставлен. Иностранцам

трудно поверить, какими методами создается сейчас биография Сталина.

Вдовы старых большевиков, в прошлом игравшие крупную роль в истории

партии, вынуждаются давать эти воспоминания. Главной свидетельницей

выступает в этом последнем случае Швейцер, подруга того самого Спандарьяна,

который был действительным руководителем туруханской ссылки в вопросах

интернационализма. Вдову Спандарьяна заставляют, иначе нельзя выразиться,

ограбить память своего бывшего мужа в интересах исторической репутации

Сталина. Такое же давление неоднократно производилось Крупскую. Она далеко

пошла по пути уступок. Но Крупская оказалась все же несколько стойче, да и

память Ленина не так легко обокрасть. Вдова Орджоникидзе написала

воспоминания, в которых она говорит о вещах, которые не знала и знать не

могла, и, что главное, принижает роль своего бывшего мужа в интересах

возвеличивания Сталина.

Формулы возвеличивания у Швейцер, у Зинаиды Орджоникидзе и у многих

других одни и те же. Совершенно непростительным представляется этот поход

историков на вдов с целью обобрать их бывших мужей, дабы заполнить пробелы

биографии Сталина. Ничего похожего по злонамеренности, систематичности,

беспощадности, цинизму не было еще в мировой истории. Вдова Якира,

разделившая с ним 20 лет борьбы, вынуждена была опубликовать или, вернее,

допустить опубликование в газетах письма, в котором она проклинала спутника

своей жизни как "бесчестного изменника". Такова эксплуатация вдов. Изучая

внимательно шаг за шагом постепенное преобразование биографии Сталина, как

и всей партии, испытываешь впечатление, будто присутствуешь при

формировании мифа. Коллективная ложь приобретает силу естественного

исторического процесса.

Психология и характер Сталина

…без подлинной любви к человечеству

нет подлинной любви к родине…

А. Франс

Поверхностные психологи изображают Сталина как уравновешенное

существо, в своем роде целостное дитя природы. На самом деле он весь

состоит из противоречий. Главное из них: несоответствие честолюбивой воли и

ресурсов ума и таланта. Что характеризовало Ленина, - это гармония духовных

сил: теоретическая мысль, практическая проницательность, сила воли,

выдержка, - все это было связано в нем в одно активное целое. Он без усилий

мобилизовал в один момент разные стороны своего духа. Но его умственные

способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двадцатью процентами,

если принять за единицу измерения Ленина. В свою очередь, в области

интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической

проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого

воображения. Ненависть к сильным мира сего всегда была его главным

двигателем как революционера, а не симпатия к угнетенным, которая так

согревала и облагораживала человеческий облик Ленина. Его честолюбие не

давало ему покоя как внутренний нарыв и отравляло его отношение к

выдающимся личностям, мнительностью и завистливостью.

Такая случайность, как характер человека, стоящего во главе движения,

во главе партии и рабочего класса, - характер Сталина, играет поистине

роковую роль. В условиях пролетарской диктатуры, сосредоточившей в своих

руках все рычаги экономики, обладающей аппаратом, в десятки раз более

мощным и разветвленным, чем аппарат любого буржуазного государства, в

условиях безраздельного господства в стране одной партии и гигантской

централизации всего партийного руководства - роль генсека огромна. Его

личные качества приобретают исключительное политическое значение.

Именно поэтому Ленин в своем "Завещании" придавал такое исключительное

значение личным качествам генсека, именно поэтому Ленин, зная личные

качества Сталина, настойчиво в своем "Завещании" подчеркивал необходимость

снятия Сталина с поста генсека и замены его более подходящим для этой роли

лицом.

Ленин в «Завещании» писал:

"Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в

общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности

генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина

с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех

других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом,

именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к

товарищам, меньше капризности и т.д.".

"Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках

необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно

пользоваться этой властью", - говорит далее Ленин.

Сталин, комментируя "Завещание", по обыкновению с помощью софизма,

сводит всё дело к грубости, отвлекая внимание от других своих качество,

которых Ленин говорил. Между тем именно эти качества и имеют решающее

значение.

Ленин сомневался, что Сталин сумеет достаточно осторожно

пользоваться необъятной властью генсека. Ленин требовал, чтобы генсек был

более "лоялен". Значит, Сталин и тогда уже был недостаточно лоялен. А

лояльный - значит верный, преданный, честно выполняющий свои "обязанности".

Сталин недостаточно верен интересам партии, недостаточно предан,

недостаточно честно выполняет свои обязанности. Именно в этом суть

характеристики, данной Лениным Сталину. И если эти свои качества Сталин при

Ленине скрывал, маскировал, подавлял, то после Ленина он дал им полную

волю. Если при Ленине Сталин был недостаточно лояльным, верным интересам

партии, честно выполняющим свои обязанности, то теперь он стал подлинным

предателем партии, отбросившим в сторону партийную порядочность и

честность, все, подчинив интересам своего честолюбия и властолюбия.

Далее Ленин отмечает нетерпимость Сталина к мнениям других. Это

качество в соединении с первым - нелояльностью, нечестностью - привело к

тому, что он, не терпя около себя людей самостоятельного, независимого

партийного мнения, людей духовно, идейно, теоретически стоящих высшего,

опираясь на партаппарат и ГПУ, вышиб их с руководящих постов, оклеветал,

раздул их прошлые ошибки и "изобрел" десятки новых, обманул партию,

терроризировал партийные массы и на место опороченных им руководителей

партии поставил людей ограниченных в теоретическом отношении,

невежественных и беспринципных, но ручных, покорных холуев и льстецов,

готовых "признать" любую его "теорию" за ленинскую, любую его антиленинскую

статью за "историческую".

Что касается вежливости Сталина по отношению к товарищам, чего

требовал от генсека Ленин, то образцом может служить его "историческое

письмо в "Пролетарскую революцию" о Слуцком и Волосевиче, где сила

доказательства обратно пропорциональна силе окрика зазнавшегося,

обнаглевшего вождя, чувствующего себя в партии и стране, как в своей

вотчине, где он волен казнить и миловать всякого. В Политбюро он почти

всегда оставался молчаливым и угрюмым. Только в кругу людей первобытных,

решительных и не связанных предрассудками он становился ровнее и

приветливее. В тюрьме он легче сходился с уголовными арестантами, чем с

политическими. Грубость представляет органическое свойство Сталина. Но с

течением времени он сделал из этого свойства сознательное орудие.

В борьбе Сталин никогда не опровергает критики, а немедленно

поворачивает ее против противника, придав ей самый грубый и беспощадный

характер. Чем чудовищнее обвинения, тем лучше. Политика Сталина, - говорит

критик, - нарушает интересы народа. Сталин отвечает: мой противник -

наемный агент фашизма. Этот прием, на котором построены московские

процессы, мог быть смело, увековечен в учебниках психологии как "рефлекс

Сталина".

Сталин - человек военный или, во всяком случае, разыгрывающий роль

военного. Свое пристрастие к военному чину и мундиру он окончательно

реализовал в пышном титуле генералиссимуса, который он сам себе присвоил.

Однако и в ранние революционные годы Сталин уже носил сапоги, шинель и

свои знаменитые усы - намек на принадлежность к военной касте русского

большевизма.

Главной пружиной политики самого Сталина является страх перед

порожденным им страхом. Сталин лично не трус, но его политика отражает

страх касты привилегированных выскочек за завтрашний день. Сталин всегда не

доверял массам; теперь он боится их. Столь поразивший всех союз Сталина с

Гитлером неотвратимо вырос из страха бюрократии перед врагом. В фюрере

хозяин Кремля находит не только то, что есть в нем самом, но и то, чего ему

не хватает. Гитлер, худо или хорошо, был инициатором большого движения. Его

идеям, как ни жалки они, удалось объединить миллионы.

Не Сталин создал аппарат, а аппарат создал Сталина. Но аппарат есть

мертвая машина, которая не способна к творчеству. Бюрократия насквозь

проникнута духом посредственности. Сталин есть самая выдающаяся

посредственность бюрократии. Сила его в том, что инстинкт самосохранения

правящей касты он выражает тверже, решительнее и беспощаднее других. Но в

этом его слабость. Он проницателен на небольших расстояниях. Исторически

он близорук. Выдающийся тактик, он не стратег. Сознание своей

посредственности Сталин несет в самом себе. Отсюда и его потребность к

лести.

Овации во славу себе Сталин поощрял, и, случалось, расстреливал тех,

кто мало ему аплодировал. Сталин упивается собственной властью. Он проявлял

личную мстительность, злопамятство, садизм и прочие темные страсти,

свойственные его натуре. И при этом не считался ни с какими классовыми

интересами и действовал даже вопреки этим интересам - обнаруживая

исключительную личную жестокость, личное коварство и личную жажду

власти.

Сталин - это человек, развращенный властью, но как никто понимавший

природу власти. И одна из самых главных пружин сталинской власти - тайна,

которой он себя окружил. Сталин угадал, что сила власти во многом в ее

тайне. Сталин не просто безжалостный диктатор, но своего рода гипнотизер,

сумевший поставить себя на место Бога и внушить людям соответствующее

отношение. Сталин понимал, что власть должна быть таинственной, и этой

таинственностью как бы окутан культ Сталина. Отсюда и ощущение, что Сталин

все знает, все видит. То есть, присвоение себе божественных полномочий -

всеведения. При Сталине невероятно разросся аппарат тайной полиции,

проникая во все поры советского общества. Но помимо своих прямых,

карательных функций, это имело еще значение величайшей таинственности, с

какой осуществляет свое дело всеведущая и всемогущая власть.

Магическое воздействие Сталина распадается на две части - светлую и

темную. Днем ликуют народы, возводятся постройки, совершаются парады,

расцветает искусство социального реализма. Но главные дела производятся

ночью - и аресты, и расстрелы, и политические интриги, и гос. заседания.

Этот ночной стиль жизни отвечал тайне, которую Сталин вложил в само

понятие, в само содержание власти.

Объяснять только болезнями или садизмом нельзя даже те факты, в

которых вполне явственно проявлялись симптомы его душевного заболевания.

Прежде всего, следует указать на такую его черту, как склонность

подвергать арестам родственников своих самых ближайших сотрудников. Он даже

иногда не скрывал, что эти аресты преследуют одну цель - как можно ближе

привязать к нему человека, членов, семьи которого он держал своеобразными

заложниками.

Диктатура стала хранительницей его административно-бюрократической

системы. Сталин пытался подавить любые исторические тенденции, которые

угрожали его власти. Сталинская система действовала не по законам мафии,

но принимала ее определенные черты. В связи с этим, прежде всего,

следует указать на систему круговой поруки: либо ты становишься частью

механизма уничтожения, либо погибал.

Сталин всегда стремился замаскировать свои поступки, скрыть свою

роль в руководстве машиной террора.

В истории периодически возобновлявшихся волн репрессий имели место

случаи, когда некоторые люди признавались невиновными в инкриминируемых им

преступлениях. В этих случаях Сталин вмешивался в дело и снимал тех, кто

был виновен в нарушении законности. Сталин всегда умел найти виновных в

совершенных "ошибках" и тем самым направлял недовольство народа в

определенное русло. Видимо, человек с другим характером вряд ли мог бы

проводить такую политику.

Сталин, однако, не терпел, чтобы сияние власти, исходящее от него,

каким-то образом затрагивало тех, кто стоял рядом с ним, его родственников

или членов семьи.

Свои основные решения Сталин никогда не принимал в состоянии

невменяемости. Он всегда изучал другие точки зрения, очень часто

запрашивал мнение того или иного специалиста.

Сталин далеко переступил рамки репрессивных мер, которые были

необходимы для сохранения его личной диктатуры. Здесь на первый план

выступают черты его личности, независимые от исторической обстановки,

проявляется чрезвычайно мстительный характер этого человека. Отличительной

чертой характера Сталина было то, что он никогда не забывал и не прощал

конфликтов, имеющих место в еще дореволюционный период, во время

дискуссий в партии, ни критики, нападок в адрес своей персоны.

Важной чертой характера любого лидера является его отношение к людям,

к его народу. Исследователи говорят, что Сталин обладал исключительно

гениальной способностью. Он как никто разбирался в людях и видел их

насквозь. Поэтому очень умело подбирал кадры. Людей талантливых или

самостоятельных в руководстве он уничтожал и окружил себя исполнителями,

которые никак не могли конкурировать с ним, да и боялись этого пуще

огня. Кроме того, удивительно разбираясь в людях, он умел так их

расставлять и стравливать между собой, что, в конечном счете, это шло на

пользу ему одному. В результате его жертвы располагались как бы цепями,

подчас предварительно сыграв роль палачей.

Сталин умел очаровывать людей своими мягкими и обходительными

манерами. Умел сохранять маску непроницаемости, за которой скрывалось

что-то непредсказуемое... И умел - одной лишь неторопливой интонацией -

сообщать глубочайшую мудрость простым и плоским речением.

Сама власть его привлекала, помимо прочего, как игра человеческими

жизнями. Глубоко зная людей и глубоко их презирая, Сталин к ним относился

как к сырому материалу, с которым можно делать что угодно, осуществляя в

истории некий замысел своей личности и судьбы. Он был в собственных глазах

единственным актером-режиссером, а сценой была вся страна и шире - весь

мир. В этом смысле Сталин был по натуре художником. Отсюда, в частности, и

многие отклонения Сталина от Ленина в сторону культа собственной личности.

Отсюда же и его капризный деспотизм, а также подготовка и развертывание

судебных процессов как сложно-увлекательных детективных сюжетов и

красочных спектаклей. И его спокойная маска на публике, маска мудрого

вождя, который абсолютно уверен в своей правоте и непогрешимости и поэтому

всегда спокоен. Хотя в душе, наверное, у него клокотали страсти.

Сталин любил заманивать свою жертву оказанным почетом и в то же

время, иногда немного пугать, выбивая из равновесия, играя как кошка с

мышью. Сталин любил держать человека на приколе, оставляя его на высоком

посту, но арестовав жену, брата или сына. Перед тем как расстрелять, он,

случалось, повышал человека в должности, создавая у того ложное ощущение,

что все благополучно.

Сталин как бы проверял на людях силу и магию своей власти, и, если

человек проявлял покорность, иногда оказывал милость. Но здесь не было

строгой закономерности. Человек мог как угодно ползать перед ним на

брюхе, а Сталин его топтал. В игре с человеком и над человеком Сталину

важно было придать своей власти непостижимую загадочность, высшую

иррациональность. В нем была, по всей вероятности, и самая подлинная

иррациональность, но Сталин ее еще сгущал, театрализовывал и декорировал.

Это соответствовало и жившей в нем художественной струне, и стремлению

придать своей власти религиозно-мистический акцент, и его скрытному,

всегда как бы затаенному характеру.

Сталин наслаждался, владея жизнью и смертью людей, которым он мог

принести зло, а мог и принести добро. Сталин стоял как бы уже по ту сторону

добра и зла. И, сознавая это, чаще всего прибегал к черному юмору, который

заключался в колебаниях смысла, так что зло могло обернуться добром и

наоборот. Когда, допустим, Сталин проявлял ласковость к человеку и в то же

время показывал когти, угрожая его убить. Но та же угроза убить могла

закончиться вознаграждением. В этой безграничной возможности подменять

добро злом и наоборот проявлялась непостижимая загадочность Сталина. И

потому лучшим выражением сталинского юмора был труп. Но не просто труп и не

труп врага, а труп друга, который любил Сталина и которому все же Сталин

почему-то не доверял...

Это проявлялось и в большой политике. Сталин убил Кирова, а затем,

приписав это убийство своим идейным противникам, развязал цепь

показательных судебных процессов. Это был гениальный ход сталинской тактики

и политики.

Репрессии

Гений и злодейство –

Две вещи несовместные…

А. С. Пушкин

После злодейского убийства С. М. Кирова начались массовые репрессии.

Вечером 1 декабря 1934 года по инициативе Сталина (без решения Политбюро-

это было оформлено опросом только через 2 дня) было подписано секретарём

Президиума ЦИК Енукидзе следующее постановление:

1) Следственным властям - вести дела обвиняемых в подготовке или

совершении террористических актов ускоренным порядком;

2) Судебным органам - не задерживать исполнения приговоров о высшей

мере наказания из-за ходатайств преступников данной категории о

помиловании, так как Президиум ЦИК Союза ССР не считает возможным принимать

подобные ходатайства к рассмотрению;

3) Органам Наркомвнудела - приводить в исполнение приговора о высшей

мере наказания в отношении преступников названных выше категорий

немедленно по вынесении судебных приговоров".

Это постановление послужило основанием для массовых нарушений

социалистической законности. Во многих фальсифицированных следственных

делах обвиняемым приписывалась "подготовка" террористических актов, и это

лишало обвиняемых какой-либо возможности проверки их дел даже тогда, когда

они на суде отказывались от вынужденных своих "признаний" и убедительно

опровергали предъявленные обвинения.

Следует сказать, что обстоятельства, связанные с убийством Кирова,

до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного и требуют самого

тщательного расследования. Есть основания думать, что убийце Кирова-

Николаеву кто-то помогал из людей, обязанных охранять Кирова. За полтора

месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение,

но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является то

обстоятельство, что когда прикрепленного к Кирову чекиста в декабре 1934

года везли на допрос, он оказался убитым при "аварии" автомашины,

причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После

убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с

работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были

расстреляны. Можно заметить, что их расстреляли затем, чтобы замести

следы организаторов убийства Кирова.

Усилению репрессивных действий во многом способствовали события,

Страницы: 1, 2